— Прекрати, — строго сказала Манефа. — У Василья Борисыча не столь грехов, чтоб ему целый веник надо было оплакать [У старообрядцев, а также и в среде приволжского простонародья, держится поверье, что во время троицкой вечерни надо столько
плакать о грехах своих, чтобы на каждый листочек, на каждый лепесток цветов, что держат в руках, капнуло хоть по одной слезинке. Эти слезы в скитах зовутся «росой благодати». Об этой-то «росе благодати» говорили там и в троицкой псальме поется.].
Неточные совпадения
Ни вас, друзья мои, ни того ясного, славного времени я не дам в обиду; я об нем вспоминаю более чем с любовью, — чуть ли не с завистью. Мы не были похожи на изнуренных монахов Зурбарана, мы не
плакали о грехах мира сего — мы только сочувствовали его страданиям и с улыбкой были готовы кой на что, не наводя тоски предвкушением
своей будущей жертвы. Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.
Кто бы мне дал источник слез,
Я
плакал бы и день и нощь.
Рыдал бы я
о грехах своих.
Проливал бы я слезы от очию.
Реки, реки эдемские,
Погасите огни геенские!
— На молитве
плакать не
о чем, кроме разве оплакивать
свои грехи и проступки вольные и невольные, — проговорил настоятель, благословляя Палагею Евграфовну и снимая облачение.
— Ну конечно! Всякому человеку
свое дело дорого… а он — фабрикант
грехов… Давно
о нем и на каторге и в аду
плачут — тоскуют, ждут — не дождутся…
Точно Офелия, эта Шекспирова «божественная нимфа» со
своею просьбою не
плакать, а молиться
о нем, Ульяна Петровна совсем забыла
о мире. Она молилась
о муже сама, заставляла молиться за него и других, ездила исповедовать
грехи своей чистой души к схимникам Китаевской и Голосеевской пустыни, молилась у кельи известного провидца Парфения, от которой вдалеке был виден весь город, унывший под тяжелою тучею налетевшей на него невзгоды.
—
Грех плакать, Афанасий Иванович! Не грешите и Бога не гневите
своею печалью. Я не жалею
о том, что умираю. Об одном только жалею я (тяжелый вздох прервал на минуту речь ее): я жалею
о том, что не знаю, на кого оставить вас, кто присмотрит за вами, когда я умру. Вы как дитя маленькое: нужно, чтобы любил вас тот, кто будет ухаживать за вами.
Вместо того, чтобы сокрушаться духом и, смирясь, начать
плакать о своих грехах у раки святого Иакова Боровского, Кирилл, стоя на самом краю разверзтой пропасти, решился вступить в отчаянную борьбу с осудившими его московскими духовными властями и отбиться от «подневольного пострижения» в чин ангельский.