Неточные совпадения
Вдруг она сжалась, затихла и с испугом, как будто ожидая удара, как будто защищаясь,
подняла руки к лицу. Она увидала
мужа.
Анна, не отвечая
мужу,
подняла бинокль и смотрела на то место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но в это время подскакал офицер и что-то докладывал Государю. Анна высунулась вперед, слушая.
Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка. Лицо ее блестело ярким блеском; но блеск этот был не веселый, — он напоминал страшный блеск пожара среди темной ночи. Увидав
мужа, Анна
подняла голову и, как будто просыпаясь, улыбнулась.
Варвара. Ну, уж едва ли. На
мужа не смеет глаз
поднять. Маменька замечать это стала, ходит да все на нее косится, так змеей и смотрит; а она от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да и я боюсь.
— Н-да, чудим, — сказал Стратонов, глядя в лицо Варвары, как на циферблат часов. — Представь меня, Максим, — приказал он,
подняв над головой бобровую шапку и как-то глупо, точно угрожая, заявил Варваре: — Я знаком с вашим
мужем.
Эта тетка, знаешь, сама самовластная, это ведь родная сестра московской той генеральши, она
поднимала еще больше той нос, да
муж был уличен в казнокрадстве, лишился всего, и имения, и всего, и гордая супруга вдруг понизила тон, да с тех пор и не поднялась.
И до сих пор есть еще в Москве в живых люди, помнящие обед 17 сентября, первые именины жены после свадьбы. К обеду собралась вся знать, административная и купеческая. Перед обедом гости были приглашены в зал посмотреть подарок, который
муж сделал своей молодой жене. Внесли огромный ящик сажени две длины, рабочие сорвали покрышку. Хлудов с топором в руках сам старался вместе с ними. Отбили крышку, перевернули его дном кверху и
подняли. Из ящика вывалился… огромный крокодил.
— Погибель, а не житье в этой самой орде, — рассказывала Домнушка
мужу и Макару. — Старики-то, слышь, укрепились, а молодяжник да бабы взбунтовались… В голос, сказывают, ревели. Самое гиблое место эта орда, особливо для баб, — ну, бабы наши
подняли бунт. Как огляделись, так и зачали донимать мужиков… Мужики их бить, а бабы все свое толмят, ну, и достигли-таки мужиков.
Жена должна помогать
мужу; она такая сухонькая, а он такой толстый; она его не
поднимет, если он упадет».
— Из Московского университета изволили выйти? Знаю, сударь, знаю: заведение ученое; там многие ученые
мужи получили свое воспитание. О господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! — проговорил почтмейстер,
подняв глаза кверху.
— Сергей Николаич, Сергей Николаич! — проговорила она, осторожно будя
мужа. — От исправника к тебе рассыльный: тело надобно завтра
поднимать какого-то убитого!..
Дамы, обозначенные мизерным камер-юнкером под буквами Н., Р. и Ч., которых Тулузов, равно как и супругу свою, прикрываясь полицией, застал среди их невинных развлечений,
подняли против него целый поход и стали частью сами, а частью через родных своих и знакомых доводить до сведения генерал-губернатора, что нельзя же дозволять разным полудиким
мужьям и полупьяным полицейским чиновникам являться на совершенно неполитические сборища и только что не палками разгонять общество, принадлежавшее к лучшему московскому кругу.
Я по сеням шла, по новым шла,
Подняла шубку соболиную,
Чтоб моя шубка не прошумела,
Чтоб мои пуговки не прозвякнули,
Не услышал бы свекор-батюшка,
Не сказал бы своему сыну,
Своему сыну, моему
мужу!
Сначала она ничего, молчит себе и очей не
подымает; потом стала потихоньку про
мужа спрашивать; а потом, батюшка, туда, сюда, да и про тебя спросила, только, вишь, не прямо, а так, как бы нехотя, отворотимшись.
Наскоро она становит его за шкаф, а сама, забыв отпереть, бросается к своей пряже и прядет, прядет, не слыша стука в дверь своего
мужа, с перепуга сучит нитку, которой у нее нет в руках, и вертит веретено, забыв
поднять его с пола.
— Он боится, чтобы мы не отравили его, — сказала Марья Васильевна
мужу. — Он взял, где я взяла. — И тотчас обратилась к Хаджи-Мурату через переводчика, спрашивая, когда он теперь опять будет молиться. Хаджи-Мурат
поднял пять пальцев и показал на солнце.
Откровенные беседы с этим откровенным
мужем поднимали меня в собственном мнении.
— Уж как быть-то, голубушка, такое наше женское дело, — успокаивала она невестку, — теперь вот у нас мир да благодать, а ежели
поднять все сызнова — упаси Владычица! Тихостью-то больше возьмешь с
мужем всегда, а вздорить-то, он всегда вздор будет… подурит-подурит Михалко и одумается. С этим Володькой теперь связался — от него вся и причина выходит…
— Слышите ль, православные? Вы не можете погубить жены, не умертвя вместе с нею
мужа, а я посмотрю, кто из вас осмелится
поднять руку на друга моего, сподвижника князя Пожарского и сына знаменитого боярина Димитрия Юрьевича Милославского!
— Куды! Коротки будут! — заметила старуха с такою живостью, что
муж принужден был шикнуть и
поднять руку.
Старушка
подняла голову; но лицо ее, на минуту оживившееся, снова приняло недовольное выражение, когда
муж прибавил...
Ирина
подняла руку, в которой держала подсвечник, — пламя пришлось на уровень с лицом ее
мужа, — и, внимательно, почти с любопытством посмотрев ему в глаза, внезапно захохотала.
Мамаева. Да нельзя!.. Мы этого не допустим, мы, женщины. Мы
поднимем на ноги
мужей, знакомых, все власти; мы его устроим. Надобно, чтобы ничто не мешало нам любоваться на него. Бедность! Фи! Мы ничего не по — жалеем, чтобы… Нельзя! Нельзя! Красивые молодые люди так редки…
Возвратясь домой, Бегушев свою ленивую и распущенную прислугу пришпорил и
поднял на ноги; прежде всего он позвал Минодору и велел ей с помощью
мужа, лакеев и судомоек старательно прибрать отделение его покойной матери, как самое удобное для помещения больной.
Васса. Не ври, Сергей, это тебе не поможет. И — кому врешь? Самому себе. Не ври, противно слушать. (Подошла к
мужу, уперлась ладонью в лоб его,
подняла голову, смотрит в лицо.) Прошу тебя, не доводи дело до суда, не позорь семью. Мало о чем просила я тебя за всю мою жизнь с тобой, за тяжелую, постыдную жизнь с пьяницей, с распутником. И сейчас прошу не за себя — за детей.
Освободившись от одежи, Надежда Федоровна почувствовала желание лететь. И ей казалось, что если бы она взмахнула руками, то непременно бы улетела вверх. Раздевшись, она заметила, что Ольга брезгливо смотрит на ее белое тело. Ольга, молодая солдатка, жила с законным
мужем и потому считала себя лучше и выше ее. Надежда Федоровна чувствовала также, что Марья Константиновна и Катя не уважают и боятся ее. Это было неприятно, и, чтобы
поднять себя в их мнении, она сказала...
Я буду гордый
муж,
муж силы,
муж, который не сгубил, а спас тебя и
поднял.
В этот же самый Троицын день, после обеда, Лиза, гуляя по саду и выходя из него на луг, куда повел ее
муж, чтобы показать клевер, переходя маленькую канавку, оступилась и упала. Она упала мягко на бок, но охнула, и в лице ее
муж увидал не только испуг, но боль. Он хотел
поднять ее, но она отвела его руку.
Почему-то, в свою очередь, о ней думали, что она непременно и в скором времени должна выйти замуж, и это обижало ее, — никакого
мужа она не хотела. И, вспоминая эти полушутливые разговоры свои с Мусей и то, что Муся теперь действительно обречена, она задыхалась от слез, от материнской жалости. И всякий раз, как били часы,
поднимала заплаканное лицо и прислушивалась, — как там, в тех камерах, принимают этот тягучий, настойчивый зов смерти.
Тихон
поднял хлеб, заворчал, подул на него, Наталья снова стала совать кусок в руку
мужа, пришёптывая...
«И сию мою родительскую волю, — гласила она, — дочерям моим исполнять и наблюдать свято и нерушимо, яко заповедь; ибо я после бога им отец и глава, и никому отчета давать не обязан и не давал; и будут они волю мою исполнять, то будет с ними мое родительское благословение, а не будут волю мою исполнять, чего боже оборони, то постигнет их моя родительская неключимая клятва, ныне и во веки веков, аминь!» Харлов
поднял лист высоко над головою, Анна тотчас проворно опустилась на колени и стукнула о пол лбом; за ней кувыркнулся и
муж ее.
— Конь в езде, друг в нужде, — говорила Александра Васильевна. — Я так испытала на себе смысл этой пословицы… Сначала мне хотелось умереть, так было темно кругом, а потом ничего, привыкла. И знаете, кто мой лучший друг? Отец Андроник… Да, это такой удивительный старик, добрейшая душа. Он просто на ноги меня
поднял, и если бы не он, я, кажется, с ума сошла бы от горя. А тут думаю: прошлого не воротишь, смерть не приходит, буду трудиться в память
мужа, чтобы хоть частичку выполнить из его планов.
Я его таю; я никому и никогда, кроме тебя, не
поднимала еще с него завесы; но пусть они взглянут на мое настоящее: у меня есть
муж, которого я уважаю, если не за сердце, то по крайней мере за ум; и вот эти люди поняли меня как пустую, ветреную женщину, которая готова повеситься на шею встречному и поперечному…
Вдруг вижу: образница
Вся облилася светом; в изголовье
Перед иконами явился
мужВ одежде схимника, весь в херувимах,
Благословляющую
поднял руку
И рек: «Кузьма! иди спасать Москву!
— Оставьте его, это вздор, капризы, — закричал отец; няня приостановилась в недоумении, но мать, не обращая никакого внимания на слова
мужа,
подняла Анатоля и понесла его, говоря...
Матрёна упорно утверждала, что на правой, её
муж говорил — на левой и уже дважды крепко ругнул её, но, вовремя вспомнив, что, наливая водку в чашку, жена не
подняла дно бутылки кверху, уступил ей. Потом решили с завтрашнего дня заняться введением у себя чистоты и снова, овеянные чем-то свежим, продолжали беседовать о студенте.
Вера Львовна
подняла голову и посмотрела на
мужа. Его лицо при лунном свете стало бледнее обыкновенного, пушистые усы и остроконечная бородка вырисовывались резче, а глаза удлинились и приняли странное, нежное выражение.
Очевидно, что супруга не знала, о чем разговаривать с своим
мужем. Она была так поражена, что еще не могла опомниться. Теперь же она вздрогнула и
подняла ушки.
В эти минуты он даже впадал в какое-то уныние, особенно когда разыгрывался его геморрой, называл свою жизнь une existence manquée, [Неудавшейся жизнью (франц.).] переставал верить, разумеется про себя, даже в свои парламентские способности, называл себя парлером, [Парлер (франц. parleur) — болтун.] фразером, и хотя все это, конечно, приносило ему много чести, но отнюдь не мешало через полчаса опять
подымать свою голову и тем упорнее, тем заносчивее ободряться и уверять себя, что он еще успеет проявиться и будет не только сановником, но даже государственным
мужем, которого долго будет помнить Россия.
Саша. Их чуть свет плотники
поднимут… Какой же ты разгильдяй, Коля! Ах, да! Чуть было не позабыла… Приходила жена лавочника и просила тебя убедительно, чтобы ты пришел к ним, как можно скорей… Ее
муж внезапно заболел… B голову какой-то удар сделался… Иди скорей!
Хорошей жизни Алексею все хочется, довольства, обилья во всем; будь жена хоть коза, только б с золотыми рогами, да смирная, покладистая, чтоб не смела выше
мужа головы
поднимать!..
— Чему смеяться-то? — быстро
подняв голову и обводя беседу удивленными глазами, громко сказала Параша. — Известно, что бы делала, чай бы с
мужем пила, обедала бы с ним, гуляла. Он бы из городу гостинцы привозил, платками да платьями дарил меня. Еще-то чего?
Положив уставнóй семипоклонный начáл, Аксинья Захаровна благоговейно
подняла из божницы икону Богородицы и подала ее
мужу. Тот благословил Настю, потом Аксинья Захаровна… Затем все вошли в светлицу.
Разнеслась по городу быстрокрылая молва о неистовой Мафальде, которая лежит обнаженная на перекрестке улиц и предает свое прекрасное тело ласканиям юношей. И пришли на перекресток
мужи и жены, старцы и почтенные госпожи и дети и широким кругом обступили тесно сплотившуюся толпу неистовых. И
подняли громкий крик, укоряли бесстыдных и повелевали им разойтись, угрожая всею силою родительской власти, и гневом Божиим, и строгою карою от городских властей. Но только воплями распаленной страсти отвечали им юноши.
И
муж, и жена относились ко мне с тем милым доверием, которое так дорого врачу и так
поднимает его дух; каждое мое назначение они исполняли с серьезною, почти благоговейною аккуратностью и тщательностью. Больная пять дней сильно страдала, с трудом могла раскрывать рот и глотать. После сделанных мною насечек опухоль опала, больная стала быстро поправляться, но остались мускульные боли в обеих сторонах шеи. Я приступил к легкому массажу шеи.
Итак, милостивые государи, — торжественно
подняв бокал и обтерев на лбу обильный и крупный пот, заключил оратор, — скажем наше доброе русское спасибо тому доблестному
мужу, который мощною рукою сумеет водворить порядок, тишину и спокойствие в нашей взволнованной местности, коей почти еще только вчера угрожала столь страшная опасность!
Муж был в сильном волнении и казался совершенно растерян. Он направился было к старушке; но, не дойдя несколько шагов, повернулся, прошел по комнате и подошел к священнику. Священник посмотрел на него,
поднял брови к небу и вздохнул. Густая с проседью бородка тоже поднялась кверху и опустилась.
— Ну, что она? — со вздохом спросил
муж, понижая голос и
поднимая брови.
— Это я поскользнулась о яблочное зерно. — И с этим она быстро взяла полный бокал Ропшина, чокнулась им с
мужем, выпила его залпом и, пожав крепко руку Михаила Андреевича, поцеловала его в лоб и пошла, весело шутя, на свое место, меж тем как Бодростин кидал недовольные взгляды на сконфуженного метрдотеля, поднявшего и уносившего зернышко, меж тем как Ропшин
поднял и подал ему бумагу.
— Ну бывает или не бывает, а на этот раз так не будет! Клянусь богом,
мужем моим, всем на свете клянусь: этого не будет!
Подыми только его господь, а уж тогда я сама, я все ему открою, и он ее бросит.