Неточные совпадения
Старик тыкнул пальцем в другой угол комнаты. Чичиков и Манилов
отправились к Ивану Антоновичу. Иван Антонович уже запустил один глаз назад и оглянул их искоса, но в ту же минуту погрузился еще внимательнее в писание.
Муразов поклонился и прямо от князя
отправился к Чичикову. Он нашел Чичикова уже в духе, весьма покойно занимавшегося довольно порядочным обедом, который был ему принесен в фаянсовых судках из какой-то весьма порядочной кухни. По первым фразам разговора
старик заметил тотчас, что Чичиков уже успел переговорить кое с кем из чиновников-казусников. Он даже понял, что сюда вмешалось невидимое участие знатока-юрисконсульта.
Так болтая и чуть не захлебываясь от моей радостной болтовни, я вытащил чемодан и
отправился с ним на квартиру. Мне, главное, ужасно нравилось то, что Версилов так несомненно на меня давеча сердился, говорить и глядеть не хотел. Перевезя чемодан, я тотчас же полетел
к моему
старику князю. Признаюсь, эти два дня мне было без него даже немножко тяжело. Да и про Версилова он наверно уже слышал.
Привалов даже обрадовался этому предложению: он чувствовал себя виновным пред старушкой Колпаковой, что до сих пор не навестил ее. Он
отправился к ней на другой же день утром. Во дворе колпаковской развалины его встретил
старик Полуянов, приветливо улыбнулся и с лукавым подмигиванием сообщил...
В 1865 году мне пришлось побывать в нашем захолустье. В один из небольших церковных праздников
отправился я
к обедне в тот самый приход,
к которому принадлежали и Пустотеловы. Церковь была совершенно пуста; кроме церковного причта да старосты, я заметил только двух богомольцев, стоявших на небольшом возвышении, обтянутом потемневшим и продырявленным красным сукном. То были
старики Пустотеловы.
Встреча с отцом вышла самая неудобная, и Галактион потом пожалел, что ничего не сделал для отца. Он говорил со
стариком не как сын, а как член банковского правления, и
старик этого не хотел понять. Да и можно бы все устроить, если бы не Мышников, — у Галактиона с последним оставались попрежнему натянутые отношения. Для очищения совести Галактион
отправился к Стабровскому, чтобы переговорить с ним на дому. Как на грех, Стабровский куда-то уехал. Галактиона приняла Устенька.
Вахрушка не сказал главного: Михей Зотыч сам отправил его в Суслон, потому что ждал какого-то раскольничьего старца, а Вахрушка, пожалуй, еще табачище свой запалит.
Старику все это казалось обидным, и он с горя
отправился к попу Макару, благо помочь подвернулась. В самый раз дело подошло: и попадье подсобить и водочки с помочанами выпить. Конечно, неприятно было встречаться с писарем, но ничего не поделаешь. Все равно от писаря никуда не уйдешь. Уж он на дне морском сыщет.
Приставанья и темные намеки писаря все-таки встревожили Харитона Артемьича, и он вечерком
отправился к старичку нотариусу Меридианову, с которым водил дела. Всю дорогу
старик сердился и ругал проклятого писаря. Нотариус был дома и принял гостя в своем рабочем кабинете.
Именно под этим впечатлением Галактион и
отправился к Луковникову, чтобы поделиться со
стариком своею радостью, а вместо этого получился такой разгром, какого он еще не испытывал.
Федосья убежала в зажиточную сравнительно семью; но, кроме самовольства, здесь было еще уклонение в раскол, потому что брак был сводный. Все это так поразило Устинью Марковну, что она, вместо того чтобы дать сейчас же знать мужу на Фотьянку, задумала вернуть Федосью домашними средствами, чтобы не делать лишней огласки и чтобы не огорчить
старика вконец. Устинья Марковна сама
отправилась в Тайболу, но ее даже не допустили
к дочери, несмотря ни на ее слезы, ни на угрозы.
Старики отправились в господский дом и сначала завернули на кухню
к Домнушке. Все же свой человек, может, и научит, как лучше подойти
к приказчику. Домнушка сначала испугалась, когда завидела свекра Тита, который обыкновенно не обращал на нее никакого внимания, как и на сына Агапа.
Когда Тит уж не мог больше притворяться, то обещал отдуть Пашку черемуховою палкой, что нисколько не удовлетворило Никитича.
Старики долго перекорялись и спорили, а потом
отправились решать свое дело в кабак
к Рачителихе. У стойки сидел старый Коваль, такой грустный и невеселый.
Для развлечения
старик отправлялся на плотину
к Слепню, сидел у него по целым часам, нюхал табак, а по праздникам они вместе ходили в кабак
к Рачителихе.
В почти совершенно еще темном храме Вихров застал казначея, служившего заутреню, несколько стариков-монахов и
старика Захаревского. Вскоре после того пришла и Юлия. Она стала рядом с отцом и заметно была как бы чем-то недовольна Вихровым. Живин проспал и пришел уж
к концу заутрени. Когда наши путники, отслушав службу,
отправились домой, солнце уже взошло, и мельница со своими амбарами, гатью и берегами реки, на которых гуляли монастырские коровы и лошади, как бы тонула в тумане росы.
Кто из нас мимо пройдет — я или Саша, или из слуг, кого он знал подобрее
к нему, — то он сейчас машет, манит
к себе, делает разные знаки, и разве только когда кивнешь ему головою и позовешь его — условный знак, что в доме нет никого постороннего и что ему можно войти, когда ему угодно, — только тогда
старик тихонько отворял дверь, радостно улыбался, потирал руки от удовольствия и на цыпочках прямо
отправлялся в комнату Покровского.
Итак, через день назначено было ехать
к Александре Степановне и она с своим башкиролюбивым супругом
отправилась накануне в свою Каратаевку и пригласила, с позволенья отца, старшую и младшую сестру; а Елизавета Степановна осталась дома под предлогом, что у ней больной муж лежит в Бугуруслане, а собственно для назидательных бесед с
стариками.
Вот
к нему Брагин и
отправился за советом; кстати, у этого
старика были свои дела с Жареным, — может, словечко и замолвит по старой дружбе пред жидовином.
— Полегче, молодец, полегче! За всех не ручайся. Ты еще молоденек, не тебе учить
стариков; мы знаем лучше вашего, что пригоднее для земли русской. Сегодня ты отдохнешь, Юрий Дмитрич, а завтра чем свет
отправишься в дорогу: я дам тебе грамоту
к приятелю моему, боярину Истоме-Туренину. Он живет в Нижнем, и я прошу тебя во всем советоваться с этим испытанным в делах и прозорливым мужем. Пускай на первый случай нижегородцы присягнут хотя Владиславу; а там… что бог даст! От сына до отца недалеко…
На другой же день по приезде в Петербург я
отправился к Орлову. Отворил мне толстый
старик с рыжими бакенами и без усов, по-видимому немец. Поля, убиравшая в гостиной, не узнала меня, но зато Орлов узнал тотчас же.
Елизавета Петровна
отправилась к знакомому ей кухмистеру тоже пешком и тем же проворным шагом. Услышав, что он болен, она не остановилась перед этим и дорвалась до его спальни. Кондитер был уже девяностолетний
старик, глухой и плохо видящий.
Получив такое разъяснение от подчиненного,
старик Оглоблин в то же утро, надев все свои кресты и ленты,
отправился к владыке. Тот принял его весьма благосклонно и предложил ему чаю. Оглоблин, путаясь и заикаясь на каждом почти слове, тем не менее, однако, с большим чувством рассказал о постигшем его горе и затем изложил просьбу о разводе сына. Владыка выслушал его весьма внимательно, но ответ дал далеко не благоприятный.
Крестьяне, зарядив свои ружья,
отправились в назначенные для них места, и на лугу осталось не более осьмидесяти человек, вооруженных по большей части дубинами, топорами и рогатинами.
К ним вскоре присоединилось сотни три женщин с ухватами и вилами. Ребятишки,
старики, больные — одним словом, всякой, кто мог только двигаться и подымать руку, вооруженную чем ни попало, вышел на луг.
Вскорости, простившись со
стариками Григорьевыми, я
отправился в Новоселки, где застал мать окончательно поселившеюся в так называемом новом флигеле, где она лежала в постели, с окнами, закрытыми ставнями, и, кроме двух сменявшихся горничных, никого
к себе не допускала, разве на самое короткое время в случае неизбежных объяснений.
Старичок
отправился к морю,
(Почернело синее море.)
Стал он кликать золотую рыбку.
Приплыла
к нему рыбка, спросила:
«Чего тебе надобно, старче?»
Ей с поклоном
старик отвечает:
«Смилуйся, государыня рыбка!
Опять моя старуха бунтует:
Уж не хочет быть она дворянкой,
Хочет быть вольною царицей».
Отвечает золотая рыбка:
«Не печалься, ступай себе с Богом!
Добро! будет старуха царицей...
— Ну, вы такой гость, которого и занимать не надо, — весело порешил наконец
старик Захлебинин, вставая со стула, чтобы
отправиться к себе наверх, где у него, несмотря на праздничный день, уже приготовлено было несколько деловых бумаг для просмотру, — а ведь, представьте, я вас считал самым мрачным ипохондриком из всех молодых людей. Вот как ошибаешься!
На другой день, часу во втором,
отправился я
к Злотницким.
Старика не было дома, и жена его не сидела на своем обычном месте: у ней, после блинов, разболелась голова, и она пошла полежать
к себе в спальню. Варвара стояла, прислонившись плечом
к окну, и глядела на улицу; Софья ходила взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки; Попка кричал.
Я говорила правду. Мысль о примирении с дедом не приходила мне в голову, когда я
отправлялась сюда. Жадная до всего таинственного, я стремилась инкогнито повидать тетку-прорицательницу, и — если удастся — узнать у нее свою судьбу. Но когда я увидела этого седого, как лунь, величественного и гордого
старика, в моей душе словно проснулось глубокое родственное чувство
к угрюмому и, должно быть, несчастному деду.
Когда начало темнеть, я вместе с Косяковым
отправился в дом старшины. Гольды только что кончили ужинать. Женщины выгребли жар из печки и перенесли горящие уголья в жаровню. Мы подсели
к огню и стали пить чай. Разговор начался о родах. Говорил наш хозяин, а
старик внимательно слушал и время от времени вставлял свои замечания.
И еще радостнее и умиленнее стало назавтра, когда мама подошла
к работавшему
старику, отдала ему деньги до воскресенья и сказала, что он может
отправляться домой.
Чтобы не откладывать в дальний ящик исполнение своего намерения,
старик Строганов тотчас же по уходе Ермака Тимофеевича
отправился в светлицу
к племяннице. Ксения Яковлевна была, как мы уже говорили, в рукодельной, веселая, оживленная.
Старик молча взял из киота икону, которой благословлял его
к венцу и, крестообразно осенив ею сына, положил ему на голову. Благословение на братоубийство было дано. Отец и сын разошлись спать, но едва ли сомкнули в эту ночь глаза. Наступил роковой день. Наточив топор и захватив с собой как его, так и четверть ведра водки, Петр после полудня
отправился на заимку. Приехав туда, он начал молиться и ждать.