Неточные совпадения
Самгин напомнил
о гибели армии Самсонова.
Государственная дума торжественно зачеркнула все свои разногласия с правительством, патриотически манифестируют студенты, из провинций на имя царя летят сотни телеграмм, в них говорится
о готовности к битве и уверенности в победе, газетами сообщаются факты «свирепости тевтонов», литераторы в прозе и в стихах угрожают немцам
гибелью и всюду хвалебно говорят
о героизме донского казака Козьмы Крючкова, который изрубил шашкой и пронзил пикой одиннадцать немецких кавалеристов.
Вера, по настоянию бабушки (сама Татьяна Марковна не могла), передала Райскому только глухой намек
о ее любви, предметом которой был Ватутин, не сказав ни слова
о «грехе». Но этим полудоверием вовсе не решилась для Райского загадка — откуда бабушка, в его глазах старая девушка, могла почерпнуть силу, чтоб снести, не с девическою твердостью, мужественно, не только самой — тяжесть «беды», но успокоить и Веру, спасти ее окончательно от нравственной
гибели, собственного отчаяния.
Что на
гибель — это-то и мать моя, надеюсь, понимала всю жизнь; только разве когда шла, то не думала
о гибели вовсе; но так всегда у этих «беззащитных»: и знают, что
гибель, а лезут.
«Одним из тех ужасных, редких явлений в природе, случающихся, однако же, чаще в Японии, нежели в других странах, совершилась
гибель фрегата «Диана». Так начинается рапорт адмирала к великому князю, генерал-адмиралу, — и затем, шаг за шагом, минута за минутой, повествует
о грандиозном событии и его разрушительном действии на берегах и на фрегате.
А заключилось оно грандиозной катастрофой, именно землетрясением в Японии и
гибелью фрегата «Дианы»,
о чем в свое время газеты извещали публику.
О том же подробно доносил великому князю, генерал-адмиралу, начальник экспедиции в Японию генерал-адъютант (ныне граф) Е. В. Путятин.
Надпись на кресте, поставленном на дороге, свидетельствует
о его
гибели и предостерегает неосторожных.
О, я не хочу выводить дальнейших заключений и, как ворон, каркать молодой судьбе одну только
гибель.
Чжан Бао и Чан Лин рассказывали
о том, как каждый из них тонул и как они спаслись от
гибели.
— А вот что: кружок — да это
гибель всякого самобытного развития; кружок — это безобразная замена общества, женщины, жизни; кружок…
о, да постойте; я вам скажу, что такое кружок!
«Письмо» Чаадаева было своего рода последнее слово, рубеж. Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; тонуло ли что и возвещало свою
гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утре или
о том, что его не будет, — все равно, надобно было проснуться.
В их решении лежало верное сознание живой души в народе, чутье их было проницательнее их разумения. Они поняли, что современное состояние России, как бы тягостно ни было, — не смертельная болезнь. И в то время как у Чаадаева слабо мерцает возможность спасения лиц, а не народа — у славян явно проглядывает мысль
о гибели лиц, захваченных современной эпохой, и вера в спасение народа.
Я нашел все, чего искал, — да, сверх того,
гибель, утрату всех благ и всех упований, удары из-за угла, лукавое предательство, святотатство, не останавливающееся ни перед чем, посягающее на все, и нравственное растление,
о котором вы не имеете понятия…
Неужели нам суждена
гибель, немая, глухая,
о которой никто не узнает?
Что такое история религии, что такое наука, когда речь идет
о спасении или
гибели души для вечной жизни».
Иной, воспоминая дом свой, детей и жену, сидел яко окаменелый, помышляя не
о своей, но
о их
гибели, ибо они питалися его трудами.
На вопрос мой
о сем он ответствовал: — Если бы, государь мой, с одной стороны поставлена была виселица, а с другой глубокая река и, стоя между двух
гибелей, неминуемо бы должно было идти направо или налево, в петлю или в воду, что избрали бы вы, чего бы заставил желать рассудок и чувствительность?
—
О, это мление скуки —
гибель русских людей!
— Так-с; они ни больше ни меньше, как выдали студента Богатырева, которого увезли в Петербург в крепость; передавали все, что слышали на сходках и в домах, и, наконец, Розанов украл, да-с, украл у меня вещи, которые, вероятно, сведут меня, Персиянцева и еще кого-нибудь в каторжную работу. Но тут дело не
о нас. Мы люди, давно обреченные на
гибель, а он убил этим все дело.
До тех пор я видел остекленевшие глаза капитана, щупал его холодный лоб и все как-то не осязал смерти, а подумал об узле — и всего меня пронизало и точно пригнуло к земле простое и печальное сознание
о невозвратимой, неизбежной погибели всех наших слов, дел и ощущений,
о гибели всего видимого мира…
С каким бы наслаждением я услыхала теперь
о вашей
гибели… я бы сама убила вас! — крикнула она дико, бешено.
Утром он получил телеграмму из Землина от своего корреспондента, что я тайно казнен Миланом, и он торопился в Сербское подворье, чтобы заказать обо мне панихиду, перед этим зашел ко мне на дом, чтобы приготовить мою семью к известию
о моей
гибели.
Огромное впечатление произвел на меня рассказ
о гибели экипажа «Жаннеты» среди льдов и вод, над которыми через пятьдесят лет мчали по воздуху советские герои-летчики челюскинцев и спасли сто одного человека с корабля, раздавленного льдами.
Узнав
о гибели «Жаннеты», американское правительство послало пароход «Роджерс» для отыскания экипажа «Жаннеты», но «Роджерс» в ноябре 1881 года сгорел в Ледовитом океане.
— Я не понимаю, — сказала Биче, задумавшись, — каким образом получилось такое грозное и грязное противоречие. С любовью был построен этот корабль. Он возник из внимания и заботы. Он был чист. Едва ли можно будет забыть
о его падении,
о тех историях, какие произошли на нем, закончившись
гибелью троих людей: Геза, Бутлера и Синкрайта, которого, конечно, арестуют.
1 января 1774 года, после молебствия и слова, говоренного казанским архиереем Вениамином, Бибиков собрал у себя дворянство и произнес умную и сильную речь, в которой, изобразив настоящее бедствие и попечения правительства
о пресечении оного, обратился к сословию, которое вместе с правительством обречено было на
гибель крамолою, и требовал содействия от его усердия к отечеству и верности к престолу.
Выметываемая икра вышесказанными породами рыб, казалось бы, должна подвергаться меньшей
гибели, потому что воды покрыты льдом да и рыба зимою не плавает везде, а стоит по своим местам; кажется, этих пород должно бы разводиться гораздо более других; но этого никак нельзя сказать, особенно
о налимах.
— Покорно благодарю за заботливость, — подхватил запальчиво Литвинов, только я вовсе не нуждаюсь в ней, и все эти фразы
о гибели, уготовляемой светскими дамами неопытным юношам,
о безнравственности высшего света и так далее считаю именно за фразы и даже в некотором смысле презираю их; а потому прошу вас не утруждать своей спасительной десницы и преспокойно позволить мне утонуть.
— Он не верит в свою победу, убежден, что, говоря ему — «ты прав!» — она лгала, чтобы утешить его. Его жена думает так же, оба они любовно чтят память
о ней, и эта тяжелая история
гибели хорошего человека, возбуждая их силы желанием отомстить за него, придает их совместной работе неутомимость и особенный, широкий, красивый характер.
— Этому следуй вообще, — ко всем людям применяй.
О тебе никто ничего не знает — и ты ничего не знаешь
о других. Путь
гибели человеческой — знание, посеянное дьяволом. Счастие — неведение. Ясно.
Но уже близилось страшное для матерей. Когда появились первые подробные известия
о гибели «Варяга», прочла и Елена Петровна и заплакала: нельзя было читать без слез, как возвышенно и красиво умирали люди, и как сторонние зрители, французы, рукоплескали им и русским гимном провожали их на смерть; и эти герои были наши, русские. «Прочту Саше, пусть и он узнает», — подумала мать наставительно и спрятала листок. Но Саша и сам прочел.
Так пленник бедный мой уныло,
Хоть сам под бременем оков,
Смотрел на
гибель казаков.
Когда ж полночное светило
Восходит, близ забора он
Лежит в ауле — тихий сон
Лишь редко очи закрывает.
С товарищами — вспоминает
О милой той родной стране;
Грустит; но больше чем оне…
Оставив там залог прелестный,
Свободу, счастье, что любил;
Пустился он в край неизвестный,
И… всё в краю том погубил.
Если так, то для природы нет потребности поддерживать прекрасным и то немногое прекрасное, которое она случайно производит: жизнь стремится вперед, не заботясь
о гибели образа, или сохраняет его только искаженным.
Ровно в одиннадцать часов зазвенел колокольчик. Через минуту она в первый раз показалась на пороге моей комнаты.
О, как я помню ее бледное лицо, когда она, волнуясь и стыдясь (да, стыд сменил ее вчерашнее выражение), молча стояла в дверях! Она точно не смела войти в эту комнату, где нашла потом свое счастье, единственную свою светлую полосу жизни и…
гибель. Не ту
гибель,
о которой говорил Бессонов… Я не могу писать об этом. Я подожду и успокоюсь.
Он не узнал меня, и это было приятно мне. Уходя, я унес в памяти его слова
о гибели от любви и отвращение к нему в сердце.
В обители св. Сергия тоже знали эту вторую версию и едва ли не давали ей больше веры, чем первой. Брянчанинов и Чихачев были огорчены погибелью молодого человека, одного с ними воспитания и одних и тех же стремлений к водворению в жизни царства правды и бескорыстия. Монахи считали
гибель Фермора тяжким преступлением для всех русских, бывших на пароходе. По их понятиям, эти господа могли меньше говорить
о том, как им близок бедняк,
о котором заботился их государь, но должны были больше поберечь его.
Елена. Нет, стойте! Да, это верно! Да, я сама взяла его у вас, сама! Я сама… я первая сама сказала ему… предложила жениться на мне! Вы слышите? Вы, филин? Слышите?.. Это я вырвала его у вас! Мне — жалко его! Вы его замучили… вы ржавчина какая-то, не люди! Ваша любовь — это
гибель для него! Вы думаете —
о, я знаю! — вы думаете, — для себя я сделала это? Ну, думайте… ох! Как я вас ненавижу!
Не говорим уже
о том, что Гонсевский и другие, пославшие его в Нижний для укрощения бунта, были весьма неблагоразумны, даже просты, ибо людей нетвердых и всего более вполовину преданных к их стороне, не посылают для отвращения
гибели в решительную минуту.
«Не раз мы вам писали
О нашей
гибели и разоренье...
На другой день Столыгин получил от статского советника длинное письмо; он сообщал ему, что весть
о том, что Михайло Степанович, опутав коварными обещаниями, поверг его дочь в
гибель несчастия и лишил его последней опоры и последнего утешения, поразила его в самое сердце; что он находит, наконец, положение жертвы его соблазна сомнительным.
Трудно и горько было Петру Васильичу сообщить Верочке письмо ее мужа; но когда дошло до него известие
о гибели Вязовнина, он совсем потерялся.
Далее, как честный человек, я должен был бы порвать всякие сношения с Ольгой. Наша дальнейшая связь не могла бы ей дать ничего, кроме
гибели. Выйдя замуж за Урбенина, она сделала ошибку, сойдясь же со мной, она ошиблась в другой раз. Живя с мужем-стариком и имея в то же время тайком от него любовника, не походила бы она на развратную куклу? Не говоря уже
о том, как мерзка в принципе подобная жизнь, нужно было подумать и
о последствиях.
— Следует то, что закон природы будет и самозащита от всего того, что угрожает уничтожением. А из этого вывод тот, что борьба и, как последствие всякой борьбы,
гибель слабейшего есть закон природы, а этим законом, несомненно, оправдывается и война, и насилие, и судебное возмездие; так что прямой вывод и последствие закона самосохранения — тот, что самозащита законна, а потому учение
о неупотреблении насилия неверно, так как оно противно природе и неприменимо к условиям жизни на земле.
Вместо упреков в
гибели Смелого — нежное сочувствие и безграничная щедрость! Вместо погибшего четвероногого товарища — новый друг,
о котором со сладким замиранием мечтала моя душа! Это был лучший конь отцовской конюшни, самая быстрая лошадь из всех, каких мне когда-либо приходилось встречать, гнедой красавец кабардинской породы.
Хотя многие пророчества одной стороной действительно имеют такое предостерегающее значение (как в примере с пророчеством Ионы
о гибели Ниневии, отмененной Богом в виду раскаяния ее жителей) [Эпизод, рассказанный в 3‑й главе Книги пророка Ионы.], сводить к этому самое их существо означало бы обессиливать христианскую эсхатологию и принципиально отвергать возможность апокалипсиса.
Сердце Володи невольно замирает в тоске… Ему кажется, что
гибель неизбежна. «Господи!.. Неужели умирать так рано?» И в голове его проносятся мысли
о том, как хорошо теперь дома,
о матери,
о сестре,
о брате,
о дяде-адмирале. Ах, зачем он послушал этого адмирала?.. Зачем он пошел в плавание?..
Однако рядом с этим мы все время чувствуем, что эти пластические образы героев — лишь символическая картина, что за ними плещется необъятная дионисова стихия и говорит нам
о высшей радости, к которой подготовляется трагический герой, — но не своими победами, а своею
гибелью.
Обыкновенно «идея» романа, закрепленная этим эпиграфом, понимается так, как высказывает ее, например, биограф Толстого П. И. Бирюков: «Общая идея романа выражает мысль
о непреложности высшего нравственного закона, преступление против которого неминуемо ведет к
гибели, но судьей этого преступления и преступника не может быть человек».
Что же, спросим еще раз, должен он был испытывать, слушая вопли персов
о гибели их могущества?
И вот Эсхил пишет свою трагедию «Персы». Действие происходит в Персии. Хор персидских старцев ждет известий
о результатах войны; Атосса — мать Ксеркса и вдова Дария — рассказывает свой зловещий сон. Является вестник и сообщает
о разгроме персидского флота. Слезы, вопли, стенания. Атосса вызывает тень покойного своего мужа, царя Дария. Тень предсказывает
гибель сухопутных персидских сил и объявляет, что персы несут кару за гордость, за то, что пренебрегли наличным счастием в погоне за далеким.