Неточные совпадения
Для этого надо было найти плёс, где вода шла тихо и где было достаточно глубоко. Такое место скоро было найдено немного выше последнего
порога. Русло проходило здесь около противоположного берега, а с нашей стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая водой. Свалив три большие ели, мы очистили их
от сучьев, разрубили пополам и связали в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед сумерками и потому переправу через реку отложили
до утра.
Мы попали на Тютихе в то время, когда кета шла из моря в реки метать икру. Представьте себе тысячи тысяч рыб
от 3,3
до 5 кг весом, наводняющих реку и стремящихся вверх, к
порогам. Какая-то неудержимая сила заставляет их идти против воды и преодолевать препятствия.
Все пространство
от порога до стола нужно было пройти под его тяжелым, гипнотизирующим взглядом, который как будто обволакивал жертву чем-то подавляющим, густым и тягучим.
Я с Алексеем, неизменным моим спутником
от лицейского
порога до ворот крепости кой-как удержался в санях.
— «Ах» да «ах» — ты бы в ту пору, ахало, ахал, как время было. Теперь ты все готов матери на голову свалить, а чуть коснется
до дела — тут тебя и нет! А впрочем, не об бумаге и речь: бумагу, пожалуй, я и теперь сумею
от него вытребовать. Папенька-то не сейчас, чай, умрет, а
до тех пор балбесу тоже пить-есть надо. Не выдаст бумаги — можно и на
порог ему указать: жди папенькиной смерти! Нет, я все-таки знать желаю: тебе не нравится, что я вологодскую деревнюшку хочу ему отделить?
С привычкою к умеренности, создавшеюся годами бродячей, голодной жизни, она ела очень мало, но и это малое изменило ее
до неузнаваемости: длинная шерсть, прежде висевшая рыжими, сухими космами и на брюхе вечно покрытая засохшею грязью, очистилась, почернела и стала лосниться, как атлас. И когда она
от нечего делать выбегала к воротам, становилась у
порога и важно осматривала улицу вверх и вниз, никому уже не приходило в голову дразнить ее или бросить камнем.
А ты бы, — говорю, — лучше бы вот так об этом сообразила, что ты, женщиной бымши, себя не очень-то строго соблюла, а ему, — говорю, — ничего это и в суд не поставится, — потому что ведь и в самом-то деле, хоть и ты сам, ангел мой, сообрази: мужчина что сокол: он схватил, встрепенулся, отряхнулся, да и опять лети, куда око глянет; а нашей сестре вся и дорога, что
от печи
до порога.
«Посвящение» в мистерии, по немногим дошедшим
до нас сведениям, сопровождалось такими переживаниями, которые новой гранью отделяли человека
от его прошлого [Вот известное описание переживаний при посвящении в таинства Изиды у Апулея (Metam. X, 23): «Я дошел
до грани смерти, я вступил на
порог Прозерпины, и, когда я прошел через все элементы, я снова возвратился назад; в полночь я видел солнце, сияющее ясно белым светом; я предстоял пред высшими и низшими богами лицом к лицу и молил их в самой большой близости» (accessi confinium mortis et calcato Proserpinae limine per omnia vectus elemanta remeavi, nocte media vidi solem candido coruscantem lumine; deos inferos et deos superos accessi coram et adoravi de proximo).
И остался племянник у дяди
до по́лночи, говорил с ним о делах своих и намереньях, разговорился и с сестрицами, хоть ни той, ни другой ни «ты» сказать, ни «сестрицей» назвать не осмелился. И хотелось бы и бояться бы, кажется, нечего, да тех слов не может он вымолвить; язык-от ровно за
порогом оставил.
Дверь распахнулась, и на
пороге показался бородатый мужик, в кучерском кафтане и с большим чемоданом на плече, весь, с головы
до ног, облепленный снегом. Вслед за ним вошла невысокая, почти вдвое ниже кучера, женская фигура без лица и без рук, окутанная, обмотанная, похожая на узел и тоже покрытая снегом.
От кучера и узла на девочку пахнуло сыростью, как из погреба, и огонь свечки заколебался.
— Вот тебе и вся твоя дорога,
от печи да
до порога.
Произнеся этот «огнен глагол», Мина Силыч поклонился
до земли и не поднял своей белой головы
от полу. Народ стоял, как стадо овец, испуганное внезапно блеснувшею молниею. Никто не ответил Кочетову ни одним словом, и в глубочайшем молчании вся смущенная семья старогородская, человек по человеку, разошлась по домам своим. Последний поднялся с полу Мина Силыч, поклонился у
порога сторожу, произнося «прости, будь милостив», и побрел ко двору своему, глубоко тронутый, но спокойный.
Баранщиков, появившийся в конце восемнадцатого столетия, в литературный век Екатерины II, уже начинает прямо с генерал-губернаторов и доходит
до митрополита, а свое «гражданское общество» и местное приходское духовенство он отстраняет и постыждает, и обо всем этом подает уже не писаную «скаску», которой «вся дорога
от печи и
до порога», а он выпускает печатную книгу и в ней шантажирует своих общественных нижегородских людей, которые, надокучив за него платить, сказали ему: «много вас таких бродяг!» Этот уже не боится, что его дьяк «пометит» к ответу за «сакрамент».
Темницы буквально были темны, а для того, чтобы проходило хоть сколько-нибудь свежего воздуха, во все время
от восхода солнца
до вечера двери темниц стояли растворены и у
порога их сидел сам тюремщик или кто-нибудь из лиц его семейства.