Неточные совпадения
Самгин дождался, когда пришел маленький, тощий, быстроглазый человек во фланелевом костюме, и они с Крэйтоном заговорили, улыбаясь друг другу, как старые знакомые. Простясь, Самгин пошел
в буфет, с удовольствием позавтракал, выпил кофе и
отправился гулять, думая, что за последнее время все события
в его жизни разрешаются быстро и легко.
Постоявши
в буфете, он, по привычке,
отправлялся на Невский и подолгу застаивался перед витринами братьев Елисеевых, любуясь выставкой гастрономических новинок.
С этою целью он
отправился вечером
в клуб, это надежнейшее и вернейшее горнило,
в котором проверяются и крепнут всевозможные помпадурские убеждения. Обычная картина высшего провинциального увеселительного учреждения представилась глазам его. Кухонный чад, смешанный с табачным дымом, облаками ходил по комнатам; помещики сидели за карточными столами;
в столовой предводитель одолевал ростбиф; издали доносилось щелканье биллиардных шаров; стряпчий стоял у
буфета и, как он выражался, принимал внутрь.
Каретные ваши, сак, шкатулка были принесены, и за всеми тяжестями явился наконец Григорий Ермолаевич, камердинер Бельтова, с последними остатками путевых снадобий — с кисетом, с неполною бутылкой бордо, с остатками фаршированной индейки; разложив все принесенное по столам и стульям, камердинер
отправился выпить водки
в буфет, уверяя буфетчика, что он
в Париже привык, по окончании всякого дела, выпивать большой птивер [рюмку (от фр. petit verre).] (так, как
в России начинают тем же самым все дела).
Веретьев быстро удалился, но, поравнявшись с дверьми одной из главных кондитерских Невского проспекта, остановился, вошел
в нее и, выпив у
буфета рюмку померанцевой водки,
отправился через биллиардную, всю туманную и тусклую от табачного дыма,
в заднюю комнату.
Иван Кузьмич
отправился было
в буфет; я догадался, что он хотел еще выпить, но Лидия Николаевна пошла за ним и помешала ему, потому что он возвратился оттуда нахмуренный, а она встревоженная.
Мы
отправились в столовую. Тут, на сервированном столе, уже «кипела жизнь». Бутылки всех цветов и всевозможного роста стояли рядами, как на полках
в театральных
буфетах, и, отражая
в себе ламповый свет, ждали нашего внимания. Соленая, маринованная и всякая другая закуска стояла на другом столе с графином водки и английской горькой. Около же винных бутылок стояли два блюда: одно с поросенком, другое с холодной осетриной…
Мне стало весело. Со странными ужимками и гримасами, как будто я был
в театре и представлял вора, я
отправился к
буфету и начал искать остатков пищи. Я ясно сознавал неуместность всех этих ужимок, но мне так нравилось. И ел я все с теми же гримасами, притворяясь, что я очень жаден.