Неточные совпадения
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась
по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и
отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить
свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на
месте, чтобы засвидетельствовать.
Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным
местам, к губернатору, он
отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую
по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение
места,
отправился домой прямо в
свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою.
То направлял он прогулку
свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин,
по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным
местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или
отправлялся в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила
по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Вечером я предложил в
своей коляске
место французу, живущему в отели, и мы
отправились далеко в поле, через С.-Мигель, оттуда заехали на Эскольту, в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому дому на музыку. На площади, кругом сквера, стояли экипажи. В них сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют сидя. Я не последовал этому примеру, вышел из коляски и пошел бродить
по площади.
Подкрепив
свои силы едой, мы с Дерсу
отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь
по ущелью и потому тропа обходит опасное
место. Однако я заметил, что это была не та тропа,
по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх
по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем
свою дорогу.
Если принять рано утром вечерний малик русака, только что вставшего с логова, то в мелкую и легкую порошу за ним, без сноровки, проходишь до полдён: русак сначала бегает, играет и греется, потом ест, потом опять резвится, жирует, снова ест и уже на заре
отправляется на логово, которое у него бывает
по большей части в разных
местах, кроме особенных исключений; сбираясь лечь, заяц мечет петли (от двух До четырех), то есть делает круг, возвращается на
свой малик, вздваивает его, встраивает и даже четверит, прыгает в сторону, снова немного походит, наконец после последней петли иногда опять встраивает малик и, сделав несколько самых больших прыжков, окончательно ложится на логово; случается иногда, что
место ему не понравится, и он выбирает другое.
По делу его между тем со старого почтмейстера снята была подписка о невыезде его из города, и он уже
отправился на
место своего служения.
В настоящий
свой проезд князь, посидев со старухой,
отправился, как это всякий раз почти делал, посетить кой-кого из
своих городских знакомых и сначала завернул в присутственные
места, где в уездном суде, не застав членов, сказал небольшую любезность секретарю, ласково поклонился попавшемуся у дверей земского суда рассыльному, а встретив на улице исправника, выразил самую неподдельную, самую искреннюю радость и
по крайней мере около пяти минут держал его за обе руки, сжимая их с чувством.
На этом
месте разговор
по необходимости должен был прерваться, потому что мои путники въехали в город и были прямо подвезены к почтовой станции, где Аггей Никитич думал было угостить Мартына Степаныча чайком, ужином, чтобы с ним еще побеседовать; но Пилецкий решительно воспротивился тому и, объяснив снова, что он спешит в Петербург для успокоения Егора Егорыча, просил об одном, чтобы ему дали скорее лошадей, которые вслед за громогласным приказанием Аггея Никитича: «Лошадей, тройку!» — мгновенно же были заложены, и Мартын Степаныч
отправился в
свой неблизкий вояж, а Аггей Никитич, забыв о существовании всевозможных контор и о том, что их следует ревизовать, прилег на постель, дабы сообразить все слышанное им от Пилецкого; но это ему не удалось, потому что дверь почтовой станции осторожно отворилась, и пред очи
своего начальника предстал уездный почтмейстер в мундире и с лицом крайне оробелым.
Отправился с визитом к
своему попу. Добрейший Михаил Сидорович, или отец Михаил, — скромнейший человек и запивушка, которого дядя мой, князь Одоленский, скончавшийся в схиме, заставлял когда-то хоронить его борзых собак и поклоняться золотому тельцу, — уже не живет. Вместо него священствует сын его, отец Иван. Я знал его еще семинаристом, когда он, бывало, приходил во флигель к покойной матушке Христа славить, а теперь он уж лет десять на
месте и бородой
по самые глаза зарос — настоящий Атта Троль.
А между тем, пока проситель гостил у бабушки и развлекался чем мог
по своему вкусу и выбору, на
место его жительства, соблюдая строгое инкогнито тщательнее всякого путешествующего принца,
отправлялся на конторской лошади один из «выборных», всегда расторопный, умный и честный мужик, который и собирал о просителе самые обстоятельные сведения и, не тратя времени, возвращался с докладом к княгине.
Крестьяне, зарядив
свои ружья,
отправились в назначенные для них
места, и на лугу осталось не более осьмидесяти человек, вооруженных
по большей части дубинами, топорами и рогатинами. К ним вскоре присоединилось сотни три женщин с ухватами и вилами. Ребятишки, старики, больные — одним словом, всякой, кто мог только двигаться и подымать руку, вооруженную чем ни попало, вышел на луг.
Стараясь
по возможности поручать воспитание детей отдельному доверенному лицу, отец соображал, что для брата моего Васи, воспитывавшегося, подобно мне, в Верро у Крюммера, не может быть лучшего
места для приготовления в университет, чем дом Матвеевых в Киеве. Поэтому, дождавшись зимы, отец
отправился в заветных кибитках за сыном в Верро, покуда я раздумывал об окончательном направлении
своего жизненного пути.
В пять часов, когда уже он
отправился обедать, вдруг, в первый раз, пришла ему в голову смешная мысль: что ведь и в самом деле он, может быть, только мешает дело делать, вмешиваясь сам в эту тяжбу, сам суетясь и толкаясь
по присутственным
местам и ловя
своего адвоката, который стал от него прятаться.
На другой день, часу во втором,
отправился я к Злотницким. Старика не было дома, и жена его не сидела на
своем обычном
месте: у ней, после блинов, разболелась голова, и она пошла полежать к себе в спальню. Варвара стояла, прислонившись плечом к окну, и глядела на улицу; Софья ходила взад и вперед
по комнате, скрестив на груди руки; Попка кричал.
— Да-с. Сторож Николай сидел у ворот и сказал мне, что господ дома нет и что они на охоте. Я изнемогал от усталости, но желание видеть жену было сильнее боли. Пришлось, ни минуты не отдыхая, идти пешком к
месту, где охотились.
По дороге я не пошел, а
отправился лесочками… Мне каждое дерево знакомо, и заблудиться в графских лесах мне так же трудно, как в
своей квартире.
А как после ужина барыни да барышни за княгиней уйдут, а потом и из господ кто чином помельче аль годами помоложе
по своим местам разойдутся,
отправится князь Алексей Юрьич в павильон и с собой гостей человек пятнадцать возьмет.
Как раз в это время ее старуха работница, исполняя
свое давнишнее обещание,
отправилась на богомолье
по святым
местам.
Осип Федорович несколько времени просидел на
месте в полном, казалось ему, полузабытьи, затем очнулся, розыскал
своего товарища и вместе с ним выбрался из дома. Молодой человек, представивший его Ирене и привезший к Шевалье, оказалось, жил с ним
по соседству. Они
отправились вместе домой, не прощаясь с хозяйкой, как это было в обычае у Генриетты.