Неточные совпадения
Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и смотрела на то место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но в это время подскакал
офицер и что-то докладывал Государю. Анна высунулась вперед,
слушая.
Студент рассказывал о ней с каким-то особенным удовольствием и все смеялся, а
офицер с большим интересом
слушал и просил студента прислать ему эту Лизавету для починки белья.
В стороне Исакиевской площади ухала и выла медь военного оркестра, туда поспешно шагали группы людей, проскакал отряд конных жандармов, бросалось в глаза обилие полицейских в белых мундирах, у Казанского собора толпился верноподданный народ, Самгин подошел к одной группе
послушать, что говорят, но полицейский
офицер хотя и вежливо, однако решительно посоветовал...
Горбоносый казацкий
офицер, поставив коня своего боком к фронту и наклонясь,
слушал большого, толстого полицейского пристава; пристав поднимал к нему руки в белых перчатках, потом, обернувшись к толпе лицом, закричал и гневно и умоляюще...
Самгин,
слушая, сообразил: он дал
офицерам слово не разглашать обстоятельств убийства, но вот это уже известно, и
офицера могут подумать, что разглашает он.
— Иван Пращев,
офицер, участник усмирения поляков в 1831 году, имел денщика Ивана Середу. Оный Середа, будучи смертельно ранен, попросил Пращева переслать его, Середы, домашним три червонца.
Офицер сказал, что пошлет и даже прибавит за верную службу, но предложил Середе: «Приди с того света в день, когда я должен буду умереть». — «
Слушаю, ваше благородие», — сказал солдат и помер.
Стали потом договариваться о свите, о числе людей, о карауле, о носилках, которых мы требовали для всех
офицеров непременно. И обо всем надо было спорить почти до слез. О музыке они не сделали, против ожидания, никакого возражения; вероятно, всем, в том числе и губернатору, хотелось
послушать ее. Уехали.
Нехлюдов
слушал, не вступая в разговор, и, как бывший
офицер, понимал, хоть и не признавал, доводы молодого Чарского, но вместе с тем невольно сопоставлял с
офицером, убившим другого, того арестанта красавца-юношу, которого он видел в тюрьме и который был приговорен к каторге за убийство в драке.
— Мама мне вдруг передала сейчас, Алексей Федорович, всю историю об этих двухстах рублях и об этом вам поручении… к этому бедному
офицеру… и рассказала всю эту ужасную историю, как его обидели, и, знаете, хоть мама рассказывает очень нетолково… она все перескакивает… но я
слушала и плакала. Что же, как же, отдали вы эти деньги, и как же теперь этот несчастный?..
Но капитан уже опомнился и уже не
слушал его. В эту минуту появившийся из толпы Рогожин быстро подхватил под руку Настасью Филипповну и повел ее за собой. С своей стороны, Рогожин казался потрясенным ужасно, был бледен и дрожал. Уводя Настасью Филипповну, он успел-таки злобно засмеяться в глаза
офицеру и с видом торжествующего гостинодворца проговорить...
— Да
послушайте, Павел Павлыч, это же ведь не служба, это — изуверство какое-то! — со слезами гнева и обиды в голосе воскликнул Ромашов. — Эти старые барабанные шкуры издеваются над нами! Они нарочно стараются поддерживать в отношениях между
офицерами грубость, солдафонство, какое-то циничное молодечество.
Но его не
слушали, и он попеременно перебегал глазами от одного
офицера к другому, ища сочувствующего взгляда.
«Разве вы думаете, что настоящий
офицер боится поглядеть в лицо смерти?» Старый полковник говорит участливо: «
Послушайте, вы молоды, мой сын в таком же возрасте, как и вы.
Вот где нужно искать действительных космополитов: в среде Баттенбергов, Меренбергов и прочих штаб — и обер-офицеров прусской армии, которых обездолил князь Бисмарк. Рыщут по белу свету, теплых местечек подыскивают.
Слушайте! ведь он, этот Баттенберг, так и говорит: «Болгария — любезное наше отечество!» — и язык у него не заплелся, выговаривая это слово. Отечество. Каким родом очутилось оно для него в Болгарии, о которой он и во сне не видал? Вот уж именно: не было ни гроша — и вдруг алтын.
— Что за честь, когда нечего есть! — презрительно смеясь, сказал комисионер, обращаясь к обозному
офицеру, который тоже засмеялся при этом. — Заведи-ка из «Лучии»: мы
послушаем, — сказал он, указывая на коробочку с музыкой: — я люблю ее…
Зайдите в трактир направо, ежели вы хотите
послушать толки моряков и
офицеров: там уж верно идут рассказы про нынешнюю ночь, про Феньку, про дело 24-го, про то, как дорого и нехорошо подают котлетки, и про то, как убит тот-то и тот-то товарищ.
Офицер этот так спокойно свертывает папироску из желтой бумаги, сидя на орудии, так спокойно прохаживается от одной амбразуры к другой, так спокойно, без малейшей афектации говорит с вами, что, несмотря на пули, которые чаще, чем прежде, жужжат над вами, вы сами становитесь хладнокровны и внимательно расспрашиваете и
слушаете рассказы
офицера.
— Как же! очень буду
слушать, что Москва [Во многих армейских полках
офицеры полупрезрительно, полуласкательно называют солдата Москва или еще присяга.] болтает! — пробормотал поручик, ощущая какую-то тяжесть апатии на сердце и туманность мыслей, оставленных в нем видом транспорта раненых и словами солдата, значение которых невольно усиливалось и подтверждалось звуками бомбардированья.
Он подошел сначала к павильону, подле которого стояли музыканты, которым вместо пюпитров другие солдаты того же полка раскрывши держали ноты, и около которых, больше смотря, чем
слушая, составили кружок писаря, юнкера, няньки с детьми и
офицеры в старых шинелях.
—
Слушаю, ваше превосходительство! — откозырял
офицер, прямо с земли, без стремени прыгнул в седло и умчался с казаком.
Он закончил, видимо торжествуя. Это была сильная губернская голова. Липутин коварно улыбался, Виргинский
слушал несколько уныло, остальные все с чрезвычайным вниманием следили за спором, особенно дамы и
офицеры. Все понимали, что агента ста миллионов голов приперли к стене, и ждали, что из этого выйдет.
— Я предлагаю вотировать, насколько отчаяние Шигалева касается общего дела, а с тем вместе, стоит ли
слушать его, или нет? — весело решил
офицер.
Лябьеву наскучило наконец
слушать проникнутое благородством разглагольствование Максиньки, и он, расплатившись, хотел уехать, но в это время в кофейную быстро вошел молодой гвардейский
офицер в вицмундире Семеновского полка, стройный, живой. Это был тот самый молодой паж, которого мы когда-то видели в почтамтской церкви и которого фамилия была Углаков.
Марфин
слушал капитана с нахмуренным лицом. Он вообще
офицеров последнего времени недолюбливал, считая их шагистиками и больше ничего, а то, что говорил Аггей Никитич, на первых порах показалось Егору Егорычу пошлым, а потому вряд ли даже не с целью прервать его разглагольствование он обратился к барышням...
Люди помоложе и посмирнее только радовались, на них глядя, и просовывали головы
послушать; толпа собралась на кухне большая; разумеется, унтер-офицеров тут не было.
Реже других к ней приходил высокий, невеселый
офицер, с разрубленным лбом и глубоко спрятанными глазами; он всегда приносил с собою скрипку и чудесно играл, — так играл, что под окнами останавливались прохожие, на бревнах собирался народ со всей улицы, даже мои хозяева — если они были дома — открывали окна и,
слушая, хвалили музыканта. Не помню, чтобы они хвалили еще кого-нибудь, кроме соборного протодьякона, и знаю, что пирог с рыбьими жирами нравился им все-таки больше, чем музыка.
Прачки были, в большинстве, с Ярила, всё бойкие, зубастые бабы; они знали всю жизнь города, и было очень интересно
слушать их рассказы о купцах, чиновниках,
офицерах, на которых они работали.
— То-то и дело, что нет — провал бы ее взял, проклятую! Так и есть! конная артиллерия.
Слушайте, ребята! если кто хоть на волос высунется вперед — боже сохрани! Тихим шагом!.. Господа
офицеры! идти в ногу!.. Левой, правой… раз, два!..
—
Слушай, Зарядьев: мы приятели, но если ты в другой раз сделаешь мне такой глупой вопрос, то я пущу в тебя вот этой кружкою. Разве русской
офицер и кавалерист может струсить в деле?
— Послушайте-ка, господа, — перервал Ленской, стараясь замять разговор, которой мог дурно кончиться, — если говорить правду, так вот нас здесь пятеро: все мы народ обстрелянный, хорошие
офицеры, а, верно, каждый из нас хотя один раз в жизни чувствовал, что он робел.
— Да, да!.. это точно было наяву, — продолжала она с ужасною улыбкою, — точно!.. Мое дитя при мне, на моих коленях умирало с голода! Кажется… да, вдруг закричали: «Русской
офицер!» «Русской! — подумала я, — о! верно, он накормит моего сына», — и бросилась вместе с другими к валу, по которому он ехал. Не понимаю сама, как могла я пробиться сквозь толпу, влезть на вал и упасть к ногам
офицера, который, не
слушая моих воплей, поскакал далее…
— Тогда я носил мундир, mon cher! А теперь во фраке хочу посибаритничать. Однако ж знаешь ли, мой друг? Хоть я не очень скучаю теперешним моим положением, а все-таки мне было веселее, когда я служил. Почему знать? Может быть, скоро понадобятся
офицеры; стоит нам поссориться с французами… Признаюсь, люблю я этот милый веселый народ; что и говорить, славная нация! А как подумаешь, так надобно с ними порезаться: зазнались, разбойники!
Послушай, Вольдемар: если у нас будет война, я пойду опять в гусары.
— Не бойся, братец! Бой будет равный. Видишь, один эскадрон принимает направо, прямехонько на нас. Милости просим, господа! мы вас попотчеваем! Смотри, ребята! без приказа не стрелять, задним шеренгам передавать передней заряженные ружья; не торопиться и
слушать команды. Господа
офицеры! прошу быть внимательными. По первому взводу строй каре!
— Да вот
послушай, что он говорит, — продолжал Сборской, показывая на усастого вахмистра, который стоял, вытянувшись перед
офицерами.
Казалось, эта новость обрадовала всех
офицеров; один только молодой человек, закутанный в короткой плащ без воротника, не поздравил Рославлева; он поглаживал свои черные, с большим искусством закрученные кверху усы и не старался нимало скрывать насмешливой улыбки, с которою
слушал поздравления других
офицеров.
—
Слушай! — заревел опять Буркин. — Шапки надевай! Господа
офицеры! разводите ваши сотни по домам. Тише, ребята, тише! не шуметь! смирно!
— А вы бы, господа, по-моему, — сказал Буркин. — Если от меня кто рыло воротит, так и я на него не смотрю. Велика фигура — гусарской
офицер!.. Послушай-ка, Ладушкин, — продолжал Буркин, поправляя свой галстук, — подтяни, брат, портупею-то: видишь, у тебя сабля совсем по земле волочится.
Маша. Все равно… Приду вечером. Прощай, моя хорошая… (Целует Ирину.) Желаю тебе еще раз, будь здорова, будь счастлива. В прежнее время, когда был жив отец, к нам на именины приходило всякий раз по тридцать — сорок
офицеров, было шумно, а сегодня только полтора человека и тихо, как в пустыне… Я уйду… Сегодня я в мерехлюндии, невесело мне, и ты не
слушай меня. (Смеясь сквозь слезы.) После поговорим, а пока прощай, моя милая, пойду куда-нибудь.
Полковник вышел уже в сюртуке и гости за ним тоже — поверите ли? — в сюртуках… Но какое нам дело, мы будто и не примечаем. Как вот,
послушайте… Господин полковник сказал:"Зовите же гг.
офицеров"… и тут вошло из другой комнаты человек семь
офицеров и, не поклонясь никому, даже и нам, приезжим, сели прямо за стол. Можно сказать, учтиво с нами обращались! Может быть, они с господином полковником виделись прежде, но мы же званые… Но хорошо — уселися.
Он сидел задумавшись и, казалось, не
слушая разговора
офицеров, которые шутили, смеялись и рассказывали анекдоты, запивая дым трубки скверным чаем.
Алексей. Приказываю господам
офицерам и дивизиону внимательно
слушать то, что я им объявлю.
Слушать, запоминать. Запомнив, исполнять.
Первый
офицер. Убрать эту бабу к черту! Юнкера,
слушайте: если верно, что говорит полковник, — равняться на меня! Достанем эшелоны — и на Дон, к Деникину!
Студзинский. Назад, вам говорят! Не
слушать младших
офицеров!
Третий
офицер. Не
слушать старших
офицеров!
Анатоль не хотел пропустить этой встречи; он взял его за руку и просил выслушать его. Он говорил долго и горячо. Удивленный поляк
слушал его с вниманием, пристально смотрел на него и, глубоко потрясенный, в свою очередь сказал ему: «Вы прилетели, как голубь в ковчег, с вестью о близости берега — и именно в ту минуту, когда я покинул родину и начинаю странническую жизнь. Наконец-то начинается казнь наших врагов, стан их распадается, и если русский
офицер так говорит, как вы, еще не все погибло!»
И ему хочется, чтобы жандарм непременно упомянул о физиономии. Тот утомленно
слушает и, не дослушав, продолжает писать. Свой протокол он заканчивает так: «Вышеизложенное я, унтер-офицер Черед, записал в сей протокол и постановил представить оный начальнику Z-го отделения, а копию оного выдать мещанину Гавриле Малахину». Старик берет копию, приобщает ее к бумагам, которыми набит его боковой карман, и очень довольный идет к себе в вагон.
Алмазов, молодой небогатый
офицер,
слушал лекции в Академии генерального штаба и теперь только что вернулся оттуда. Он сегодня представлял профессору последнюю и самую трудную практическую работу — инструментальную съемку местности…
Старший
офицер, Андрей Николаевич, недаром был одним из тех честных моряков старого времени, который сам действовал всегда честно и открыто, не мог терпеть фальши и неискренности в других и грубо обрывал всякие сплетни и нашептывания, считая недостойным делом их
слушать.
— Слушаю-с! — отвечал старший
офицер, не показывая вида, как удивляет его такое странное наказание.
И он ходил снова, по временам останавливаясь у какой-нибудь кучки матросов, которые, притулившись у борта или у мачты, вполголоса лясничали. Присутствие юнца-кадета не останавливало бесед, иногда довольно свободно критиковавших господ
офицеров. И Володя
слушал эти беседы и только удивлялся их добродушному юмору и меткости и образности определений и прозвищ.