Неточные совпадения
— Здорово, Василий, — говорил он, в шляпе набекрень проходя по коридору и обращаясь к знакомому лакею, — ты бакенбарды
отпустил? Левин — 7-й нумер, а? Проводи, пожалуйста. Да узнай,
граф Аничкин (это был новый начальник) примет ли?
[Это дало повод
графу Ростопчину
отпустить колкое слово насчет Пестеля.
Граф Шувалов, у которого в крепостные времена были огромные имения в Верейском уезде, первый стал
отпускать крестьян в Москву по сбору на «погорелые» места, потому что они платили повышенный оброк. Это было очень выгодно помещику.
Нет! Я еще не приказал…
Княгиня! здесь я — царь!
Садитесь! Я уже сказал,
Что знал я
графа встарь,
А
граф… хоть он вас
отпустил,
По доброте своей,
Но ваш отъезд его убил…
Вернитесь поскорей!
Пушкин сел, написал все контрабандные свои стихи и попросил дежурного адъютанта отнести их
графу в кабинет. После этого подвига Пушкина
отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания.
Когда же случившийся тут князь объяснил сластолюбивому старичку, что этот самый Ихменев — отец той самой Натальи Николаевны (а князь не раз прислуживал
графу по этим делам),то вельможный старичок только засмеялся и переменил гнев на милость: сделано было распоряжение
отпустить Ихменева на все четыре стороны; но выпустили его только на третий день, причем (наверно, по распоряжению князя) объявили старику, что сам князь упросил
графа его помиловать.
Услышавши намерение
графа взять к себе Анну Павловну, он сначала не хотел
отпускать ее, не зная, будет ли на это согласна она сама и не рассердится ли за то; но, обдумавши весь ужас положения больной, лишенной всякого пособия, и не зная, что еще будет впереди, он начал колебаться.
Михайло Егорыч, ничего не подозревая, собственно, насчет
графа,
отпустил ее в Каменки одну.
— Поблагодарить и принять приглашение; я сам поеду с тобой, — отвечал Эльчанинов, решившийся, впрочем, никогда не
отпускать Анну Павловну одну к
графу, и тотчас же продиктовал ей ответ...
Молодые
графы и князья их прощают и
отпускают мошенничать по всей православной Руси.
Граф, забывая вовсе ненужные в то время воспоминания собственных проделок, принял сердечное участие в горе несчастного старца и сказал ему,
отпуская его: «Будь покоен, негодяю этому даром не пройдет.
Деревенский же брат
графа был еще некрасивее городского и вдобавок в деревне совсем «заволохател» и «напустил в лицо такую грубость», что даже сам это чувствовал, а убирать его было некому, потому что он ко всему очень скуп был и своего парикмахера в Москву по оброку
отпустил, да и лицо у этого второго
графа было все в больших буграх, так что его брить нельзя, чтобы всего не изрезать.
—
Отпусти управляющего, — шепнул я
графу. — Он болен или… пьян.
Рассказав потом о прибытии лейтенанта Христенека и получении Елизаветою русских денег, Чарномский прибавил, что она ему и Доманскому сказала: «Мне
граф Алексей Орлов обещал помогать во всем, и потому я поеду к нему в Пизу, где я заплачу вам долги и
отпущу обоих».
Сделавшись графиней, она, конечно, ничуть не изменилась к ней и с согласия
графа Алексея Андреевича, на которого не осталась без влияния задорная красота молодой девушки, всюду таскала ее за собой в театры, на балы, и от себя не
отпускала по целым неделям.
Обласкав и пожелав успехов по службе,
граф Аракчеев
отпустил Василия Васильевича.
Подъехав к роскошному дому
графа Переметьева, княгиня
отпустила свою карету, приказав приехать за ней часа через три.
Граф отпустил Якова и лег в постель, но ему не спалось.
Молча выслушал
граф показания свидетелей и
отпустил их.
— А… а… — прогнусил
граф и, просмотрев последние бумаги,
отпустил Воскресенского.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого-то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам
граф Растопчин), и как
граф Растопчин велел шампиньона
отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
Рассказывали, что князь Василий и старый
граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же
отпустили.
— Вы
графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашею матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, — сказал губернатор,
отпуская его.
Андрей Николаевич, поссорившись с синодальным обер-прокурором
графом Протасовым, потерял свое место в синоде и остался при небольшом жалованье в тысячу рублей, которое ему
отпускали из сумм министерства иностранных дел.
Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда
граф отпускал его в Петербург.
— Но помни же, — сказал
граф Орлов-Денисов унтер-офицеру,
отпуская его: — в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда — сто червонцев.