Неточные совпадения
Поднялись на Гудаур, молча ели шашлык, пили густое лиловое вино. Потом в комнате, отведенной им, Варвара, полураздевшись, устало села
на постель и сказала, глядя в черное окно...
Вера через полчаса после своего обморока очнулась и поглядела вокруг. Ей освежил лицо холодный воздух из отворенного окна. Она привстала, озираясь кругом, потом
поднялась, заперла окно, дошла, шатаясь, до
постели и скорее упала, нежели легла
на нее, и оставалась неподвижною, покрывшись брошенным туда ею накануне большим платком.
Я
поднялся, пошел в фанзу, лег
на приготовленную
постель, но долго не мог уснуть.
Я
поднялся на своей
постели, тихо оделся и, отворив дверь в переднюю, прошел оттуда в гостиную… Сумерки прошли, или глаза мои привыкли к полутьме, но только я сразу разглядел в гостиной все до последней мелочи. Вчера не убирали, теперь прислуга еще не встала, и все оставалось так, как было вчера вечером. Я остановился перед креслом,
на котором Лена сидела вчера рядом со мной, а рядом
на столике лежал апельсин, который она держала в руках.
Марья
поднялась, прислушалась к тяжелому дыханию мужа и тихонько скользнула с
постели. Накинув сарафан и старое пальтишко, она как тень вышла из горенки, постояла
на крылечке, прислушалась и торопливо пошла к лесу.
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции
на Окулка, веселье в господском доме закипело с новою силой, — полились веселые песни,
поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит в
постели и бредит.
— Ну, так я, ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же тихим голосом жене. — Вообразите, какое положение, — обратился он снова к Павлу, уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна, с
постели не
поднимается; наконец у нас у самих ребенок в кори; так что мы целый день — то я дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь,
на что она похожа стала…
Герой мой не имел никаких почти данных, чтобы воспылать сильной страстию к Мари; а между тем, пораженный известием о любви ее к другому, он
на другой день не
поднимался уже с
постели.
Знакомая ей волна бодрого возбуждения
поднималась в груди, наполняя сердце образами и мыслями. Она села
на постели, торопливо одевая мысли словами.
За перегородкой лежала в
постели Мария Семеновна и,
поднявшись, смотрела
на Степана испуганными, кроткими глазами и крестилась.
Доктор сейчас же
поднялся на своей
постели. Всякий живописец, всякий скульптор пожелал бы рисовать или лепить его фигуру, какою она явилась в настоящую минуту: курчавая голова доктора, слегка седоватая, была всклочена до последней степени; рубашка расстегнута; сухие ноги его живописно спускались с кровати. Всей этой наружностью своей он более напоминал какого-нибудь художника, чем врача.
Тогда Сусанна снова села
на стул. Выражение лица ее хоть и было взволнованное, но не растерянное: видимо, она приготовилась выслушать много нехорошего. Людмила, в свою очередь, тоже
поднялась на своей
постели.
Ирландцы пошумели еще некоторое время, потом расступились, выпустив Падди, который опять вышел вперед и пошел
на Матвея, сжав плечи, втянув в них голову, опустивши руки и изгибаясь, как змея. Матвей стоял, глядя с некоторым удивлением
на его странные ужимки, и уже опять было приготовился повторить прежний урок, как вдруг ирландец присел; руки Матвея напрасно скользнули в воздухе, ноги как будто сами
поднялись, и он полетел через
постель на спину.
Ночами же
поднимаюсь на чердак, лежу там
на постели её, горю, плачу и злобой исхожу.
Тогда Кожемякин, усмехнувшись, загасил свечу, сел
на постель, оглянулся — чёрные стёкла окон вдруг заблестели, точно быстро протёртые кем-то,
на пол спутанно легли клетчатые тени и поползли к двери, а дойдя до неё, стали
подниматься вверх по ней. Ветер шуршал, поглаживая стены дома.
На лице женщины неподвижно, точно приклеенная, лежала сладкая улыбка, холодно блестели её зубы; она вытянула шею вперёд, глаза её обежали двумя искрами комнату, ощупали
постель и, найдя в углу человека, остановились, тяжело прижимая его к стене. Точно плывя по воздуху, женщина прокрадывалась в угол, она что-то шептала, и казалось, что тени,
поднимаясь с пола, хватают её за ноги, бросаются
на грудь и
на лицо ей.
Это случилось
на рассвете одного из первых майских дней: он
поднялся с
постели, подошёл к окну, раскрыл его и, осторожно вдыхая пьяный запах сирени и акации, стал смотреть в розоватое небо.
Пораженный известием, я вскочил с кровати, поспешно оделся и сбежал вниз. Думая отыскать дядю в доме, где, казалось, все еще спали и ничего не знали о происшедшем, я осторожно
поднялся на парадное крыльцо и в сенях встретил Настеньку. Одета она была наскоро, в каком-то утреннем пеньюаре иль шлафроке. Волосы ее были в беспорядке: видно было, что она только что вскочила с
постели и как будто поджидала кого-то в сенях.
Начался третий акт. Занавес
поднялся… Елена дрогнула при виде этой
постели, этих завешенных гардин, стклянок с лекарством, заслоненной лампы… Вспомнилось ей близкое прошедшее… «А будущее? а настоящее?» — мелькнуло у ней в голове. Как нарочно, в ответ
на притворный кашель актрисы раздался в ложе глухой, неподдельный кашель Инсарова… Елена украдкой взглянула
на него и тотчас же придала своим чертам выражение безмятежное и спокойное; Инсаров ее понял и сам начал улыбаться и чуть-чуть подтягивать пению.
Я молчал, охваченный тоскливым предчувствием близкого одиночества. Олеся вдруг
поднялась и присела
на постели. Лицо ее стало сразу серьезным.
Эта фраза точно ужалила больную. Она
поднялась с подушки и быстро села
на постели: от этого движения платок
на голове сбился в сторону и жидкие седые волосы рассыпались по плечам. Татьяна Власьевна была просто страшна в эту минуту: искаженное морщинистое лицо все тряслось, глаза блуждали, губы перекосились.
Маркушка точно ожил с открытием прииска
на Смородинке. Кашель меньше мучил его по ночам, и даже отек начинал сходить, а
на лице он почти совсем опал, оставив мешки сухой лоснившейся кожи. Только одно продолжало мучить Маркушку: он никак не мог
подняться с своей
постели, потому что сейчас же начиналась ломота в пояснице и в ногах. Болезнь крепко держала его
на одном месте.
Утром Иван Дмитрич
поднялся с
постели в ужасе, с холодным потом
на лбу, совсем уже уверенный, что его могут арестовать каждую минуту. Если вчерашние тяжелые мысли так долго не оставляют его, думал он, то, значит, в них есть доля правды. Не могли же они, в самом деле, прийти в голову безо всякого повода.
В палате было уже темно. Доктор
поднялся и стоя начал рассказывать, что пишут за границей и в России и какое замечается теперь направление мысли. Иван Дмитрич внимательно слушал и задавал вопросы, но вдруг, точно вспомнив что-то ужасное, схватил себя за голову и лег
на постель спиной к доктору.
В гостиной заиграла
на рояле Зинаида Федоровна, стараясь вспомнить пьесу Сен-Санса, которую играл Грузин. Я пошел и лег
на постель, но, вспомнив, что мне пора уходить,
поднялся через силу и с тяжелою, горячею головой опять пошел к столу.
Проснулась Елена Петровна и видит, что это был сон и что она у себя
на постели, а в светлеющее окно машут ветви, нагоняют тьму. В беспокойстве, однако,
поднялась и действительно пошла к Саше, но от двери уже услыхала его тихое дыхание и вернулась. А во все окна, мимо которых она проходила, босая, машут ветви и словно нагоняют тьму! «Нет, в городе лучше», — подумала про свой дом Елена Петровна.
Надежда Федоровна
поднялась в
постели на колени.
Мы проговорили до самого утра и улеглись спать только тогда, когда солнце начало
подниматься из-за горизонта багровым шаром; пьяный Мухоедов скоро заснул
на диване, а я долго ворочался
на его жесткой
постели.
Она
поднялась и, стоя в
постели на коленях, жмурясь от свечи, выговорила сквозь рыдания...
— Личная жизнь, свои тайны… все это слова! Пойми, что ты меня оскорбляешь! — сказала Ольга Михайловна,
поднимаясь и садясь
на постели. — Если у тебя тяжело
на душе, то почему ты скрываешь это от меня? И почему ты находишь более удобным откровенничать с чужими женщинами, а не с женой? Я ведь слышала, как ты сегодня
на пасеке изливался перед Любочкой.
Когда я вошел к нему, он лежал одетый
на неубранной
постели, заложив под голову руки, и не
поднялся при моем появлении.
Летом я обыкновенно спал в амбаре,
на холодке, и
подняться с нагретой
постели на призывный стук в двери составляло уже целый подвиг.
Мы еще раз напились перед сном чаю, запасли хвороста и сухих сучьев для топки очага и отправились в балаган. Лежа
на своей зеленой
постели и задыхаясь от дыма, мы продолжали вести страшные рассказы. Каждый припоминал что-нибудь подходящее: «А вот с моим дядей был случай…» Но догорел огонь
на очаге, понемногу вытянулся в дыру, проделанную в крыше вместо трубы, дым, и мы начали засыпать. Вдруг спавшая у наших ног собака глухо заворчала. Мы
поднялись все разом.
Умер Лаврентий Петрович в следующую ночь, в пять часов утра. С вечера он крепко уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно что-то сделать: позвать
на помощь, крикнуть или перекреститься, — и потерял сознание. Высоко
поднялась и опустилась грудь, дрогнули и разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился с груди массивный кулак. Отец дьякон услышал сквозь сон скрип
постели и, не открывая глаз, спросил...
Закрытые глаза его, сохранившие в своем мраке живую, нетускнеющую картину той ночи, видели, как Вера
поднимается на своей
постели, улыбается и говорит…
На другой день Дуня поздно подня́лась с
постели совсем здоровая. Сиял Марко Данилыч, обрадовалась и Дарья Сергевна.
Умаялись люди Божьи от радельных трудов. Солнце давно уж с полден своротило, а они все еще покоятся. Дуня пробудилась всех прежде. Тихо
поднялась она с
постели, боясь разбудить Вареньку, и неодетая села
на кровати.
Не под силу
подниматься с петухами, не под силу долгие однообразные часы проводить
на одном месте за работой, не под силу лежать
на этой жесткой, гадкой приютской
постели и есть простую грубую пищу приютского стола.
Черная фигура мелькнула еще раз и опустилась, словно присела за
постелью Сони. Только конец ее черной одежды предательски торчит теперь из-за спинки кровати, и Дуне кажется, что бледные руки незнакомки
поднялись над Соней и легли ей
на плечи,
на горло,
на грудь…
И
на душе у Лизы стало ужасно горько. Она проплакала всю ночь. Ее мучила и маленькая совесть, и досада, и тоска, и страстное желание поговорить с Мишуткой, поцеловать его… Утром
поднялась она с
постели с головной болью и с заплаканными глазами. Слезы эти записал Грохольский
на свой счет.
С утра мы
поднялись в самом праздничном настроении.
На табуретах подле
постелей лежали чистые, в несколько складочек праздничные передники, носившие название «батистовых», такие же пелеринки с широкими, жирно накрахмаленными бантами и сквозные, тоже батистовые рукавчики, или «манжи».
Ведь вот
на постели может же он
подниматься, как хочет, а из ванны вынимать, — висит мешком, ноги поднять не хочет. И зачем он плюет
на одеяло, когда ему подставляют горшок?
Игнат зашевелился
на постели, стал
подниматься на карачки.
Токарев сел в кресло около
постели. Варвара Васильевна с желтовато-серым, спавшимся лицом, усеянным зловещими прыщами,
поднялась на локоть в своей белой ночной кофточке.
Тася с трудом
поднялась с
постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было
на время, пока она лежала, возобновилась снова с удвоенной силой. С большим напряжением надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку
на своих стриженых кудрях и вышла в темный проход, ведущий
на сцену.
Поминутно то
на одной, то
на другой
постели поднимались небольшие детские фигурки, укутанные до пояса в синие нанковые одеяла и, сложив
на груди руки, набожно молились, кладя поклоны.
Александра Михайловна поспешно
поднялась с
постели, застегивая
на груди кофточку. В комнату вошел Ляхов, с тросточкой в руке.
Перновский вскочил, пошатнулся, не упал
на постель, а двинулся к дверке, нашел ручку и
поднялся наверх.
Заглянул… Эх, ты, господи! Все пропустил! Катя уже лежала в
постели, покрывшись одеялом, и читала.
На ночном столике горела свеча. Я видел смуглые, нагие до плеч руки, видел, как рубашка
на груди выпукло
поднималась. Горячо стучало в висках, дыхание стало прерывистым… Не знаю, сколько времени прошло. Катя приподнялась, потянулась к свече, я
на миг увидел над кружевным вырезом рубашки две белые выпуклости с тенью между ними, — и темнота все захлопнула.
Татьяна Петровна сладко спала, раскинувшись
на постели. Мягкое одеяло прикрывало ее только до пояса. Тонкая ткань белоснежной сорочки
поднималась ровными движениями
на не менее белрснежной груди. Одна миниатюрная ручка спустилась с кровати, а другая была закинута под голову. Раскрытые розовые губки как бы искали поцелуя. Видимо, сладкие грезы, грезы будущего счастья с Борисом, витали над ее хорошенькой головкой.