Неточные совпадения
Варвара (покрывает голову платком перед зеркалом). Я теперь гулять пойду; а ужо нам Глаша
постелет постели в саду, маменька позволила.
В саду, за малиной, есть калитка, ее маменька запирает на замок, а ключ прячет. Я его унесла, а ей подложила другой, чтоб не заметила. На вот, может быть, понадобится. (
Подает ключ.) Если увижу, так скажу, чтоб приходил к калитке.
Он не заметил, что Захар
подал ему совсем холодный обед, не заметил, как после того очутился
в постели и заснул крепким, как камень, сном.
Отчего по ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его
постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: «Илья», бежала
в церковь,
подавала бумажку
в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила
в угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала
в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
— Я
в постель подам, — предложила она.
Он хотел вечер лучше просидеть у себя
в номере, чтобы пособраться несколько с своими мыслями и чувствами; но только что он поприлег на свою
постель, как раздались тяжелые шаги, и вошел к нему курьер и
подал щегольской из веленевой бумаги конверт,
в который вложена была, тоже на веленевой бумаге и щегольским почерком написанная, записка: «Всеволод Никандрыч Плавин, свидетельствуя свое почтение Павлу Михайловичу Вихрову, просит пожаловать к нему
в одиннадцать часов утра для объяснения по делам службы».
— Рассказ очень короткий, — отозвался Аносов. — Это было на Шипке, зимой, уже после того как меня контузили
в голову. Жили мы
в землянке, вчетвером. Вот тут-то со мною и случилось страшное приключение. Однажды поутру, когда я встал с
постели, представилось мне, что я не Яков, а Николай, и никак я не мог себя переуверить
в том. Приметив, что у меня делается помрачение ума, закричал, чтобы
подали мне воды, помочил голову, и рассудок мой воротился.
Что-то ребяческое вдруг
в нем проснулось; хотелось бежать поскорее
в дом, взглянуть, как они одеты, какие постланы им
постели и есть ли у них такие же дорожные несессеры, как он видел у одного ополченского капитана; хотелось послушать, как они будут говорить с маменькой, подсмотреть, что будут им
подавать за обедом.
Марья Константиновна поцеловала Надежду Федоровну
в лоб, перекрестила ее и тихо вышла. Становилось уже темно, и Ольга
в кухне зажгла огонь. Продолжая плакать, Надежда Федоровна пошла
в спальню и легла на
постель. Ее стала бить сильная лихорадка. Лежа, она разделась, смяла платье к ногам и свернулась под одеялом клубочком. Ей хотелось пить, и некому было
подать.
За обедом она съедала суп, лангуста, рыбу, мясо, спаржу, дичь, и потом, когда ложилась, я
подавал ей
в постель чего-нибудь, например, ростбифа, и она съедала его с печальным, озабоченным выражением, а проснувшись ночью, кушала яблоки и апельсины.
На другой день Дилетаев лежал еще
в постели, когда
подали ему письмо от Рымова,
в котором тот отказывался играть и писал, что у него больна жена и что комедия,
в которой он участвует, так дурно идет, что ее непременно следует исключить.
— Это тебе надуло
в голову, когда ты вчера курил у форточки. Поди ляг
в свою
постель и постарайся успокоиться: сегодня вечером ты должен идти к твоему дяде, а завтра
подашь ему просьбу о принятии тебя на службу
в его канцелярию.
Черкасов поколебался, однако взял порошок; другой я высыпал себе
в рот. Жена Черкасова, нахмурив брови, продолжала пристально следить за мною. Вдруг Черкасов дернулся, быстро поднялся на
постели, и рвота широкою струею хлынула на земляной пол. Я еле успел отскочить. Черкасов, свесив голову с кровати, тяжело стонал
в рвотных потугах. Я
подал ему воды. Он выпил и снова лег.
Была глухая ночь, когда гости приехали
в Изворовку. Их не ждали. Встала хозяйка Конкордия Сергеевна Изворова, суетливая, радушная старушка.
Подали молока, простокваши, холодной баранины. Сонные девки натаскали
в гостиную свежего сена и
постелили гостям
постели. Уж светало, когда все — оживленные, веселые и смертельно усталые — залегли спать и заснули мертвецки.
Чухонец постучал трубкой об оконную раму и стал говорить о своем брате-моряке. Климов уж более не слушал его и с тоской вспоминал о своей мягкой, удобной
постели, о графине с холодной водой, о сестре Кате, которая так умеет уложить, успокоить,
подать воды. Он даже улыбнулся, когда
в его воображении мелькнул денщик Павел, снимающий с барина тяжелые, душные сапоги и ставящий на столик воду. Ему казалось, что стоит только лечь
в свою
постель, выпить воды, и кошмар уступил бы свое место крепкому, здоровому сну.
Подали двенадцать повозок. Лошади фыркали и ржали, мелькали фонари. Офицеры
в своей палате играли
в преферанс; поручик Шестов, с рукою на черной перевязи, лежал
в постели и читал при свечке переводный роман Онэ. Главный врач сказал офицерам, чтоб они не беспокоились и спали ночь спокойно, — их он успеет отправить завтра утром.
Памфалон принес лохань свежей воды и, омыв ноги гостя,
подал ему есть, а потом уложил
в постель и промолвил...
Возле
постели мужчина, лет за сорок, низенький, лысый, тщедушный, на козьих ножках. Должен быть хозяин дома, потому что челядь, стоящая около него
в изумлении и грусти, дает ему почет. Глаза его красны и распухли от слез. Ему бы действовать,
подавать какую-нибудь помощь, а он плачет, он хныкает, как старая баба.
— Вы меня звали, Надежда Александровна, — приблизился Владимир Николаевич,
подавая руку и удивленно кланяясь Лососининой. — Мне Анфиса Львовна сказала, что вы
в постели, и что она боится за вашу жизнь. Я удивлен, что вижу вас на ногах и не ожидал встретить у вас гостей.
Вошел Митя, черноволосый паренек лет четырнадцати,
в коротком пиджаке. Он, по распоряжению Левонтия, носил темные валенки, чтобы не издавать никакого шума. Стягин велел ему приподнять штору
в среднем окне и
подать себе умыться. Он должен был умываться
в постели, обтирал себе лицо и руки полотенцем, смоченным
в воде с уксусом. Митя управлялся около него ловко, и больной ни разу на него еще не закричал.
Ринулся я, як зверь, до ее комнаты и знову кричу: «Христя!» и хочу, щоб ее послать враз, щоб Теренька сию минуту кони
подал, и скакать
в погоню, но только, прошу вас покорно, той Христины Ивановны и так уже
в ее
постели нема, — н я вижу, що она и грому и дождя не боится, а потиху от Тереньки из конюшни без плахты идет, и всем весьма предовольная…
—
Подай мне газеты и завари чай! Я буду пить
в постели.