Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Бредит, бестия! Как будто благородная! Зови же ты
мужа, сына. Скажи им, что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель
к нам теперь пожаловал, по милости Божией. Ну,
беги, переваливайся!
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где
муж, Вронский тотчас же поехал
к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от
бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Но этот урок не повел ни
к чему. Марина была все та же, опять претерпевала истязание и
бежала к барыне или ускользала от
мужа и пряталась дня три на чердаках, по сараям, пока не проходил первый пыл.
И пальцы Веры Павловны забывают шить, и шитье опустилось из опустившихся рук, и Вера Павловна немного побледнела, вспыхнула, побледнела больше, огонь коснулся ее запылавших щек, — миг, и они побелели, как снег, она с блуждающими глазами уже
бежала в комнату
мужа, бросилась на колени
к нему, судорожно обняла его, положила голову
к нему на плечо, чтобы поддержало оно ее голову, чтобы скрыло оно лицо ее, задыхающимся голосом проговорила: «Милый мой, я люблю его», и зарыдала.
Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила
к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро
побежала с ним в комнату
мужа, бросила его да стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она
побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
До самого вечера Марья проходила в каком-то тумане, и все ее злость разбирала сильнее. То-то охальник: и место назначил — на росстани, где от дороги в Фотьянку отделяется тропа на Сиротку. Семеныч улегся спать рано, потому что за день у машины намаялся, да и встать утром на брезгу. Лежит Марья рядом с
мужем, а мысли
бегут по дороге в Фотьянку,
к росстани.
Домнушка так и не показалась
мужу. Солдат посидел еще в кухне, поговорил с Катрей и Антипом, а потом побрел домой. Нюрочка с нетерпением дожидалась этого момента и
побежала сейчас же
к Домнушке, которая спряталась в передней за вешалку.
Во все время, покуда кутит
муж, Экзархатова убегала
к соседям; но когда он приходил в себя, принималась его, как ржа железо, есть, и достаточно было ему сказать одно слово — она пустит в него чем ни попало, растреплет на себе волосы, платье и
побежит к Петру Михайлычу жаловаться, прямо ворвется в смотрительскую и кричит...
— Нет, вы погодите, чем еще кончилось! — перебил князь. — Начинается с того, что Сольфини
бежит с первой станции. Проходит несколько времени — о нем ни слуху ни духу.
Муж этой госпожи уезжает в деревню; она остается одна… и тут различно рассказывают: одни — что будто бы Сольфини как из-под земли вырос и явился в городе, подкупил людей и пробрался
к ним в дом; а другие говорят, что он писал
к ней несколько писем, просил у ней свидания и будто бы она согласилась.
— Очень хорошо, распоряжусь, — сказал он и велел им идти домой, а сам тотчас же написал городничему отношение о производстве следствий о буйных и неприличных поступках учителя Экзархатова и, кроме того, донес с первою же почтою об этом директору. Когда это узналось и когда глупой Экзархатовой растолковали, какой ответственности подвергается ее
муж, она опять
побежала к смотрителю, просила, кланялась ему в ноги.
8. 773 года, в великом посту, тот
муж ее тайным образом пришел
к хуторскому их дому вечером под окошко, которого она и пустила; но того ж самого часа объявила казакам, а они, взявши его, повели
к станичному атаману, а он-де отправил в Верхнюю Чирскую станицу
к старшине, но о имени его не упомнит, а оттуда в Черкасский; но не довезя, однако ж, до оного, в Цымлянской станице
бежал и потому, где теперь находится, не ведает.
Статошное ли дело, чтобы от такой молодой да красивой жены, как ваша Дуня, да
муж побежал к какой-то шлюхе Домашке.
От хороших жен
мужья не
бегут к арфисткам…
Были сумерки; на дворе опять порошил беленький снежок. Петровна в черной свитке, повязанная темненьким бумажным платочком, вышла с палочкою на двор и, перейдя шероховатую мельничную плотину, зашкандыбала знакомой дорожкой, которая желтоватой полосой вилась по белой равнине замерзшего пруда. За Петровной
бежала серая шавка Фиделька и тот рябый кобель,
к которому Настя приравнивала своего прежнего жениха, а теперешнего
мужа.
Вставая на рассвете, она спускалась в кухню и вместе с кухаркой готовила закуску
к чаю,
бежала вверх кормить детей, потом поила чаем свёкра,
мужа, деверей, снова кормила девочек, потом шила, чинила бельё на всех, после обеда шла с детями в сад и сидела там до вечернего чая. В сад заглядывали бойкие шпульницы, льстиво хвалили красоту девочек, Наталья улыбалась, но не верила похвалам, — дети казались ей некрасивыми.
На вопрос: как его зовут, какой он веры и прочее, он ответил сейчас же; но далее его спрашивали: действительно ли Анна Павловна
бежала к нему от
мужа, живет у него около года и находится с ним в любовном отношении?
В самой отдаленной и даже темной комнате, предназначенной собственно для хранения гардероба старухи, Юлия со слезами рассказала хозяйке все свое горькое житье-бытье с супругом, который, по ее словам, был ни более ни менее, как пьяный разбойник, который, конечно, на днях убьет ее, и что она, только не желая огорчить папеньку, скрывала все это от него и от всех; но что теперь уже более не в состоянии, — и готова
бежать хоть на край света и даже ехать
к папеньке, но только не знает, как это сделать, потому что у ней нет ни копейки денег: мерзавец-муж обобрал у ней все ее состояние и промотал, и теперь у ней только брильянтовые серьги, фермуар и брошки, которые готова она кому-нибудь заложить, чтоб только уехать
к отцу.
Он чрезвычайно любил дочь свою, сам учил ее всему, но не простил ей ее
побега с Ельцовым, не пустил
к себе на глаза ни ее, ни ее
мужа, предсказал им обоим жизнь печальную и умер один.
Краснова. Вот правду-то говорят, что все мы, бабы, сумасшедшие: сама ведь замуж пошла, никто меня не неволил, ну так и жить бы, как по закону следует; а меня вот
к тебе тянет, из дому
бежать хочу. А ты все виноват, Валентин Павлыч: через тебя теперь я от дому отбилась. Кабы не ты, жила бы как-нибудь с
мужем, по крайности бы горя не знала.
Курицына. Ну, я домой
побегу, скажусь
мужу, да и
к вам зайду. (Уходя.) Погоди, братец, погоди, обидчик, я теперь тебя отчитаю! (Уходит.)
Ольга Михайловна опомнилась. Она вдруг почувствовала свою безумную любовь
к этому человеку, вспомнила, что он ее
муж, Петр Дмитрич, без которого она не может прожить ни одного дня и который ее любит тоже безумно. Она зарыдала громко, не своим голосом, схватила себя за голову и
побежала назад в спальню.
«Неужели это
к нам? — подумала хозяйка дома. — Ах, Боже мой! в самом деле они поворотили на мост!» Она вскрикнула, всплеснула руками и
побежала чрез клумбы и цветы прямо в спальню своего
мужа. Он спал мертвецки.
Иван Андреевич лежал ни жив ни мертв подле бездыханного трупа Амишки. Но молодой человек ловил каждое движение старика. Вдруг старик зашел с другой стороны,
к стене, и нагнулся. В один миг молодой человек вылез из-под кровати и пустился
бежать, покамест
муж искал своих гостей по ту сторону брачного ложа.
Дьячиха окликнула
мужа и хотела его расспросить, но он сердито замахал на нее обеими руками и еще сильнее напрягся
бежать к Ипполитову дому.
Еще минута, и, кажется, голова страдальца окончательно лопнет от боли. Как сумасшедший, или, вернее, как
муж, которого добрая жена окатила кипятком, он вбегает в приемную, и… о ужас! Приемная битком набита публикой.
Бежит Дыбкин
к двери кабинета, но его хватают за фалды и говорят ему, что он обязан ждать очереди…
Одна барышня с офицером
бежала, другая
бежала и увлекла с собой гимназиста, третья, барыня, уехала от
мужа с актером, четвертая от
мужа ушла
к офицеру, и так далее, и так далее…
Зачем
бежать? Почему не сказать
мужу прямо: «Не хочу с тобой жить, люблю другого и ухожу
к нему?» Так будет прямее и выгоднее. Все станут на ее сторону, когда узнают, что он проиграл ее состояние. Да и не малое удовольствие — кинуть ему прямо в лицо свой приговор. «А потом довести до развода и обвенчаться с Васей… Нынче такой исход самое обыкновенное дело. Не Бог знает что и стоит, каких — нибудь три, много четыре тысячи!» — подумала Серафима.
— Мы Челобитьевы, но… ради бога, извините, доктор. У моего
мужа флюс и лихорадка. Он послал вам письмо, но вы так долго не приезжали, что он потерял всякое терпение и
побежал к зубному врачу.
— Извините, доктор, что мы вас обеспокоили и заставили даром проехаться… Если бы мой
муж знал, что вы приедете, то, верьте, он не
побежал бы
к дантисту… Извините…
Ухаживание графа, ухаживание для возбуждения ревности
к жене, вскружило голову Ольге Ивановне, она влюбилась в ее
мужа и, считая это чувство преступлением,
бежала и скрылась… Это было логично, особенно для такой идеалистки, какою была графиня Вельская.
Дорога шла уж по песчаной отлогости горы,
к тому ж лошади, чуя близость домашней конюшни,
бежали и без понуждения. Но Лиза, в нетерпении увидеть скорее
мужа и разрешить мучившую ее загадку, приказывала ехать шибче.
Ты будешь в тумане сладостно грезить до самого утра, а утром чуть свет я сама приду за тобою
к дверям Милия, ты передашь мне золото и я
побегу выкупить из неволи Фалалея, а ты пойдешь
к морю, погрузишься вся в его волны, и, освеженная, придешь домой, встретишься с
мужем и любовные мечты прошлой ночи станут для вас действительностью.