Неточные совпадения
Она взяла
хлеб и
поднесла его ко рту. С неизъяснимым наслаждением глядел Андрий, как она ломала его блистающими пальцами своими и ела; и вдруг вспомнил о бесновавшемся от голода, который испустил дух в глазах его, проглотивши кусок
хлеба. Он побледнел и, схватив ее за руку, закричал...
Иван Иванович подошел к водке, потер руки, рассмотрел хорошенько рюмку, налил,
поднес к свету, вылил разом из рюмки всю водку в рот, но, не проглатывая, пополоскал ею хорошенько во рту, после чего уже проглотил; и, закусивши
хлебом с солеными опенками, оборотился к Ивану Федоровичу.
Благообразный старик, бывший каторжный, разбогатевший на Сахалине, по фамилии Потемкин,
поднес ему хлеб-соль на серебряном блюде местного изделия.
Когда на Сахалин приезжает какое-нибудь важное лицо, то Потемкин
подносит ему хлеб-соль; когда хотят доказать, что сельскохозяйственная колония удалась, то указывают обыкновенно на Потемкина.
Когда торжественная процессия приблизилась к господскому дому, окна которого и балкон были драпированы коврами и красным сукном, навстречу показалась депутация с хлебом-солью от всех заводов. Старик, с пожелтевшей от старости бородой,
поднес большой каравай на серебряном блюде.
Полковой адъютант
поднес поочередно ему и двум его землякам и единоверцам по куску
хлеба с солью на острие шашки, и те, не касаясь
хлеба руками, взяли его ртом и тут же съели.
Их надо воспитать, а воспитать — значит
подносить подарки, прилично одевать, содержать на наемной квартире и покупных
хлебах, сначала в уездном городе, а потом и губернском.
Я тоже любил
подносить Гнедку
хлеба. Как-то приятно было смотреть в его красивую морду и чувствовать на ладони его мягкие, теплые губы, проворно подбиравшие подачку.
Отрезав тонкий ломоть
хлеба и толстый мяса, едок аккуратно складывает их вместе, обеими руками
подносит ко рту, — губы его дрожат, он облизывает их длинным собачьим языком, видны мелкие острые зубы, — и собачьей ухваткой наклоняет морду над мясом.
По окончании похода городской голова, в мундире,
поднесет ему хлеб-соль.
Бунтовщики послали к ним женщину, которая
поднесла им хлеб-соль по русскому обычаю и, спрошенная казаками, уверила их, что бунтовщики, побывав в крепости, все ушли оттуда.
Вместо обещанного медведя Егорушка увидел большую, очень толстую еврейку с распущенными волосами и в красном фланелевом платье с черными крапинками; она тяжело поворачивалась в узком проходе между постелью и комодом и издавала протяжные, стонущие вздохи, точно у нее болели зубы. Увидев Егорушку, она сделала плачущее лицо, протяжно вздохнула и, прежде чем он успел оглядеться,
поднесла к его рту ломоть
хлеба, вымазанный медом.
Яков Львович не верил своим ушам и глазам, а губернатор в это время взял из его рук блюдо и
поднес государю хлеб-соль.
Поднося эту хлеб-соль, он надеялся уловить возможность просить государя осчастливить своим посещением дворянский бал и там тогда от имени всех дворян просить о разрешении построить корпус.
— Как нечего? Что вы, сударь! По-нашему вот как. Если дело пошло наперекор, так не доставайся мое добро ни другу, ни недругу. Господи боже мой! У меня два дома да три лавки в Панском ряду, а если божиим попущением враг придет в Москву, так я их своей рукой запалю. На вот тебе! Не хвались же, что моим владеешь! Нет, батюшка! Русской народ упрям; вели только наш царь-государь, так мы этому Наполеону такую хлеб-соль
поднесем, что он хоть и семи пядей во лбу, а — вот те Христос! — подавится.
Дожидайся, голубчик! много возьмешь!
поднесем мы тебе
хлеб с солью!
— Да кто ему
подносить станет
хлеб с солью? — чай всё старики…
Батенька, слушая их, были в восторге и немного всплакнули; когда же спросили меня, что я знаю, то я все называл наизворот: manus —
хлеб, pater — зубы, за что и получил от батеньки в голову щелчок, а старших братьев они погладили по головке, учителю же из своих рук
поднесли «ганусковой» водки.
Проводив такого почетного гостя, батенька должны были уконтентовать прочих, еще оставшихся и желающих показать свое усердие хлебосольному хозяину. Началось с того, чтобы"погладить дорогу его ясновельможности". Потом благодарность за хлеб-соль и за угощение. Маменька
поднесли еще «ручковой», то есть из своих рук. Потом пошло провожание тем же порядком, как и пана полковника, до колясок, повозок, тележек, верховых лошадей и проч., и проч., и, наконец, все гости до единого разъехались.
Расселись на лугу, недалеко от сторожки, выложили свежие огурцы,
хлеб, соль. Стояло два глиняных кувшина с водкой, заткнутые комками свежей травы. Василий Панов взял чайную чашку с отбитою ручкою, налил ее доверху водкой и
поднес мне.
Тихон. Поди рассказывай кому другому, а не мне… Ступай, проси вон у православных, пущай
подносят тебе Христа ради, ежели желают, а я Христа ради только
хлеб подаю.
Каждый по очереди
подносил ему на больших блюдах разную хлеб-соль: караваи, сгибень, именинные пироги, и проч.
На девятом году,
поднеся маленького борова из
хлеба персидскому шаху, я получил в подарок великолепный бриллиантовый перстень.
Дрожащей рукой наполнил Строев рюмку и медленно
поднес ее ко рту, опрокинул ее в него, крякнул и круто посолив кусок
хлеба, тоже отправил его в рот.
Каждый по очереди
подносил ему на больших блюдах разную хлеб-соль: караваи, сгибень, именитые пироги и проч.
Городской магистрат, в черной церемониальной одежде, находился в сборе на варшавском конце моста. По приближении Суворова старший член магистрата
поднес ему на бархатной подушке городские ключи, также хлеб-соль и сказал краткое приветственное слово.
Сидит это он как-то летом один, скворца хромого пьяным
хлебом кормит, — оммакнет в рюмку, да птичке и
поднесет.
Подносили тут наши купеческие бороды ему хлеб-соль…
Нике предлагал уже прямо
поднести вашему мужу шары на тарелке, как это делалось в доброе старое время, когда у всех господ дворян стояли скирды на гумне за несколько лет и
хлеб не продавали на корню.
Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города только вследствие того, что жители ее не
подносили хлеба-соли и ключей французам, а выехали из нее.
Его теперь не кормили на кухнях, а сажали на особый стул у двери залы; ему
подносили рюмку водки не между пальцами, а на ломте
хлеба, и говорили ему в глаза не просто «ты», а «ты, Константин Ионыч».
В одном месте мужики
подносили ему хлеб-соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви.
— Проздравляю, барышня хорошая, — крикнул ей молодой фабричный,
поднося ко рту стаканчик. — Не побрезгуй нашей хлеба-соли.
Пьер только не знал того, что там, где ему
подносили хлеб-соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками, села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении.
Это было недавно, в царствование Александра II, в наше время — время цивилизации, прогресса, вопросов, возрождения России и т. д., и т. д.; в то время, когда победоносное русское войско возвращалось из сданного неприятелю Севастополя, когда вся Россия торжествовала уничтожение черноморского флота и белокаменная Москва встречала и поздравляла с этим счастливым событием остатки экипажей этого флота,
подносила им добрую русскую чарку водки и, по доброму русскому обычаю, хлеб-соль и кланялась в ноги.