Неточные совпадения
Он иногда по получасу молча глядел
на спящее шафранно-красное, пушистое и сморщенное личико ребенка и наблюдал за движениями хмурящегося лба и за пухлыми рученками с подвернутыми
пальцами, которые задом
ладоней терли глазенки и переносицу.
Сложив щепотью тоненькие, острые
пальцы, тыкала ими в лоб, плечи, грудь Клима и тряслась, едва стоя
на ногах, быстро стирая
ладонью слезы с лица.
Самгина ошеломил этот неожиданный и разноголосый, но единодушный взрыв злости, и, кроме того, ‹он› понимал, что, не успев начать сражения, он уже проиграл его. Он стоял, глядя, как люди все более возбуждают друг друга,
пальцы его играли карандашом, скрывая дрожь. Уже начинали кричать друг
на друга, а курносый человек с глазами хорька так оглушительно шлепнул
ладонью по столу, что в буфете зазвенело стекло бокалов.
И, поглаживая животище, вздувшийся почти до подбородка, похлопывая его
ладонью, сверкая изумрудом
на пальце и улыбочкой в глазах, он докончил...
Он прошел к окну, написал что-то
пальцем на стекле и стер написанное
ладонью, крякнув...
Он все двигал руками, то сжимая
пальцы бессильных рук в кулаки, то взвешивая что-то
на ладонях.
Там
на спинках скамеек сидели воробьи, точно старенькие люди; по черноватой воде пруда плавал желтый лист тополей, напоминая
ладони с обрубленными
пальцами.
— Брось сковороду, пошла к барину! — сказал он Анисье, указав ей большим
пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол, ударила
ладонями по бедрам и, утерев указательным
пальцем нос, пошла к барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем другое, что барон, слышь, сватался за барышню…
— Баста! — крикнул я и дрожащими руками начал загребать и сыпать золото в карманы, не считая и как-то нелепо уминая
пальцами кучки кредиток, которые все вместе хотел засунуть в боковой карман. Вдруг пухлая рука с перстнем Афердова, сидевшего сейчас от меня направо и тоже ставившего
на большие куши, легла
на три радужных мои кредитки н накрыла их
ладонью.
— Что же тут дурного? Я вам в нашей литературе укажу
на проект одного немецкого писателя, который прямо предлагает, чтобы это не считалось преступлением, и возможен был брак между мужчинами, — сказал Сковородников, жадно с всхлюпыванием затягиваясь смятой папиросой, которую он держал между корнями
пальцев у
ладони, и громко захохотал.
Если ученик ошибался, Кранц тотчас же принимался передразнивать его, долго кривляясь и коверкая слова
на все лады. Предлоги он спрашивал жестами: ткнет
пальцем вниз и вытянет губы хоботом, — надо отвечать: unten; подымет
палец кверху и сделает гримасу, как будто его глаза с желтыми белками следят за полетом птицы, — oben. Быстро подбежит к стене и шлепнет по ней
ладонью, — an…
Он так часто и грустно говорил: было, была, бывало, точно прожил
на земле сто лет, а не одиннадцать. У него были, помню, узкие
ладони, тонкие
пальцы, и весь он — тонкий, хрупкий, а глаза — очень ясные, но кроткие, как огоньки лампадок церковных. И братья его были тоже милые, тоже вызывали широкое доверчивое чувство к ним, — всегда хотелось сделать для них приятное, но старший больше нравился мне.
Кадеты дали ему по двугривенному. Он положил их
на ладонь, другой рукой сделал в воздухе пасс, сказал: ейн, цвей, дрей, щелкнул двумя
пальцами — и монеты исчезли.
Оставшись один, Весовщиков оглянулся, вытянул ногу, одетую в тяжелый сапог, посмотрел
на нее, наклонился, пощупал руками толстую икру. Поднял руку к лицу, внимательно оглядел
ладонь, потом повернул тылом. Рука была толстая, с короткими
пальцами, покрыта желтой шерстью. Он помахал ею в воздухе, встал.
— В-вся рота идет, к-как один ч-человек — ать! ать! ать! — говорил Слива, плавно подымая и опуская протянутую
ладонь, — а оно одно, точно
на смех — о! о! — як тот козел. — Он суетливо и безобразно ткнул несколько раз указательным
пальцем вверх. — Я ему п-прямо сказал б-без церемонии: уходите-ка, п-почтеннейший, в друг-гую роту. А лучше бы вам и вовсе из п-полка уйти. Какой из вас к черту офицер? Так, м-междометие какое-то…
И не то чтобы он подал вам какие-нибудь два
пальца или же сунул руку наизнанку, как делают некоторые, — нет, он подает вам всю руку, как следует,
ладонь на ладонь, но вы ни
на минуту не усумнитесь, что перед вами человек, который имел бы полное право подать вам один свой мизинец.
Теперь он подошел к Елене, которая стояла, прислонившись к борту, и, возвращая ей билет, нарочно — это она сразу поняла — прикоснулся горячей щекочущей кожей своих
пальцев к ее
ладони и задержал руку, может быть, только
на четверть секунды долее, чем это было нужно. И, переведя глаза с ее обручального кольца
на ее лицо и искательно улыбаясь, он спросил с вежливостью, которая должна была быть светской...
Случилось, что Боря проколол себе
ладонь о зубец гребня, когда, шаля, чесал пеньку. Обильно закапала
на снег алая кровь, мужики, окружив мальчика, смотрели, как он сжимал и разжимал ярко окрашенные
пальцы, и чмокали, ворчали что-то, наклоняя над ним тёмные рожи, как большие собаки над маленькой, чужой.
Глеб между тем рассчитывал
на ладони деньги; толпа тесно окружала его; все смотрели
на его
пальцы, как будто ожидали от него какого-нибудь необычайного фокуса.
Глеб разбил
пальцем ледяные иглы, покрывавшие дно горшка, пригнул горшок к
ладони, плеснул водицей
на лицо, помял в руках кончик полотенца, принял наклонное вперед положение и принялся тереть без того уже покрасневшие нос и щеки.
Оглядываюсь — Игнат. Он значительно смотрит
на меня и кладет четыре
пальца себе
на губы. Жест для понимающего известный: молчи и слушай. И тотчас же запускает щепоть в тавлинку, а рукой тихо и коротко дергает меня за рукав. Это значит: выйди за мною. А сам, понюхав, зажав рот, громко шепчет: «Ну, зачихаю», — и выходит в коридор. Я тоже заряжаю нос, закрываю
ладонью, чтобы тоже не помешать будто бы чиханьем, и иду за Игнатом. Очень уж у него были неспокойные глаза.
Рояль был раскрыт, и
на пюпитре стояли ноты — чуждая грамота для Саши! Нерешительно, разинув от волнения рот, постукивал по клавишам Петруша и, словно боясь перепутать
пальцы, по одному держал крепко и прямо, остальные ногтями вжимал в
ладонь; и то раскрывался в радости, когда получалось созвучие, то кисло морщился и еще торопливее бил не те. Солидно улыбался Андрей Иваныч и вкривь и вкось советовал...
Но все размышления внезапно пресеклись, исчезли, спугнутые страхом: Артамонов внезапно увидал пред собою того человека, который мешал ему жить легко и умело, как живёт Алексей, как живут другие, бойкие люди: мешал ему широколицый, бородатый человек, сидевший против него у самовара; он сидел молча, вцепившись
пальцами левой руки в бороду, опираясь щекою
на ладонь; он смотрел
на Петра Артамонова так печально, как будто прощался с ним, и в то же время так, как будто жалел его, укорял за что-то; смотрел и плакал, из-под его рыжеватых век текли ядовитые слёзы; а по краю бороды, около левого глаза, шевелилась большая муха; вот она переползла, точно по лицу покойника,
на висок, остановилась над бровью, заглядывая в глаз.
Руки царя были нежны, белы, теплы и красивы, как у женщины, но в них заключался такой избыток жизненной силы, что, налагая
ладони на темя больных, царь исцелял головные боли, судороги, черную меланхолию и беснование.
На указательном
пальце левой руки носил Соломон гемму из кроваво-красного астерикса, извергавшего из себя шесть лучей жемчужного цвета. Много сотен лет было этому кольцу, и
на оборотной стороне его камня вырезана была надпись
на языке древнего, исчезнувшего народа: «Все проходит».
Охотник вытягивает ему ноги, складывает ровно крылья, выправляет хвостовые перья и, оставя
на свободе одну голову, спеленывает его в платок, нарочно для того сшитый вдвое, с отверстием для головы, плотно обвивает краями платка и завязывает слегка снурком или тесемкой; в таком положении носит он
на ладони спеленанного гнездаря по крайней мере часа два, и непременно там, где много толпится народа; потом, развязав сзади пеленку, надевает ему
на ноги нагавки с опутинками, которые привязываются обыкновенною петлею к должнику, [Нагавками, или обносцами, называются суконные или кожаные, но подшитые тоненьким суконцем онучки, шириною в большой
палец, которыми обертывают просторно, в одну рядь, ноги ястреба; па онучках, то есть пагавках, нашиты опутинки, плетеные тесемочки волос в тридцать, длиною четверти в полторы; каждая опутинка нижним концом своим продевается в петельку, пришитую к нагавке, затягивается и держится крепко и свободно
на ноге.
Буланин быстро и крепко трет их один о другой, потом обмакивает мякоть
ладони в порошок и так торопливо чистит пуговицы, что обжигает
на руке кожу. Большой
палец делается черным от меди и кирпича, но мыться некогда, можно и после успеть…
Он сидел
на постели, занимая почти треть ее. Полуодетая Софья лежала
на боку, щекою
на сложенных
ладонях; подогнув одну ногу, другую — голую — она вытянула
на колени хозяина и смотрела встречу мне, улыбаясь, странно прозрачным глазом. Хозяин, очевидно, не мешал ей, — половина ее густых волос была заплетена в косу, другая рассыпалась по красной, измятой подушке. Держа одною рукой маленькую ногу девицы около щиколотки,
пальцами другой хозяин тихонько щелкал по ногтям ее
пальцев, желтым, точно янтарь.
Согнув свою руку в локте, она гордо протянула её к нему. Он положил
ладонь на её тело выше локтя и крепко сжал
пальцы, но тотчас же опомнился и, смущённый, с краской
на лице, оглянулся вокруг. Всюду безмолвно стояли деревья и только…
«О да, и я мог постоять за себя!» — возразил он с важностью, выколотил пепел из трубки себе
на ладонь и, полезая
пальцами в кисет, ухарски, сбоку, укусил мундштук чубука.
Назаров уважительно посмотрел
на эту руку, тёмную от загара, с длинными
пальцами и узкой
ладонью, потом искоса и мельком взглянул
на тяжёлую кисть своей правой руки и сжал её в кулак.
Рамы в высоких окнах делились по-старинному
на восемь частей, и это придавало им характер унылой казенщины, сходство с сиротским судом или тюремной канцелярией. В трех ближайших к балкону окнах стекла были вставлены заново, но были грязны и хранили мучнистые следы
ладоней и
пальцев: очевидно, никому из многочисленной и ленивой челяди в голову не пришло, что их нужно помыть, что нужно уничтожить всякие следы происшедшего. И всегда так: скажешь — сделают, а не скажешь — сами никогда не пошевельнут
пальцем.
И он показывал четвертую страницу письма,
на которой неумелыми, дрожащими линиями был обведен контур растопыренной детской руки и посередине, как раз
на ладони, было написано: «Тосик руку приложил». Перед тем как приложить руку, Тосик, по-видимому, был занят каким-нибудь делом, связанным с употреблением воды и грязи, так как
на тех местах, что приходились против выпуклостей
ладони и
пальцев, бумага сохраняла явственные следы пятен.
Облокотясь
на стол, закрыл он глаза
ладонью, а дядя Елистрат, постукивая
пальцами по столу, исподтишка взглядывал
на земляка и лукаво усмехался.
Большинство из них были отпечатками окровавленных
пальцев и
ладоней, принадлежавших, как потом выяснилось
на допросе, кучерам и лакеям, несшим Ольгу…
— С надписом: «конфиденциально», — пояснил пан Ладислав, изображая сложенными
пальцами одной руки
на раскрытой
ладони другой как бы предполагаемую надпись. — Только будь так ласков, брацишку, отправь поскорее… в казенном пакете, за печатью… жебы вшистко было як сенподоба.
Тонкие унизанные кольцами
пальцы попечительницы, ее выхоленные, розовые
ладони ласкали эти круглые головенки, а нежный, почти детский голосок звенел
на всю рабочую комнату, не переставая...
— Ну, да! вот так мы всегда: все скандалов боимся, а мерзавцы, подобные Гордашке, этим пользуются. А ты у меня, Сойга Петровна! — воскликнула майорша, вдруг подскочив к Ларисе и застучав
пальцем по своей
ладони, — ты себе смотри и
на ус намотай, что если ты еще где-нибудь с этим Гордашкой увидишься или позволишь ему к себе подойти и станешь отвечать ему… так я… я не знаю, что тебе при всех скажу.
Тут рассказчик эффектно положил кисть одной руки
на другую, так что большие
пальцы приходились с двух противоположных сторон — и, подвигая
ладонями по воздуху, греб большими
пальцами, точно веслами, и приговаривал...
Он в темноте отмечал расположение звезд, надавливая
пальцем на ее
ладонь и предплечие, и радовался, что она не отнимает руки.
— А не с приказчиками у лавок курю! — вскрикнул вдруг, откидываясь всем телом назад, Туберозов и с этим словом, постучав внушительно
пальцем по своей
ладони, добавил: — Ступай к своему месту, да смотри за собою. — С этим отец протопоп стал своею большущею ногою
на соломенный стул и начал бережно снимать рукою желтенькую канареечную клетку.
Внимательно, вытянув шею, рассмотрела его левую руку, лежавшую
на груди: очень широкая в
ладони, с крупными
пальцами —
на груди она производила впечатление тяжести, чего-то давящего больно; и осторожным движением девушка сняла ее и положила вдоль туловища
на кровати.