Неточные совпадения
В «Notre Dame de Paris» [«Соборе
Парижской Богоматери» (фр.).] у Виктора Гюго в честь рождения французского дофина, в Париже, при Людовике XI, в зале ратуши дается назидательное и даровое представление народу под названием: «Le bon jugement de la très sainte et gracieuse Vierge Marie», [«Милосердный
суд пресвятой и всемилостивой Девы Марии» (фр.).] где и является она сама лично и произносит свой bon jugement. [милосердный
суд (фр.).]
Но здравые идеи восторжествовали; Франция подписала унизительный мир, а затем пала и
Парижская коммуна. Феденька, который с минуты на минуту ждал взрыва, как-то опешил. Ни земская управа, ни окружной
суд даже не шевельнулись. Это до того сконфузило его, что он бродил по улицам и придирался ко всякому встречному, испытывая, обладает ли он надлежащею теплотою чувств. Однако чувства были у всех не только в исправности, но, по-видимому, последние события даже поддали им жару…
Затем наступили известные события в Западной Европе: интернационалка, франко-прусская война,
Парижская коммуна и т. д., и все это сильно заботило его, потому что он видел в этих событиях связь с новыми
судами и земскими учреждениями.
Возили заключенных из тюрьмы в
суд в больших тюремных каретах такой же формы неустройства, как
парижские «pâmerai salade» — разница была только в цвете.
Но ни
парижская шляпка Мадлен, ни защита Савина, ни даже красноречивая речь Стоккарта не помогли. Палата утвердила приговор
суда первой инстанции и им пришлось, скрепя сердце, подчиниться этому решению: Савину досиживать его срок, а Мадлен Де Межен на другой же день покинуть Бельгию.
Ранее мы говорили, что Николай Герасимович надеялся на «отечественные порядки» в том смысле, что о деле, производящемся о нем в калужском окружном
суде по обвинению его в поджоге, не знают в Петербурге, откуда затребованы были справки
парижским следственным судьей.
Сенсационное известие
парижских газет о выбросившемся на ходу поезда начальнике «русских нигилистов» Савине, с повторениями подробностей об его аресте,
суда над ним, выдаче русскому правительству, а также его якобы преступной политической деятельности в России, было конечно перепечатано русскими газетами, самое самоубийство, как факт, а подробности, как курьез, как образец расходившейся фантазии французских прокуроров и журналистов.
Не то одно его оттолкнуло, что в
парижской"подруге"слишком уже сквозило желание воспользоваться его болезнью и женить на себе, но он сам испугался пошлости и лжи такого конца и говорит это прямо, говорит ей, Вере Ивановне, девушке, на
суд которой хочет отдать свое поведение.