Неточные совпадения
— Я вам расскажу всю истину, — отвечал Грушницкий, — только, пожалуйста, не выдавайте меня; вот как это было: вчера один человек, которого я вам не назову, приходит ко мне и рассказывает, что видел в десятом часу вечера, как кто-то прокрался в дом
к Лиговским. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна дома. Вот мы с ним и
отправились под
окна, чтоб подстеречь счастливца.
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не зашел проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком
отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в
окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и заходить.
Егор Егорыч после того
отправился к Рыжовым, которых застал сидящими в своей душной квартире с неотворенными даже
окнами.
Переночевав, кому и как бог привел, путники мои, едва только появилось солнце,
отправились в обратный путь. День опять был ясный и теплый. Верстах в двадцати от города доктор, увидав из
окна кареты стоявшую на горе и весьма недалеко от большой дороги помещичью усадьбу, попросил кучера, чтобы тот остановился, и затем, выскочив из кареты, подбежал
к бричке Егора Егорыча...
Пьяный Михалко каждый раз исправно
отправлялся к Колобовым, требовал Аришу и производил какой-нибудь скандал, а раз даже выбил все стекла в
окнах.
Но этим еще не довольствуется Аким: он ведет хозяина по всем закоулкам мельницы, указывает ему, где что плохо, не пропускает ни одной щели и все это обещает исправить в наилучшем виде. Обнадеженный и вполне довольный, мельник
отправляется. Проходят две недели; возвращается хозяин. Подъезжая
к дому, он не узнает его и глазам не верит: на макушке кровли красуется резной деревянный конь; над воротами торчит шест, а на шесте приделана скворечница; под
окнами пестреет вычурная резьба…
К утру в душе Литвинова созрело, наконец, решение. Он положил уехать в тот же день навстречу Татьяне и, в последний раз увидавшись с Ириной, сказать ей, если нельзя иначе, всю правду — и расстаться с ней навсегда. Он привел в порядок и уложил свои вещи, дождался двенадцатого часа и
отправился к ней. Но при виде ее полузавешенных
окон сердце в Литвинове так и упало… духа не достало переступить порог гостиницы. Он прошелся несколько раз по Лихтенталевской аллее.
В самый день именин княгиня, одетая в нарядное белое платье,
отправилась в коляске в католическую церковь для выслушания обедни и проповеди. Барон, во фраке и белом галстуке, тоже поехал вместе с ней. Князь видел это из
окна своего кабинета и только грустно усмехнулся. По случаю приглашения, которое он накануне сделал Елене, чтобы она пришла
к ним на вечер, у него опять с ней вышел маленький спор.
На другое утро после визита
к губернатору обе женщины вместе
отправились искать по городу квартиру, и Елена Петровна, медленно переходя с одной стороны на другую, сама читала билетики на
окнах и воротах.
Я очень храбро и решительно посылал Фустова
к Ратчам, но когда сам я
к ним
отправился часов в двенадцать (Фустов ни за что не согласился идти со мною и только просил меня отдать ему подробный отчет во всем), когда из-за поворота переулка издали глянул на меня их дом с желтоватым пятном пригробной свечи в одном из
окон, несказанный страх стеснил мое дыхание, я бы охотно вернулся назад…
Вскорости, простившись со стариками Григорьевыми, я
отправился в Новоселки, где застал мать окончательно поселившеюся в так называемом новом флигеле, где она лежала в постели, с
окнами, закрытыми ставнями, и, кроме двух сменявшихся горничных, никого
к себе не допускала, разве на самое короткое время в случае неизбежных объяснений.
Дальше расстервенившийся верный раб схватил Савелия и вытолкал его на улицу. Мотька слышала всю эту сцену, спрятавшись наверху лестницы, и горько плакала. А Савелий поднял с земли упавший картуз, погрозил Мишке в
окно кулаком и
отправился к себе домой, — только его Мотька и видела.
Когда дверь передней затворилась за кузнецом, Иван Гаврилович
отправился во внутренние покои. Проходя мимо большой залы, выходившей боковым фасом на улицу, он подошел
к окну. Ему пришла вдруг совершенно бессознательно мысль взглянуть на мину, которую сделает Силантий, получив от него такое неожиданное приказание касательно свадьбы сына.
На другой день, часу во втором,
отправился я
к Злотницким. Старика не было дома, и жена его не сидела на своем обычном месте: у ней, после блинов, разболелась голова, и она пошла полежать
к себе в спальню. Варвара стояла, прислонившись плечом
к окну, и глядела на улицу; Софья ходила взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки; Попка кричал.
Софья начала ноктюрн. Она играла довольно плохо, но с чувством. Сестра ее играла одни только польки и вальсы, и то редко. Подойдет, бывало, своей ленивой походкой
к роялю, сядет, спустит бурнус с плеч на локти (я не видал ее без бурнуса), заиграет громко одну польку, не кончит, начнет другую, потом вдруг вздохнет, встанет и
отправится опять
к окну. Странное существо была эта Варвара!
Приехав в Москву, я не застал его: он с Марьею Виссарионовною и с маленькими сестрами уехал в деревню, а Лидия с мужем жила в Сокольниках; я тотчас же
к ним
отправился. Они нанимали маленький флигель; в первой же после передней комнате я увидел Лидию Николаевну, она стояла, задумавшись, у
окна и при моем приходе обернулась и вскрикнула. Я хотел взять у ней ручку, чтобы поцеловать; она мне подала обе; ей хотелось говорить, но у ней захватывало дыхание; я тоже был неспокоен.
На другой день утром прибежали бледные сторожа и сообщили ему, что они видели, как человек, живущий во флигеле, пролез через
окно в сад, пошел
к воротам, затем куда-то скрылся. Вместе со слугами банкир тотчас же
отправился во флигель и удостоверил бегство своего узника. Чтобы не возбуждать лишних толков, он взял со стола лист с отречением и, вернувшись
к себе, запер его в несгораемый шкап.
— И опять не в такту, — проговорил в себе Ахилла-дьякон, выскочив разрумяненный из дома отца протопопа. Как ни крепки были толстые нервы Ахиллы, он все-таки был так расстроен и взволнован, что не пошел прямо домой, а
отправился к небольшому желтенькому домику, из открытых
окон которого выглядывала целая куча белокуреньких детских головок.