Неточные совпадения
Вернувшись с Кити с вод и пригласив
к себе
к кофе и полковника, и Марью Евгеньевну, и Вареньку, князь
велел вынести стол и
кресла в садик, под каштан, и там накрыть завтрак.
Алексей Александрович
велел подать чай в кабинет и, играя массивным ножом, пошел
к креслу, у которого была приготовлена лампа и начатая французская книга о евгюбических надписях.
Он пошел
к двери и оглянулся. Она сидит неподвижно: на лице только нетерпение, чтоб он ушел. Едва он вышел, она налила из графина в стакан воды, медленно выпила его и потом
велела отложить карету. Она села в
кресло и задумалась, не шевелясь.
Арапов
велел позвать
к себе «черта» и оторвал кусок бумаги от какой-то тетради; а Розанов присел было на придвинутое
к столу
кресло, но тотчас же вместе с ним полетел на пол.
Она
повела нас в горницу
к дедушке, который лежал на постели, закрывши глаза; лицо его было бледно и так изменилось, что я не узнал бы его; у изголовья на
креслах сидела бабушка, а в ногах стоял отец, у которого глаза распухли и покраснели от слез.
Далее Аггей Никитич не в состоянии был подслушивать. Он, осторожно поднявшись с
кресла, вышел из боскетной и нашел, наконец, залу, где, поспешно подойдя
к инвалидному поручику и проговорив ему: «Мне нужно сказать вам два слова!», — взял его под руку и
повел в бильярдную, в которой на этот раз не было ни души.
В противоположность ему, Жуквич
вел себя в высшей степени скромно и прилично; поместившись на одном из
кресел, он первоначально довольно односложно отвечал на расспросы Анны Юрьевны, с которыми она относилась
к нему, а потом, разговорившись, завел, между прочим, речь об Ирландии, рассказал всю печальную зависимость этой страны от Англии [Зависимость… от Англии.
Возвратясь в столовую, Гаврила Афанасьевич казался очень озабочен. Сердито приказал он слугам скорее сбирать со стола, отослал Наташу в ее светлицу и, объявив сестре и тестю, что ему нужно сними поговорить,
повел их в опочивальню, где обыкновенно отдыхал он после обеда. Старый князь лег на дубовую кровать, Татьяна Афанасьевна села на старинные штофные
кресла, придвинув под ноги скамеечку; Гаврила Афанасьевич запер все двери, сел на кровать, в ногах
к.<нязя> Лыкова, и начал в полголоса следующий разговор...
Долго Жорж не решался переменить удобного положения на широких
креслах и протянуть руку
к столу… притом в комнате не было свеч — она озарялась красноватым пламенем камина, а
велеть подать огню и расстроить очаровательный эффект каминного освещения ему также не хотелось.
Поняв, что мой гость относится
к этому сорту, я сейчас же усадил его в более покойное
кресло,
велел подать чай и бесцеремонно (как следует с такими людьми) попросил его рассказать мне все, что ему известно о моем Шерамуре, — как он женился и сделался парижским «проприетером».
Не имея ни родных, ни собственного имения, я должна унижаться, чтобы получить прощение мужа. Прощения! мне просить прощения! Боже! ты знаешь дела человеческие, ты читал в моей и в его душе и ты видел, в которой хранился источник всего зла!.. (Задумывается; потом подходит медленно
к креслам и садится.) Аннушка! ходила ли ты в дом
к Павлу Григоричу, чтоб разведывать, как я
велела? тебя там любят все старые слуги!.. Ну что ты узнала о моем муже, о моем сыне?
— Я сегодня еду в Петербург, — равнодушно и устало говорил патрон, медленно опускаясь в
кресло. Тяжелые веки едва приподнимались над глазами, и все лицо его, желтое, стянутое глубокими морщинами
к седой щетинистой бородке, похоже было на старый пергамент, на котором не всем понятную, но печальную
повесть начертала жестокая жизнь.
— Уходите вы себя! — почти со слезами вскричал он и, когда она поднялась с соломенного
кресла, взял ее под руку и
повел к гостиной.
— Добро пожаловать, господин обер-кригскомиссар, — произнес важно и ласково фельдмаршал, обратившись
к вошедшему с сыном его; махнул рукою последнему, чтоб он удалился, а гостю показал другою место на складных
креслах, неподалеку от себя и подле стола. —
Вести от вашего приятеля! Адрес на ваше имя, — продолжал он, подавая Паткулю сверток бумаг, полученный через маленького вестника.
В столовой ожидал ее завтрак, и Петр Валерьянович, поджидая жену,
велел придвинуть свое
кресло к обеденному столу.
Графиня так устала от визитов, что не
велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с-глазу-на-глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе
к креслу графини.