Неточные совпадения
— Да, я понимаю, что положение его ужасно; виноватому
хуже, чем невинному, — сказала она, — если он чувствует, что от
вины его всё несчастие. Но как же простить, как мне опять быть его женою после нее? Мне жить с ним теперь будет мученье, именно потому, что я люблю свою прошедшую любовь к нему…
— Революция неизбежна, — сказал Самгин, думая о Лидии, которая находит время писать этому
плохому актеру, а ему — не пишет. Невнимательно слушая усмешливые и сумбурные речи Лютова, он вспомнил, что раза два пытался сочинить Лидии длинные послания, но, прочитав их, уничтожал, находя в этих хотя и очень обдуманных письмах нечто, чего Лидия не должна знать и что унижало его в своих глазах. Лютов прихлебывал
вино и говорил, как будто обжигаясь...
— У нас ухо забито шумом каменных городов, извозчиками, да, да! Истинная, чистая музыка может возникнуть только из совершенной тишины. Бетховен был глух, но ухо Вагнера слышало несравнимо
хуже Бетховена, поэтому его музыка только хаотически собранный материал для музыки. Мусоргский должен был оглушаться
вином, чтоб слышать голос своего гения в глубине души, понимаете?
Дронов даже
похудел. Почти каждый день он являлся пред Самгиным полупьяный, раздраженный, озлобленный, пил белое
вино и рассказывал диковинные факты жульничества.
Я узнал от смотрителя, однако ж, немного: он добавил, что там есть один каменный дом, а прочие деревянные; что есть продажа
вина; что господа все хорошие и купечество знатное; что зимой живут в городе, а летом на заимках (дачах), под камнем, «то есть камня никакого нет, — сказал он, — это только так называется»; что проезжих бывает мало-мало; что если мне надо ехать дальше, то чтоб я спешил, а то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом
худо и т. п.
Вспомнила она, как она в открытом, залитом
вином красном шелковом платье, с красным бантом в спутанных волосах, измученная и ослабевшая и опьяненная, проводив гостей к двум часам ночи, подсела в промежуток танцев к
худой, костлявой, прыщеватой аккомпаньяторше скрипача и стала жаловаться ей на свою тяжелую жизнь, и как эта аккомпаньяторша тоже говорила, что тяготится своим положением и хочет переменить его, и как к ним подошла Клара, и как они вдруг решили все три бросить эту жизнь.
В канцелярии было человек двадцать писцов. Большей частию люди без малейшего образования и без всякого нравственного понятия — дети писцов и секретарей, с колыбели привыкнувшие считать службу средством приобретения, а крестьян — почвой, приносящей доход, они продавали справки, брали двугривенные и четвертаки, обманывали за стакан
вина, унижались, делали всякие подлости. Мой камердинер перестал ходить в «бильярдную», говоря, что чиновники плутуют
хуже всякого, а проучить их нельзя, потому что они офицеры.
— Чего уж
хуже! Воли над собой взять не можешь… Не вели
вина давать — вот и вся недолга!
«Ох, говорит, глядите, коли случится у вас что
худое, я буду знать, чья
вина!» С тем и ушел.
— Ну, если не разочарованный,то скептык,это еще
хуже (выговор Михалевича отзывался его родиной, Малороссией). А с какого права можешь ты быть скептиком? Тебе в жизни не повезло, положим; в этом твоей
вины не было: ты был рожден с душой страстной, любящей, а тебя насильственно отводили от женщин: первая попавшаяся женщина должна была тебя обмануть.
Затем тотчас же, точно привидение из люка, появился ее сердечный друг, молодой полячок, с высоко закрученными усами, хозяин кафешантана. Выпили
вина, поговорили о ярмарке, о выставке, немножко пожаловались на
плохие дела. Затем Горизонт телефонировал к себе в гостиницу, вызвал жену. Познакомил ее с теткой и с двоюродным братом тетки и сказал, что таинственные политические дела вызывают его из города. Нежно обнял Сару, прослезился и уехал.
— Да они все такие нечесаные, — говорит мать, — одеты так всегда дурно,
хуже лакея на вид; иногда еще от них
вином пахнет…
— Ребята! — сказал князь, — а если поколотим поганых да увидит царь, что мы не
хуже опричников, отпустит он нам
вины наши, скажет: не нужна мне боле опричнина; есть у меня и без нее добрые слуги!
— Спасибо тебе, Борис Федорыч; да ты обо мне-то больно не хлопочи; а вот станичников, коли можно, вызволи из беды. Они хоть и
худые люди, а
вины свои хорошо заслужили!
— Нет, родимые. Куда мне, убогому! Нет ни
вина, харчей, ни лошадям вашим корма. Вот на постоялом дворе, там все есть. Там такое
вино, что хоть бы царю на стол. Тесненько вам будет у меня, государи честные, и перекусить-то нечего; да ведь вы люди ратные, и без ужина обойдетесь! Кони ваши травку пощиплют… вот одно
худо, что трава-то здесь такая… иной раз наестся конь, да так его разопрет, что твоя гора! Покачается, покачается, да и лопнет!
Оно очень хорошо знало, что не позволь
вина, так будет и
хуже.
Не помню, как я вылечился от этого страха, но я вылечился скоро; разумеется, мне помог в этом добрый бог бабушки, и я думаю, что уже тогда почувствовал простую истину: мною ничего
плохого еще не сделано, без
вины наказывать меня — не закон, а за чужие грехи я не ответчик.
— А бывает, с
вина еще
хуже.
На последнем пункте политическая экономия Федосьи делала остановку. Бутылка
вина на
худой конец стоила рубль, а где его взять… Мои ресурсы были плохи. Оставалась надежда на родных, — как было ни тяжело, но мне пришлось просить у них денег. За последние полтора года я не получал «из дома» ни гроша и решился просить помощи, только вынужденный крайностью. Отец и мать, конечно, догадаются, что случилась какая-то беда, но обойти этот роковой вопрос не было никакой возможности.
Юлия Филипповна. Я тоже выпила… но это меня не веселит; напротив, когда я выпью рюмку крепкого
вина, я чувствую себя более серьезной… жить мне —
хуже… и хочется сделать что-то безумное.
— Соскучился по тебе, Федорыч, — отвечал Митя. — Эх, жаль мне тебя, видит бог, жаль!..
Худо, Федорыч,
худо!.. Митя шел селом да плакал: мужички испитые, церковь набоку… а ты себе на уме: попиваешь да бражничаешь с приятелями!.. А вот как все приешь да выпьешь, чем-то станешь угощать нежданную гостью?.. Хвать, хвать — ан в погребе и
вина нет!
Худо, Федорыч,
худо!
Оба товарища были сильно навеселе; несколько пустых штофов лежало на траве, подле мешка, скрывавшего козу [Автору очень хорошо известно, что мусульманам запрещено
вино; к сожалению, ему также хорошо известно, что мусульмане, по крайней мере живущие в Казанской и Нижегородской губерниях, напиваются ничуть не
хуже других народов.
Не следует заключать, чтобы избыток средств был тому
виною; совсем напротив; первый шаг к усовершенствованию человека есть улучшение его физического состояния; бедность — как всем, полагаю, известно — самый
худой руководитель.
Пить я не могу — голова болит от
вина;
плохих стихов писать — не умею, молиться на свою душевную лень и видеть в ней нечто превыспренное — не могу.
— А что же тут
худого? И она рада и мой Федор Захарыч довольны-предовольны. Мне рубль. Ведь как же и быть ему-то? Тоже живая кость. Чай
вино пьет.
Каждый подвергается такому экзамену по три раза, и тот, у кого способность ориентироваться оказалась
хуже, чем у других, ставит всем остальным по чашке кофе или соответствующее количество полубутылок молодого
вина. Надо сказать, что в большинстве случаев проигрываю я. Но Юра Паратино показывает всегда на N с точностью магнитной стрелки. Этакий зверь!
Гаврила Степаныч воспитание получил
плохое, и всё у него в доме, и музыка, и мебель, и кушанья, и
вина, не только не могло назваться первостепенным, но даже и во вторую степень не годилось.
Незаметно подошел успенский пост, а за ним скоро и день свадьбы, которую, по настойчивому желанию Егора Семеныча, отпраздновали «с треском», то есть с бестолковою гульбой, продолжавшеюся двое суток. Съели и выпили тысячи на три, но от
плохой наемной музыки, крикливых тостов и лакейской беготни, от шума и тесноты не поняли вкуса ни в дорогих
винах, ни в удивительных закусках, выписанных из Москвы.
Где чарочка? Всю ночь
Под окнами я буду разъезжать,
Так укрепиться мне
вином не
худо.
Грустно мне тогда, признаться, сделалось. «Что, думаю, ему в самом-то деле надо мною смеяться? Чем же я
хуже других-прочих женихов, только что вот несчастлив: невеста моя начальнику приглянулась. Так опять это
вина не моя». Ну, потом вспомнил, что идти вечером с Раей повидаться, и повеселел.
И помимо неаккуратности в художестве, все они сами расслабевши, все друг пред другом величаются, а другого чтоб унизить ни во что вменяют; или еще того
хуже, шайками совокупясь, сообща хитрейшие обманы делают, собираются по трактирам и тут
вино пьют и свое художество хвалят с кичливою надменностию, а другого рукомесло богохульно называют «адописным», а вокруг их всегда как воробьи за совами старьевщики, что разную иконописную старину из рук в руки перепущают, меняют, подменивают, подделывают доски, в трубах коптят, утлизну в них делают и червоточину; из меди разные створы по старому чеканному образцу отливают; амаль в ветхозаветном роде наводят; купели из тазов куют и на них старинные щипаные орлы, какие за Грозного времена были, выставляют и продают неопытным верителям за настоящую грозновскую купель, хотя тех купелей не счесть сколько по Руси ходит, и все это обман и ложь бессовестные.
Совсем напротив: чем меньше денег, тем больше тратим. Вы, верно, не забыли одного из наших друзей, который, отдавая назад налитой стакан
плохого шампанского, заметил, что мы еще не так богаты, чтоб пить дурное
вино.
Нина Александровна. Кто ж его знает! Ведь это уж такие люди: они свои чувства умерять не умеют, у них все через край — и хорошее и дурное, и радость и горе. От радости они готовы плясать и обнимать всякого встречного, а горе или в
вине топят, или что-нибудь еще
хуже.
Вина тоже оказались
плохими, несмотря на великолепные, золотом и серебром украшенные ярлыки на бутылках.
Все шло
хуже и
хуже. Без
вина он не мог жить. Стал наниматься уже не в приказчики, а в погонщики к скотине, потом и в эту должность не стали брать.
Петр. Тетушка, пойдешь ли ты за
вином, али нет? А то я сам схожу; смотри, как бы
хуже не было.
Где же, в самом деле, было догадаться народу, что
вино стало
хуже и дороже, если бы благодетельная литература не вразумила его!..
А теперь и я выпью… (Наливает.) За здоровье
плохих! (Пьет.)
Плохой вы! Хорошее
вино! У вас есть вкус… (Подает ему бутылки.) Держите-ка! Несите сюда! (Идут к окну.) Прощайтесь с вашим вкусным
вином! (Смотрит в окно.) Выливать жалко… Еще раз выпить, а? Выпьем?
— Пойдет она к нам! — усмехнулся виноторговец. — На ее глаза
хуже нашего брата на всем свете нет никого… Вином-де торгует, всякие-де у него сходбища!.. Да что ж вы так беспокоитесь?
Мы оба встали с мест и на него смотрим, а он, раскрасневшись от внутренних чувств или еще
вина подбавивши, и держит в одной руке дворницкий топор на долгом топорище, а в другой поколотую в щепы дощечку, на которой была моя
плохая вывесочка с обозначением моего бедного рукомесла и фамилии: «Старье чинит и выворачивает Лапутин».
Когда его выбрали царем, царевич послал за город привести к себе своих товарищей. Когда им сказали, что их требует царь, они испугались: думали, что они сделали какую-нибудь
вину в городе. Но им нельзя было убежать, и их привели к царю. Они упали ему в ноги, но царь велел встать. Тогда они узнали своего товарища. Царь рассказал им все, что с ним было, и сказал им: «Видите ли вы, что моя правда?
Худое и доброе — все от бога. И богу не труднее дать царство царевичу, чем купцу — барыш, а мужику — работу».
В эти дни даже начальство в острог не заглядывало, не делало обысков, не искало
вина, понимая, что надо же дать погулять, раз в год, даже и этим отверженцам и что иначе было бы
хуже.
— Что суд?.. Рассказывай тут! — усмехнулся Седов. — По делу-то племянник и выйдет прав, а по бумаге в ответе останется. А бумажна
вина у нас ведь не прощеная —
хуже всех семи смертных грехов.
У приказчиков, у рабочих каждая
вина стала виновата — кто ни подвернись, всякого ни за что ни про что сейчас обругает, а расходится рука, так, пожалуй, и прибьет, а что еще
хуже, со двора сгонит.
Лариса отвечала, что, во-первых, это не ее
вина в том, что друзья бывают
хуже врагов, а во-вторых, это и неправда, и затем, добавила она с нетерпением...
И если мое собственное страдание я могу пережить как
вину, да и то не всегда, то переживание чужого страдания как
вины легко превращает меня в утешителей Иова, и даже более и
хуже того, в тех, которые распяли Христа.
— Что замышляешь ты сказать мне? — озабоченно спросила она, не поняв, или не желая понять его намеков. — Или
худой оборот приняли наши дела, или мало людей на нашей стороне? Возьми же все золото мое, закидай им народ, вели от моего имени выкатить ему из подвала
вино и мед… Чего же еще? Не изменил ли кто?
— Что же это доказывает? Это
вина больного. Если его желудок не переносит лекарства, то оно от этого не делается
хуже и менее подходящим к его болезни.
Всегда свои кладем на Бога мы
вины,
Дурачествасвои в судьбину применяем,
Как будто воля нам и разум не даны.
Что
худо сделаем, — удобно извиняем.
У иных язык
худо двигался, у других слишком скоро, будто жернов молол; говорили по нескольку вдруг; у всех говорило
вино.