Неточные совпадения
Не любила Бугрова ресторанная прислуга — на чай гривенник по-старинному давал, а носильщики на вокзале и в Москве и в Нижнем, как увидят Бугрова выходящим из
вагона,
бегут от него — тоже больше гривенника за пудовый чемодан не дает!
На Александровский вокзал через каждые десять минут приходили поезда, сбитые как попало из товарных и разноклассных
вагонов и даже цистерн, облепленных обезумевшими людьми, и
по Тверской-Ямской
бежали густой кашей, ехали в автобусах, ехали на крышах трамваев, давили друг друга и попадали под колеса.
Павел Павлович очнулся, всплеснул руками и бросился
бежать сломя голову; поезд уже тронулся, но он как-то успел уцепиться и вскочил-таки в свой
вагон на лету. Вельчанинов остался на станции и только к вечеру отправился в дорогу, дождавшись нового поезда и
по прежнему пути. Вправо, к уездной знакомке, он не поехал, — слишком уж был не в духе. И как жалел потом!
И, получив пятак, он берет красный медный чайник и
бежит на станцию за кипятком. Широко прыгая через шпалы и рельсы, оставляя на пушистом снегу громадные следы и выливая на пути из чайника вчерашний чай, он подбегает к буфету и звонко стучит пятаком
по своей посуде. Из
вагона видно, как буфетчик отстраняет рукой его большой чайник и не соглашается отдать за пятак почти половину своего самовара, но Яша сам отворачивает кран и, расставив локти, чтобы ему не мешали, наливает себе кипятку полный чайник.
В промежутки между
вагонами пассажирского поезда видно, как снуют пассажиры и прохаживается рыжий краснолицый жандарм; лакей во фраке и в белой как снег манишке, не выспавшийся, озябший и, вероятно, очень недовольный своею жизнью,
бежит по платформе и несет на подносе стакан чаю с двумя сухарями.
Вот прозвучал и второй звонок: все уселись
по местам; платформа пустеет, только изредка пробегают поездные, поправляя сигнальный шнур; вот и все двери
вагонов заперты, и Катерина Астафьевна
бежит вдоль решетки, проницая взором каждое окно, как вдруг ее кто-то толкнул и, перескочив за решетку, стремглав вскочил в
вагон.
Так эта падаль, которая не чувствует, как ступают
по его лицу, — наш Джордж! Мною снова овладел страх, и вдруг Я услыхал стоны, дикие вопли, визг и крики, все голоса, какими вопит храбрец, когда он раздавлен: раньше Я был как глухой и ничего не слышал. Загорелись
вагоны, появился огонь и дым, сильнее закричали раненые, и, не ожидая, пока жаркое поспеет, Я в беспамятстве бросился
бежать в поле. Это была скачка!
Позднею ночью Храбров, усталый, вышел из
вагона. Достал блестящую металлическую коробочку, жадно втянул в нос щепоть белого порошку; потом закурил и медленно стал ходить вдоль поезда.
По небу
бежали черные тучи, дул сухой норд-ост, дышавший горячим простором среднеазиатских степей;
по неметеному песку крутились бумажки; жестянки из-под консервов со звоном стукались в темноте о рельсы.
Высунувшись наружу и глядя назад, я видел, как она, проводив глазами поезд, прошлась
по платформе мимо окна, где сидел телеграфист, поправила свои волосы и
побежала в сад. Вокзал уж не загораживал запада, поле было открыто, но солнце уже село, и дым черными клубами стлался
по зеленой бархатной озими. Было грустно и в весеннем воздухе, и на темневшем небе, и в
вагоне.