Неточные совпадения
Поводит ласково
хвостомИ жалобно мяучит.
— Черт! Он ко мне повадился. Два раза был, даже почти три. Он дразнил меня тем, будто я сержусь, что он просто черт, а не сатана с опаленными крыльями, в громе и блеске. Но он не сатана, это он лжет. Он самозванец. Он просто черт, дрянной, мелкий черт. Он в баню ходит. Раздень его и наверно отыщешь
хвост, длинный, гладкий, как у датской собаки, в аршин длиной, бурый… Алеша, ты озяб, ты в снегу был, хочешь чаю? Что? холодный? Хочешь,
велю поставить? C’est а ne pas mettre un chien dehors…
Копыта загремели по доскам, щелкнул кнут, и Петя, малый лет сорока, рябой и смуглый, выскочил из конюшни вместе с серым, довольно статным жеребцом, дал ему подняться на дыбы, пробежал с ним раза два кругом двора и ловко осадил его на показном месте. Горностай вытянулся, со свистом фыркнул, закинул
хвост,
повел мордой и покосился на нас.
Примется Чертопханов расписывать своего Малек-Аделя — откуда речи берутся! А уж как он его холил и лелеял! Шерсть на нем отливала серебром — да не старым, а новым, что с темным глянцем;
повести по ней ладонью — тот же бархат! Седло, чепрачок, уздечка — вся как есть сбруя до того была ладно пригнана, в порядке, вычищена — бери карандаш и рисуй! Чертопханов — чего больше? — сам собственноручно и челку заплетал своему любимцу, и гриву и
хвост мыл пивом, и даже копыта не раз мазью смазывал…
Но в данном случае она
вела себя иначе: летела лениво, медленно и низко над землей, летела не по прямой линии, а по окружности, так что собака едва не хватала ее за
хвост зубами.
Дедушка стал передо мною и опять долго смотрел на меня, а потом погладил меня по головке, взял за руку и
повел меня, а Азорка за нами и
хвостом махает.
Клест идет в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни на кого не похожая птица, долго сидит перед сетью,
поводя длинным носом, опираясь на толстый
хвост; он бегает по стволам деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц.
Бывало, как он на меня глянет, так у меня по спине будто кошка
хвостом поведет…
Не обращая никакого вниманья на то, что выделывали вокруг него обрадованные утром молодые кобылки, стрыгунки и сосунчики, и зная, что здоровее всего, особенно в его лета, прежде напиться хорошенько натощак, а потом уже есть, он выбрал где поотложее и просторнее берег, и, моча копыты и щетку ног, всунул храп в воду и стал сосать воду сквозь свои прорванные губы,
поводить наполнявшимися боками и от удовольствия помахивать своим жидким, пегим
хвостом с оголенной репицею.
А на неделе хозяйка
велела мне почистить селедку, а я начал с
хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать.
— Ну уж какой там ничего. Да ты не стыдись, тут стыдиться нечего. Это собака только
хвостом виляет да зубы скалит, как ее вешать
ведут, а ты ведь человек. А этот кто, лопоухий? Этот не из ваших?
Бедовые эти инородцы, сороки им на
хвосте вести носят.
— На свете я живу одним-одна, одною своею душенькой, ну а все-таки жизнь, для своего пропитания,
веду самую прекратительную, — говорила Домна Платоновна: — мычусь я, как угорелая кошка по базару; и если не один, то другой меня за
хвост беспрестанно так и ловят.
Матрена.
Велит? А веленье то его псу под
хвост. Уж ты не сумлевайся, не бывать этому делу, я сейчас с твоим стариком все дела просею, процежу, ничего не останется. Я и пошла с ним — один пример сделать. Как же сынок в счастье живет, счастья ждет, а я за него потаскуху сватать стану. Что ж, я дура, что ль.
Барыня разгневалась, расплакалась,
велела отыскать его во что бы то ни стало, уверяла, что она никогда не приказывала уничтожить собаку, и наконец такой дала нагоняй Гавриле, что тот целый день только потряхивал головой да приговаривал: «Ну!», пока Дядя
Хвост его не урезонил, сказав ему: «Ну-у!» Наконец пришло известие из деревни о прибытии туда Герасима.
Герасим опустил глаза, потом вдруг встряхнулся, опять указал на Муму, которая все время стояла возле него, невинно помахивая
хвостом и с любопытством
поводя ушами, повторил знак удушения над своей шеей и значительно ударил себя в грудь, как бы объявляя, что он сам берет на себя уничтожить Муму.
История начинается, представьте вы себе, с того, что два кучера под уздцы
ведут его четверню вороных в попонах, гривы заплетены,
хвосты тоже; кучера — все это, вероятно, по его приказанию — в плисовых поддевках, в сломленных каких-то шапочках; далее экипажи городские везут под чехлами, потом кухня следует, и тоже с умыслом, конечно, посуда вся эта открыта и разложена в плетеных корзинах.
Это пришел за гнедым проснувшийся кучер Антон; он нечаянно наступил своим сапожищем на компанию и раздавил ее. Одни мухи улетели обсасывать свою мертвую, обмазанную вареньем, маменьку, да ящерица убежала с оторванным
хвостом. Антон взял гнедого за чуб и
повел его из сада, чтобы запрячь в бочку и ехать за водой, причем приговаривал: «ну, иди ты, хвостяка!», на что гнедой ответил только шептаньем.
— Да с чего ты взял?.. Сорока, что ль, на
хвосте вести тебе принесла?.. — после недолгого молчания сказал Василий Борисыч.
Мне показалось, что зверь сделал коротенькую гримасу и на мгновение оскалил зубы: шерсть на спине его поднялась дыбом и тотчас опустилась; мне показалось, что у него дрогнули усы, и он дважды медленно
повел кончиком
хвоста налево и направо. В таких случаях в мозгу на всю жизнь особенно ярко запечатлеваются какие-нибудь две-три несущественные детали. Я не могу сказать, чтобы в этот момент я особенно испугался, — вернее, я просто растерялся и оцепенел, как и мой спутник Маха Кялондига.
Она
вела себя неспокойно, все время вертелась, задирая
хвост кверху, прыгала с одной ветки на другую и вдруг совершенно неожиданно камнем упала в траву, но вскоре опять появилась на одной из нижних ветвей дерева.
— Может, так и случится! — крикнул Теркин, в
хвосте пассажиров поднялся по крутым мосткам на набережную и
велел подвезти себя к большому дому, где телеграф.
— И, боярин, откуда нам, набраться новостей, — отвечал Савелий, — живем мы в глуши, птица на
хвосте не принесет ничего. Иной раз хоть и залетит к нам заносная весточка, да Бог
весть, кому придет она по нраву, другой поперхнется ею, да и мне не уйти. Вот вы, бояре, кто вас разгадает, какого удела, не московские, так сами, чай, знаете, своя рука только к себе тянет.
— И, боярин, откуда нам набраться новостей, — отвечал Савелий, — живем мы в глуши, птица на
хвосте не принесет ничего. Иной раз хоть и залетит к нам заносная весточка, да Бог
весть, кому придет она по нраву, другой поперхнется ею, да и мне не уйти. Вот вы, бояре, кто вас разгадает какого удела, не московские, так сами, чай, ведаете, своя рука только к себе тянет.