Неточные совпадения
— Идёшь ты
на барже, а встречу тебе берега
плывут, деревни, сёла у воды стоят, лодки снуют, словно ласточки, рыбаки снасть ставят, по праздникам народ пёстро кружится, бабьи сарафаны полымем горят — мужики-то поволжские сыто живут, одеваются нарядно, бабы у них прирабатывают, деньги — дороги, одежа — дёшева!
Впереди, в темноте сырой, тяжело возится и дышит невидимый буксирный пароход, как бы сопротивляясь упругой силе, влекущей его. Три огонька — два над водою и один высоко над ними — провожают его; ближе ко мне под тучами
плывут, точно золотые караси, еще четыре, один из них — огонь фонаря
на мачте нашей
баржи.
…Неизъяснимо хорошо
плыть по Волге осенней ночью, сидя
на корме
баржи, у руля, которым водит мохнатое чудовище с огромной головою, — водит, топая по палубе тяжелыми ногами, и густо вздыхает...
— Хозяин
плывет! — мимоходом молвил лоцману Василий Фадеев. Тот бегом в казенку
на второй
барже и там наскоро вздел красну рубаху, чтоб достойным образом встретить впервые приехавшего
на караван такого хозяина, что любит хороший порядок, любит его во всем от мала до велика. Пробегая к казенке, лоцман повестил проходившего мимо водолива о приезде хозяина, и тотчас
на всех восьми
баржах смолокуровского каравана раздались голоса...
— Этот Корней с письмом ко мне от Смолокурова приехал, — шепотом продолжал Володеров. — Вот оно, прочитайте, ежели угодно, — прибавил он, кладя письмо
на стол. — У Марка Данилыча где-то там
на Низу
баржа с тюленем осталась и должна идти к Макарью. А как у Макарья цены стали самые низкие, как есть в убыток, по рублю да по рублю с гривной, так он и просит меня остановить его
баржу, ежели пойдет мимо Царицына, а Корнею велел
плыть ниже, до самой Бирючьей Косы, остановил бы ту
баржу, где встретится.
Взглянул приказчик
на реку — видит, ото всех
баржей плывут к берегу лодки,
на каждой человек по семи, по восьми сидит. Слепых в смолокуровском караване было наполовину.
На всем Низовье по городам, в Камышах и
на рыбных ватагах исстари много народу без глаз проживает. Про Астрахань, что бурлаками Разгуляй-городок прозвана, в путевой бурлацкой песне поется...
Видно, что эти люди, пока
плыли сюда
на арестантских
баржах, скованные попарно наручниками, и пока шли этапом по тракту, ночуя в избах, где их тело невыносимо жгли клопы, одеревенели до мозга костей; а теперь, болтаясь день и ночь в холодной воде и не видя ничего, кроме голых берегов, навсегда утратили всё тепло, какое имели, и осталось у них в жизни только одно: водка, девка, девка, водка…
Втащили тарантас
на баржу и поплыли назад. Человек, которого Семен назвал Василием Сергеичем, всё время, пока
плыли, стоял неподвижно, крепко сжав свои толстые губы и глядя в одну точку; когда ямщик попросил у него позволения покурить в его присутствии, он ничего не ответил, точно не слышал. А Семен, лежа животом
на руле, насмешливо глядел
на него и говорил...