Неточные совпадения
Минут через пять взошла твердым шагом высокая старуха,
с строгим лицом, носившим следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая воля, резкий характер и резкий
ум. Она проницательно осмотрела меня
с головы до ног,
подошла к дивану, отодвинула одним движением руки стол и сказала мне...
— Ты
с ума сошел! — прошептал вдруг Птицын, быстро
подходя к нему и хватая его за руку, — ты пьян, за будочниками пошлют. Где ты находишься?
— Ах, непременно и, пожалуйста, почаще! — воскликнула Мари, как бы спохватившись. — Вот вы говорили, что я
с ума могу сойти, я и теперь какая-то совершенно растерянная и решительно не сумела, что бы вам выбрать за границей для подарка; позвольте вас просить, чтобы вы сами сделали его себе! — заключила она и тотчас же
с поспешностью
подошла, вынула из стола пачку ассигнаций и подала ее доктору: в пачке была тысяча рублей, что Ришар своей опытной рукой сейчас, кажется, и ощутил по осязанию.
— Хорошо! — отвечала Юлия опять
с усмешкою и затем
подошла и села около m-me Эйсмонд, чтобы повнимательнее ее рассмотреть; наружность Мари ей совершенно не понравилась; но она хотела испытать ее умственно — и для этой цели заговорила
с ней об литературе (Юлия единственным мерилом
ума и образования женщины считала то, что говорит ли она о русских журналах и как говорит).
— Все еще не понимаешь! А затем, мой милый, что он сначала будет
с ума сходить от ревности и досады, потом охладеет. Это у него скоро следует одно за другим. Он самолюбив до глупости. Квартира тогда не понадобится, капитал останется цел, заводские дела пойдут своим чередом… ну, понимаешь? Уж это в пятый раз я
с ним играю шутку: прежде, бывало, когда был холостой и помоложе, сам, а не то кого-нибудь из приятелей
подошлю.
Минут десять спустя Марья Николаевна появилась опять в сопровождении своего супруга. Она
подошла к Санину… а походка у ней была такая, что иные чудаки в те, увы! уже далекие времена, — от одной этой походки
с ума сходили. «Эта женщина, когда идет к тебе, точно все счастье твоей жизни тебе навстречу несет», — говаривал один из них. Она
подошла к Санину — и, протянув ему руку, промолвила своим ласковым и как бы сдержанным голосом по русски: «Вы меня дождетесь, не правда? Я вернусь скоро».
Подошла ночь, когда решено было арестовать Ольгу, Якова и всех, кто был связан
с ними по делу типографии. Евсей знал, что типография помещается в саду во флигеле, — там живёт большой рыжебородый человек Костя
с женой, рябоватой и толстой, а за прислугу у них — Ольга. У Кости голова была гладко острижена, а у жены его серое лицо и блуждающие глаза; они оба показались Евсею людьми не в своём
уме и как будто долго лежали в больнице.
Александр Иванович, «как
с вашим сердцем и
умом быть чувства мелкого рабом»! — приплела Домна Осиповна стих Пушкина, полагая, что он очень
подходит к ее теперешнему положению…
«Ну и страшно же на свете жить!» — думает Кузьма Жучок, глядя в беспросветно-темные, огромные, страдальческие глаза Жегулева и не в силах, по скромному
уму своему, связать
с ним воедино улыбку бледных уст. Забеспокоился и одноглазый Слепень, но, не умея словами даже близко
подойти к своему чувству, сказал угрюмо...
И вот со степи татары
подошли, но не нашлось в князьях воителей за свободу народную, не нашлось ни чести, ни силы, ни
ума; предали они народ орде, торговали им
с ханами, как скотом, покупая за мужичью кровь княжью власть над ним же, мужиком.
Нуте. Они вошли — и ничего. Походили по комнате, и вдруг
подошли к нам и спросили, отчего мы до сих пор не выбрали пшеницы. Мы молчали: что нам было отвечать? Как добрейшая из маменек, помолчав, сказали со всею ласкою:"Видно, вам некогда было, занимались другим? А?"Мы, от смущения, продолжали молчать. Маменька
подошли к нам, поцеловали Тетясю и меня в голову и сказали
с прежнею все ласкою:"Полно же вам заниматься: у вас не пшеница на
уме. Оставьте все и идите ко мне".
Все встречное и поперечное приравнивают они к этим осадкам, заменяющим для них собственный
ум; в чем заметят они какое-нибудь согласие, какое-нибудь сродство
с словами их авторитетов, то становится для них предметом живейших сочувствий, и они
с задорным ожесточением защищают свою святыню, оспаривая все встречное и поперечное, что не
подойдет под цвет и тон жалких суррогатов истины, служащих обильнейшим источником если не мысли, то удалых слов и ухарских фраз.
— Верное слово… Он и на свадьбу-то попал зря, проездом завернул, — дела у него по промыслам
с Тарасом Ермилычем были. Ну, и попал в самый развал, да месяца два без
ума и чертил… Што уж теперь будет — и
ума не приложим. Тарас-то Ермилыч в моленной заперся, а меня
подослал сюда… Уж какая резолюция выдет нам от генерала — один бог весть.
Помолилась я богу — прочитала, как еще в Мценске священник учил от запаления
ума: «Благого царя благая мати, пречистая и чистая», — и сняла
с себя капотик, и
подхожу к ней в одной юбке, и говорю: «Послушай ты меня, Леканида Петровна!
К нему Арсений
подошел,
И руки сжатые развел,
И поднял голову
с земли;
Две яркие слезы текли
Из побелевших мутных глаз,
Собой лишь светлы, как алмаз.
Спокойны были все черты,
Исполнены той красоты,
Лишенной чувства и
ума,
Таинственной, как смерть сама.
Василий Петрович встал
с дивана и
подошел к стене. Синяя, красная, бурая и черная краски ничего не говорили его
уму, равно как и какие-то таинственные цифры около точечных линий, сделанные красными чернилами.
— Где ее сыщешь? — печально молвил Иван Григорьич. — Не жену надо мне, мать детям нужна. Ни богатства, ни красоты мне не надо, деток бы только любила, заместо бы родной матери была до них. А такую и днем
с огнем не найдешь. Немало я думал, немало на вдов да на девок
умом своим вскидывал. Ни единая не
подходит… Ах, сироты вы мои, сиротки горькие!.. Лучше уж вам за матерью следом в сыру землю пойти.
Умное и энергическое лицо Чарыковского и несколько выдвинутая вперед нижняя челюсть Колтышки,
с его тонкими, подобранными и сжатыми губами, придававшими его лицу какое-то презрительное и вместе
с тем энергическое, твердое выражение решимости и силы, и эти наглые серые глаза, дышавшие
умом, и эта изящная скромность манер — все это сразу напомнило Хвалынцеву вчерашний день перед университетом и ту минуту, когда он
подошел к Василию Свитке.
Поужинали и бутылочку
с белой головкой роспили да мадеры две бутылки. Разговорился словоохотливый Морковников, хоть Меркулов почти вовсе не слушал его. Только и было у него на
уме: «Не воротился ли Веденеев, да как-то завтра Бог приведет
с невестой встретиться, да еще какие цены на тюленя́ означатся?» То и дело поглядывал он на дверь. «Авось Митенька не
подойдет ли», — думал он. Оттого и редко отвечал он на докучные вопросы Морковникова.
Человек жалок и беспомощен, когда
подходит к жизни
с одним только
умом,
с кодексом его понятий, суждений и умозаключений. Так был бы беспомощен скрипач, который вышел бы играть хотя бы и
с самым прекрасным смычком, но без скрипки. Сущность жизни познается каким-то особенным путем, внеразумным. Есть способность к этому познанию, — и
ум, как смычок, извлечет из него полные, живые, могущественные мелодии.
Наш стремительный поезд
подходит уже к Риму, мы блаженствуем на мягких диванах, когда — крах! — и все летит к черту: поезд сошел
с ума и сковырнулся.
Она отпустила племянника, который со всех сторон слышал только одни лестные отзывы о своей невесте… Все восхищались ее красотой, выдержанностью, светским обращением,
умом. Недоумение Глеба Алексеевича росло
с каждым слышанным им отзывом. Наконец, гости стали разъезжаться. К нему
подошла, вырвавшаяся из объятий тетушки Глафиры Петровны, Дарья Николаевна.
— Ведь люди одинаковы, —
с горечью сказала она. — Везде теперь одно и то же. Я к ним не
подхожу, не ко времени. Столетием раньше родилась, чем бы мне следовало, или несколькими столетиями опоздала. Теперь я не гожусь. Глупа для жизни. Не понимаю ее. И не умею наполовину жить… Для меня, мой друг, один исход остается: уехать туда, где не нужно современного
ума. И я уеду! — загадочно добавила она.
Вопрос о том, действительно ли «красавчик» был русский или принятый за такового только по ошибке решен окончательно не был; мнения пассажиров разделились: дамы были на стороне признания его чистокровным французом, понятие о котором в дамском
уме соединяется
с идеалом галантного, мужественного, сильного телом и духом красавца, а к такому идеалу, по мнению пароходных дам,
подходил «таинственный пассажир».
— Постой, Алеша, — говорит диакон. — Постой, дура, не сердись! Не ты один, и я, брат, в накладе!
Подходит сейчас после обедни к грахву отец Кузьма и спрашивает: «А какого вы понятия о голосе диакона, ваше сиятельство? Не правда ли, совершеннейшая октава?» А грахв-то, знаешь, что выразил? Конплимент! «Кричать, говорит, всякий может. Не так, говорит, важен в человеке голос, как
ум». Питерский дока! Атеист и есть атеист! Пойдем, брат сирота,
с обиды тарарахнем точию по единой!