Неточные совпадения
Еще через 2 месяца он получил запрос, не принадлежит ли он к масонским ложам и еще подобного рода формальности и после
отрицательного ответа наконец на 5-й месяц вышло его
определение.
Хотя он характеризует трансцендентное абсолютное с помощью каббалистического понятия Эн-соф (мы знаем, как проблематично это понятие, которое, однако, применяется Соловьевым без всякого пояснения), т. е. в терминах
отрицательного богословия, но затем, неправомерно и без всяких объяснений приравнивая его к первой ипостаси, он дедуцирует рационально его отношение к миру, а следовательно, и их взаимное
определение [См. «Философские начала цельного знания» (Собр. соч., т. I, особенно стр.320–321, 347) и «Чтения о богочеловечестве» (т. III, 82 cл.).].
Следуя уже знакомым нам путем мысли
отрицательного богословия, Эриугена показывает недостаточность всех
определений Божества.
С. 861).]), отнюдь не представляет собой только
отрицательного понятия, но вполне подходит под наше общее
определение Божества.
Отрицание всякого
определения и содержания, составляющее основу
отрицательного понятия, — отрицательность, как таковая, может иметь различную энергию и разное происхождение и смысл.
Единое, вселикое, безусловное НЕ, — абсолютное НЕ, — таково содержание
отрицательного (апофатического) богословия Дионисия Ареопагита. И несмотря на явную близость с неоплатонизмом, он идет дальше и судит радикальней Плотина. Ибо, как мы уже знаем, Плотин, идя апофатическим путем, все еще оставляет понятие единого как
определение абсолютного, между тем у Дионисия, в апофатическом аспекте, оно не есть ни единое, ни единство, но есть полное и окончательное НЕ-кто и НЕ-что.
Ср. с
определением В. С. Соловьева: «Положительное ничто, или эн-соф каббалистов, есть прямая противоположность Гегелеву
отрицательному ничто — чистому бытию, происходящему через простое отвлечение или лишение всех положительных
определений» (Соловьев В. С. Соч.
Но и такие
определения Божества, как сверхсущностъ, сверхмудростъ, разные словосочетания с υπέρ, излюбленные столь ими злоупотребляющим Ареопагитом, очевидно, суть тоже лишь замаскированные отрицания, «по звуку это утверждения, а по смыслу они имеют
отрицательное значение». Например, «если кто говорит, что нечто выше сущности, разумеет не то, что оно есть, но что не есть» [De div. nat., lib. I, cap. 14, col. 462.].
Общею особенностью
отрицательного богословия в сфере мышления является его безусловно
отрицательный характер, все его содержание исчерпывается одним НЕ или СВЕРХ, которое оно приставляет безразлично ко всем возможным
определениям Божества.
На основании этих
определений ясно, что ничто
отрицательного богословия у Эриугены означает не трансцендентное и премирное Божество, но первое положение Божества в его самораскрытии, — ничто, переходящее в нечто.
То больное, люциферическое я, которое сознает себя в противопоставлении к всякому другому я как к не-я, должно приобрести с ним совместимость и тем получить положительное, а не
отрицательное только
определение.
«В самом Боге качество, деятельность, творение, могущество и т. п. содержат как нечто сущностное
определение отрицательного, — они создают некое иное» (там же, с. 143).
Потому те из представителей «
отрицательного богословия», которые, отрицая в применении к Божеству всякое кто или что, тем не менее оставляют в качестве единственного его атрибута бытие, взятое в его противоположности к небытию, неправомерно вводят в трансцендентную идею Божества
определение, заимствованное из области имманентного [Так, напр., Филон Александрийский, утверждая бескачественность Бога, в то же время приписывает ему, в качестве единственного
определения, бытие: о ων (Vita Mos. 1 (14) 75. IV, 115).