Неточные совпадения
Самгин слушал и, следя за лицом рассказчика, не
верил ему. Рассказ напоминал что-то читанное, одну из историй, которые сочинялись мелкими
писателями семидесятых годов. Почему-то было приятно узнать, что этот модно одетый человек — сын содержателя дома терпимости и что его секли.
Самгин привык не
верить писателям, не
верил и мужикам.
Ну что, думаю, я всю жизнь
верила — умру, и вдруг ничего нет, и только «вырастет лопух на могиле», как прочитала я у одного
писателя.
Великие русские
писатели, столь противоположные по своему типу, представители религиозного народничества, оба
верили в правду простого трудового народа.
С этих пор я
верю, что не теперь, не скоро, лет через пятьдесят, но придет гениальный и именно русский
писатель, который вберет в себя все тяготы и всю мерзость этой жизни и выбросит их нам в виде простых, тонких и бессмертно-жгучих образов.
Анна Андреевна, например, никак не хотела
поверить, что новый, прославляемый всеми
писатель — тот самый Ваня, который и т. д., и т. д., и все качала головою.
— Ежели
верить Токвилю… — начинают шептать его губы (генерал — член губернского земского собрания, в которых Токвиль, как известно, пользуется славой почти народного
писателя), но мысль вдруг перескакивает через Токвиля и круто заворачивает в сторону родных представлений, — в бараний рог бы тебя, подлеца! — уже не шепчет, а гремит генерал, — туда бы тебя, христопродавца, куда Макар телят не гонял!
Люди, владеющие большим количеством земель и капиталов или получающие большие жалованья, собранные с нуждающегося в самом необходимом рабочего народа, равно и те, которые, как купцы, доктора, художники, приказчики, ученые, кучера, повара,
писатели, лакеи, адвокаты, кормятся около этих богатых людей, любят
верить в то, что те преимущества, которыми они пользуются, происходят не вследствие насилия, а вследствие совершенно свободного и правильного обмена услуг, и что преимущества эти не только не происходят от совершаемых над людьми побоев и убийств, как те, которые происходили в Орле и во многих местах в России нынешним летом и происходят постоянно по всей Европе и Америке, но не имеют даже с этими насилиями никакой связи.
— Так. А весьма уважаемый наш
писатель Серафим Святогорец говорит: «Если не
верить в существование демонов, то надобно всё священное писание и самую церковь отвергать, а за это в первое воскресенье великого поста полагается на подобных вольнодумцев анафема». Как же ты теперь чувствуешь себя, еретик?
Дорн. А я
верю в Константина Гаврилыча. Что-то есть! Что-то есть! Он мыслит образами, рассказы его красочны, ярки, и я их сильно чувствую. Жаль только, что он не имеет определенных задач. Производит впечатление, и больше ничего, а ведь на одном впечатлении далеко не уедешь. Ирина Николаевна, вы рады, что у вас сын
писатель?
Митрополит Евгений в «Словаре светских
писателей» (ч. 1, стр. 117, Снегир. изд.) говорит, правда, что Богданович только участвовал в издании «Вестника» в продолжение шестнадцати месяцев с начала издания, но и этому трудно
поверить после статьи в 7 № «Вестника» на 1778 год «Об историческом изображении России», соч.
Хорошему всегда
веришь охотнее, а
писатели екатерининского времени так увлечены были мечтою о златом веке, так доверяли мудрости российской Минервы, так привыкли ждать всего прекрасного от царствующей над ними Астреи, что готовы были не только
поверить первому слуху об освобождении ею крестьян, но даже и сочинить на этот слух восторженную оду.
Даже в церковь для исповеди или причастия его не пускали, потому что граф сам в бога не
верил, а духовных терпеть не мог и один раз на Пасхе борисоглебских священников со крестом борзыми затравил [Алферьева Акилина Васильевна (1790 — ок.1860) — бабушка
писателя по матери.
Говоря о «нео-христианах» — термин допустимый, поскольку речь идет о христианах, которые
верят в возможность новой творческой эпохи в христианстве, — Гекер причисляет к ним В. Розанова, бесспорно гениального мыслителя и
писателя, но определенного врага христианства, которого скорее можно было бы назвать нео-язычником.
Русские
писатели, наиболее значительные, не
верили в прочность цивилизации, в прочность тех устоев, на которых покоится мир, так называемый буржуазный мир их времени.
— А вы знаете, кто она — моя кузина?.. Значит, мне не нужно вам представляться… Я очень рада, что вы посетили Елену. Вы, может быть, мне не
верите, что Елена, точно нарочно, не хочет меня знакомить ни с одним
писателем.
В это, по-видимому,
поверили не только наши социалисты-народники, но и наши социал-демократы, в это хотят
верить и разные русские
писатели и мыслители, склонные находиться в обладании стихией.
Краевский, впрочем, на нее не сердился и не оробел от проклятия, а говорил вечером: «Бабы! я их знаю!» И он, кажется, действительно «знал баб», и потому в редакции дело
писателя облаживалось хорошо, но не так это выходило в очах служебного начальства, к которому предприимчивая супруга тоже являлась и говорила там, что ее «pique-assiette» [Блюдолиз, прихлебатель (франц.).] не
верит в бога и непочтительно говорит о таких и таких особах, чего-де она, как институтка, не может сносить и «доведет до сведения», потому что у нее есть дитя, которое надо воспитывать в добрых правилах.
Такие люди тогда между
писателями встречались не в редкость: некоторые из них так
верили в высокое значение своего литературного призвания, что не считали за важное потерпеть ради идеи не только лишения, но даже и муки…