Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за
дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в
день, так оттого и важничаешь? Да я
плевать на твою голову и
на твою важность!
Разговор этот происходил утром в праздничный
день, а в полдень вывели Ионку
на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели
на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а
на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей
плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Анисью, которую он однажды застал там, он обдал таким презрением, погрозил так серьезно локтем в грудь, что она боялась заглядывать к нему. Когда
дело было перенесено в высшую инстанцию,
на благоусмотрение Ильи Ильича, барин пошел было осмотреть и распорядиться как следует, построже, но, всунув в дверь к Захару одну голову и поглядев с минуту
на все, что там было, он только
плюнул и не сказал ни слова.
Он хотел
плюнуть с обрыва — и вдруг окаменел
на месте. Против его воли, вопреки ярости, презрению, в воображении — тихо поднимался со
дна пропасти и вставал перед ним образ Веры, в такой обольстительной красоте, в какой он не видал ее никогда!
Вы
плюнули на меня, а я торжествую; если бы вы в самом
деле плюнули мне в лицо настоящим плевком, то, право, я, может быть, не рассердился, потому что вы — моя жертва, моя, а не его.
Но машину не привозили, а доморощенный олух мозолил да мозолил глаза властной барыни. И каждый
день прикоплял новые слои сала
на буфетном столе, каждый
день плевал в толченый кирпич, служивший для чищения ножей, и дышал в чашки, из которых «господа» пили чай…
Убыток был не очень большой, и запуганные обыватели советовали капитану
плюнуть, не связываясь с опасным человеком. Но капитан был не из уступчивых. Он принял вызов и начал борьбу, о которой впоследствии рассказывал охотнее, чем о
делах с неприятелем. Когда ему донесли о том, что его хлеб жнут работники Банькевича, хитрый капитан не показал и виду, что это его интересует… Жнецы связали хлеб в снопы, тотчас же убрали их, и
на закате торжествующий ябедник шел впереди возов, нагруженных чужими снопами.
Приказывать каторжному, чтобы он не приносил
на ногах грязи и навоза, не
плевал бы
на пол и не разводил клопов —
дело невозможное.
Дело кончилось тем, что Ганна
плюнула на нее, пала
на землю и горько зарыдала.
— Это он тебе не про революцию ли про свою нагородыв? Слухай его! Ему только и
дела, что побрехеньки свои распускать. Знаю я сию революцию-то с московьскими панычами: пугу покажи им, так геть, геть — наче зайцы драпнут. Ты, можэ, чому и справди повирив?
Плюнь да перекрестысь. Се мара. Нехай воны
на сели дурят, где люди прусты, а мы бачимо
на чем свинья хвост носит. Это, можэ, у вас там
на провинцыи так зараз и виру дают…
— Да что вам дался этот генерал Блинов? — закончил Прозоров уже пьяным языком. — Блинов… хе-хе!.. это великий человек
на малые
дела… Да!.. Это… Да ну, черт с ним совсем! А все-таки какое странное совпадение обстоятельств: и женщина в голубых одеждах приходила утру глубоку… Да!.. Чер-рт побери… Знает кошка, чье мясо съела. А мне
плевать.
— Что вы мне очки втираете? Дети? Жена?
Плевать я хочу
на ваших детей! Прежде чем наделать детей, вы бы подумали, чем их кормить. Что? Ага, теперь — виноват, господин полковник. Господин полковник в вашем
деле ничем не виноват. Вы, капитан, знаете, что если господин полковник теперь не отдает вас под суд, то я этим совершаю преступление по службе. Что-о-о? Извольте ма-алчать! Не ошибка-с, а преступление-с. Вам место не в полку, а вы сами знаете — где. Что?
— Я, конечно, понимаю застрелиться, — начал опять, несколько нахмурившись, Николай Всеволодович, после долгого, трехминутного задумчивого молчания, — я иногда сам представлял, и тут всегда какая-то новая мысль: если бы сделать злодейство или, главное, стыд, то есть позор, только очень подлый и… смешной, так что запомнят люди
на тысячу лет и
плевать будут тысячу лет, и вдруг мысль: «Один удар в висок, и ничего не будет». Какое
дело тогда до людей и что они будут
плевать тысячу лет, не так ли?
— Положим, вы жили
на луне, — перебил Ставрогин, не слушая и продолжая свою мысль, — вы там, положим, сделали все эти смешные пакости… Вы знаете наверно отсюда, что там будут смеяться и
плевать на ваше имя тысячу лет, вечно, во всю луну. Но теперь вы здесь и смотрите
на луну отсюда: какое вам
дело здесь до всего того, что вы там наделали и что тамошние будут
плевать на вас тысячу лет, не правда ли?
Валерьян был принят в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до того показался ему глуп и смешон, что он
на другой же
день стал рассказывать в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему
на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая, что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для испытания его покорности, посыпали голову пеплом,
плевали даже
на голову, заставляли его кланяться в ноги великому мастеру, который при этом, в доказательство своего сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
— А для вида — и совсем нехорошо выйдет. Помилуйте, какой тут может быть вид!
На днях у нас обыватель один с теплых вод вернулся, так сказывал: так там чисто живут, так чисто, что
плюнуть боишься: совестно! А у нас разве так возможно? У нас, сударь, доложу вам,
на этот счет полный простор должен быть дан!
Однажды я достал горшок и съел пару оладей, — Виктор избил меня за это. Он не любил меня так же, как и я его, издевался надо мною, заставлял по три раза в
день чистить его сапоги, а ложась спать
на полати, раздвигал доски и
плевал в щели, стараясь попасть мне
на голову.
Лекарь ничего не ответил и продолжал свистать, а дьякон, покачав головой,
плюнул и, развязав шнурочек, которым был подпоясан по своему богатырскому телу, снял с этого шнурочка конскую скребницу и щетку и начал усердно и с знанием
дела мыть гриву своего коня, который, гуляя
на чембуре, выгибал наружу ладьистую спину и бурливо пенил коленами воду.
За ужином все напились до-пьяна, даже и женщины. Володин предложил еще попачкать стены. Все обрадовались: немедленно, еще не кончив есть, принялись за
дело и неистово забавлялись.
Плевали на обои, обливали их пивом, пускали в стены и в потолок бумажные стрелы, запачканные
на концах маслом, лепили
на потолок чертей из жеваного хлеба. Потом придумали рвать полоски из обоев
на азарт, — кто длиннее вытянет.
На этой игре Преполовенские еще выиграли рубля полтора.
— А тебе какое
дело, пехтерь? — отвечал он, с презрением поглядев
на бедного мужичонка. — Что ты мне моську-то свою выставил:
плюнуть мне, что ли, в нее?
Каждый
день, в течение нескольких часов, быть обязательным слушателем длинноухих речей и не иметь права заткнуть уши, убежать,
плюнуть или иным образом выразить свои чувства, — как хотите, а такое положение может навести
на мысль о самоубийстве.
Обхождение Мосея Мосеича, его приветливость и внимание заронили в душу Брагина луч надежды: авось и его дельце выгорит… Да просто сказать, не захочет марать рук об него этот Мосей Мосеич. Что ему эти двенадцать кабаков —
плюнуть да растереть. Наверно, это все Головинский наврал про Жареного. Когда они вернулись в кабинет, Брагин подробно рассказал свое
дело. Жареный слушал его внимательно и что-то чертил карандашом
на листе бумаги.
— Да ты мне только скажи, болезная,
на ушко шепни — шепни
на ушко, с чего вышло такое? — приставала старушка, поправляя то и
дело головной платок, который от суеты и быстрых движений поминутно сваливался ей
на глаза. — Ты, болезная, не убивайся так-то, скажи только…
на ушко шепни… А-и! А-и! Христос с тобой!.. С мужем, что ли, вышло у вас что неладно?.. И то, вишь, он беспутный какой!
Плюнь ты
на него, касатка! Что крушить-то себя понапрасну? Полно… Погоди, вот старик придет: он ему даст!..
— Что же делать, коли узла не развяжешь? А я… Так вам обоим скажу: будь у меня денег тысяча, — я бы вам! Нате! Примите, сделайте милость, ради вашей любви… Потому — я чувствую —
дело ваше с душой,
дело чистое, а
на всё прочее —
плевать!
А ежели который слабый, к
делу не склонен —
плюнь на него, пройди мимо.
И он, адвокат, конечно, не потащился бы в эту"проклятую дыру"(так назвал он Проплеванную!), он даже
плюнул бы
на это поганое
дело, если б не было надежды, что Прокоп со временем сам изнеможет под бременем торжества своей добродетели.
Под селом Вереи, которое стоит
на крутом правом берегу, наша барка неожиданно села
на огрудок благодаря тому, что дорогу нам загородила другая барка, которая здесь сидела уже второй
день. Сплавщики обеих барок ругнули друг друга при таком благоприятном случае, но одной бранью омелевшей барки не снимешь. Порша особенно неистовствовал и даже
плевал в сплавщика соседней барки, выкрикивая тончайшим фальцетом...
От Бегушева Долгов уехал, уже рассчитывая
на служебное поприще, а не
на литературное. Граф Хвостиков, подметивший в нем это настроение, нарочно поехал вместе с ним и всю дорогу старался убедить Долгова
плюнуть на подлую службу и не оставлять мысли о газете, занять денег для которой у них оставалось тысячи еще шансов, так как в Москве много богатых людей, к которым можно будет обратиться по этому
делу.
С неудержимой веселостью и смехом Мартынов подвел ко мне неизвестного мне господина и сказал: «Это моя роденька, Михайла Николаич Загоскин» — и, обратясь к Загоскину, продолжал: «А это мой оренбургский земляк, С. Т. Аксаков, который
на днях, читая нам твою комедию,
плюнул на нее, бросил под стол и сказал, что автор глуп».
Задумался
на этот раз помещик не
на шутку. Вот уж третий человек его дураком чествует, третий человек посмотрит-посмотрит
на него,
плюнет и отойдет. Неужто он в самом
деле дурак? неужто та непреклонность, которую он так лелеял в душе своей, в переводе
на обыкновенный язык означает только глупость и безумие? и неужто, вследствие одной его непреклонности, остановились и подати, и регалии и не стало возможности достать
на базаре ни фунта муки, ни куска мяса?
Да возьми такой муж в самом деле-то хорошую да благородную девушку, так она через три
дня плюнет на него да убежит куда глаза глядят.
— Нельзя было, душа моя. Генерал просто меня прогнал; встретил в лавках: «Что вы, говорит, сидите здесь? Я, говорит, давно для вас место приготовил». Я говорю: «Ваше превосходительство, у меня хозяйство». — «
Плюньте, говорит,
на ваше хозяйство; почтенная супруга ваша с часу
на час вас ждет», — а
на другой
день даже письмо писал ко мне; жалко только, что дорогою затерял.
Основавшися
на таком ясном и справедливом заключении моей маменьки, женщины хотя и неученой, но с большим количеством здравого рассудка и потому видящей все вещи в настоящем виде, цвете и мере и сходно с моими понятиями, я всем моим рассуждениям произнес следующий результат: «тьфу» и, произнеся это маменькино любимое выражение, и, по примеру их,
плюнув в самом
деле, вступил"в синтаксис"с видом самодовольства.
«Тьфу, —
плюнул мельник. — Вот сороки проклятые! О чем их не спрашивают, и то им нужно рассказать… И как только узнали? То
дело было сегодня
на селе, а они уж
на покосе все дочиста знают… Ну и бабы, зачем только их бог
на свет божий выпускает?..»
— За вас восприемники у купели отреклись от сатаны… и от гордыни и от всех
дел его и
на него
плюнули. Он бунтовщик и отец лжи.
Плюньте сейчас.
— Эх, батюшка, Иван Семеныч! — уговаривал меня почтовый смотритель, толстый добряк, с которым во время частых переездов я успел завязать приятельские отношения. — Ей-богу, мой вам совет:
плюньте, не ездите к ночи. Ну их и с
делами! Своя-то жизнь дороже чужих денег. Ведь тут теперь
на сто верст кругом только и толков, что о вашем процессе да об этих деньжищах. Бакланишки, поди, уже заметались… Ночуйте!..
— Что? А черт его знает что! Для мужиков поставлено, их управа…
Плюнь на это… Ты говори о
деле — устрой-ка им стычку, а? Ничего ведь от этого не будет, — подерутся только!.. Ведь Василий бил тебя? Ну, вот и пусть ему его же сын за твои побои возместит.
Онуфрий (обнимая его). Ну, Гриша, ну, голубчик,
плюнь на это
дело! Никакой засады нету. Просто напился мальчишка. Видишь, сидит, нюни распустил.
Все
дело, брат, во взгляде, в точке зрения, а так как их много, точек этих, то
плюнем мы
на это
дело и пойдем в столовую водку пить и о приятных предметах разговаривать.
— А
плевать мне
на твоего Патапа!.. — вскрикнула Фленушка, и страстной отвагой заискрились глаза ее. — Хоть голову с плеч, только б себя потешить!.. Что в самом
деле?.. Живешь тут, живешь, киснешь, что опара в квашне… Удали места нет!.. Разгуляться не над чем!.. Самой счастья ввек не достанется,
на чужое хочу поглядеть!.. Эх, Марьюшка, Марьюшка, не кровь в тебе ходит, сыворотка!..
— Какие шутки! —
на всю комнату крикнул Макар Тихоныч. — Никаких шуток нет. Я, матушка, слава тебе Господи, седьмой десяток правдой живу, шутом сроду не бывал… Да что с тобой, с бабой, толковать — с родителем лучше решу… Слушай, Гаврила Маркелыч,
плюнь на Евграшку, меня возьми в зятья — дело-то не в пример будет ладнее. Завтра же за Марью Гавриловну дом запишу, а опричь того пятьдесят тысяч капиталу чистоганом вручу… Идет, что ли?
— Нечего раздумывать, не о чем кручиниться, — весело молвил Чапурин. — Говорил я тебе, желаючи добра, советовал:
плюнь на эти пу́стошные
дела, развяжись с архиереями да с келейницами… Какого проку нашел в них?.. С твоим ли разумом, с твоим ли уменьем валандаться в этих
делах?.. Эх, зажили бы мы с тобой!.. Ты еще не знаешь, что
на ум мне пришло!..
— Есть из чего хлопотать! — с усмешкой отозвался Алексей. — Да это, по нашему разуменью, самое нестоящее
дело… Одно слово —
плюнуть. Каждый человек должен родительску веру по гроб жизни сдержать. В чем, значит, родился́, того и держись. Как родители, значит, жили, так и нас благословили… Потому и надо жить по родительскому благословению. Вера-то ведь не штаны. Штаны износятся, так
на новы сменишь, а веру как менять?.. Нельзя!
— А ты про одни дрожди не поминай трожды. Про то говорено и вечор и сегодня. Сказано:
плюнь, и вся недолга, — говорил Патап Максимыч. — Я к тебе проститься зашел, жар посвалил, ехать пора… Смотри ж у меня, ворочай скорей, пора
на Горах
дела зачинать… Да еще одно дельце есть у меня
на уме… Ну, да это еще как Господь даст… Когда в путь?
Иль уж и в самом
деле все мы прежде до такой степени были глупы, и слепы, и подлы, что
на нас теперь и
плюнуть не стоит порядочному человеку, или что — я уже и не понимаю.
Долго беседовали таким образом супруги… Ребротесов становился
на колени, два раза плакал, бранился, то и
дело почесывал щеку… Кончилось тем, что супруга поднялась,
плюнула и сказала...
— Хоть бы процентик один, — прикинувшись казанским сиротой, молвил Марко Данилыч. — Важная вещь копейка в рубле! Пустое
дело,
плюнуть не
на что.
— Не след бы мне про тюлений-то жир тебе рассказывать, — сказал Марко Данилыч, — у самого этого треклятого товару целая баржа
на Гребновской стоит. Да уж так и быть, ради милого дружка и сережка из ушка. Желаешь знать напрямик, по правде, то есть по чистой совести?.. Так вот что скажу: от тюленя, чтоб ему дохнуть, прибытки не прытки. Самое распоследнее
дело…
Плюнуть на него не стоит — вот оно что.
— Дураком родился, дураком и помрешь, — грозно вскрикнул Марко Данилыч и
плюнул чуть не в самого Белянкина. — Что ж, с каждым из вас к маклеру мне ездить?.. Вашего брата цела орава — одним
днем со всеми не управишься… Ведь вот какие в вас душонки-то сидят. Им делаешь добро, рубль
на рубль представляешь, а они: «Векселек!..» Честно, по-твоему, благородно?.. Давай бумаги да чернил, расписку напишу, а ты по ней хоть сейчас товаром получай. Яви приказчику
на караване и бери с Богом свою долю.
«Положим, вы жили
на луне, вы там, положим, сделали злодейство, или, главное, стыд, т. е. позор, только очень подлый и… смешной. Но теперь вы здесь и смотрите
на луну отсюда: какое вам
дело здесь до всего того, что вы там наделали, и что тамошние будут
плевать на вас тысячу лет, не правда ли?»