Неточные совпадения
Вот пистолеты уж блеснули,
Гремит о шомпол молоток.
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул в первый
раз курок.
Вот порох струйкой сероватой
На полку сыплется. Зубчатый,
Надежно ввинченный кремень
Взведен
еще. За ближний
пеньСтановится Гильо смущенный.
Плащи бросают два врага.
Зарецкий тридцать два шага
Отмерил с точностью отменной,
Друзей развел по крайний след,
И каждый взял свой пистолет.
— Стихотворство у нас, — говорил товарищ мой трактирного обеда, — в разных смыслах как оно приемлется, далеко
еще отстоит величия. Поэзия было пробудилась, но ныне паки дремлет, а стихосложение шагнуло один
раз и стало в
пень.
Я весь отдался влиянию окружающей меня обстановки и шел по лесу наугад. Один
раз я чуть было не наступил на ядовитую змею. Она проползла около самых моих ног и проворно спряталась под большим
пнем. Немного дальше я увидел на осокоре черную ворону. Она чистила нос о ветку и часто каркала, поглядывая вниз на землю. Испуганная моим приближением, ворона полетела в глубь леса, и следом за ней с земли поднялись
еще две вороны.
— Нас, конечно, опрокинуло. Вот — мы оба в кипящей воде, в
пене, которая ослепляет нас, волны бросают наши тела, бьют их о киль барки. Мы
еще раньше привязали к банкам всё, что можно было привязать, у нас в руках веревки, мы не оторвемся от нашей барки, пока есть сила, но — держаться на воде трудно. Несколько
раз он или я были взброшены на киль и тотчас смыты с него. Самое главное тут в том, что кружится голова, глохнешь и слепнешь — глаза и уши залиты водой, и очень много глотаешь ее.
Удивительный мост! Будто оторвали дно от плетеной корзины, увеличили его в сотню
раз, перекинули каким-то чудом через огромный пролет и сверху наложили
еще несколько таких же днищ… Внизу, глубоко под ним, ревет, клубясь белой косматой
пеной, река, в которой воды не видно, —
пена,
пена и
пена и облака брызг над ней.
— Молчи! — прохрипел Павел, и
еще раз сунул куда-то нож, и
еще. При каждом ударе женщина дергалась, как игрушечный клоун на нитке, и шире открывала рот с широкими и белыми зубами, среди которых вздувались пузырьки кровавой
пены. Она уже молчала, но Павлу все
еще слышался ее пронзительный, ужасный вой, и он хрипел...