Неточные совпадения
Ноздрев был очень рассержен за то, что потревожили его уединение; прежде всего он
отправил квартального к черту, но, когда прочитал
в записке городничего, что может случиться пожива, потому что на вечер ожидают какого-то новичка, смягчился
в ту же минуту, запер комнату наскоро ключом, оделся как
попало и отправился к ним.
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба,
отправил в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища,
попадая в его желудок, тотчас же переваривается
в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки
в карманы брюк, он говорил...
«
В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и
отправить его
в деревню, Обломовку заложить, прикупить земли, послать план построек, квартиру сдать, взять паспорт и ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором мечтал некогда с другом, пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги,
спать только ночью, ехать, куда все едут, по железным дорогам, на пароходах, потом…
А Федор Федорович Рейс, никогда не читавший химии далее второй химической ипостаси, то есть водорода! Рейс, который действительно
попал в профессора химии, потому что не он, а его дядя занимался когда-то ею.
В конце царствования Екатерины старика пригласили
в Россию; ему ехать не хотелось, — он
отправил вместо себя племянника…
В наказание он отобрал его должность и
отправил его
в опалу.
— И вы совершенно, совершенно
попали на мою идею, молодой друг мой, — воскликнул генерал восторженно, — я вас не за этою мелочью звал! — продолжал он, подхватывая, впрочем, деньги и
отправляя их
в карман, — я именно звал вас, чтобы пригласить
в товарищи на поход к Настасье Филипповне или, лучше сказать, на поход на Настасью Филипповну!
Маленький Тарас после отца
попал в кантонисты и вынес тяжелую школу
в местном батальоне, а когда пришел
в возраст, его
отправили на промыслы.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные
в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие
в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы
в Петербурге
в одной торговой компании,
в которой князь был распорядителем и
в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они,
отправив старуху
спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись
в кабинете — и так далее…
Тщательно скрывая от дочерей положение несчастной горничной, она спешила ее
отправить в деревню, и при этом не только что не бранила бедняжку, а, напротив, утешала, просила не
падать духом и беречь себя и своего будущего ребенка, а сама между тем приходила
в крайнее удивление и восклицала: «Этого я от Аннушки (или Паши какой-нибудь) никак не ожидала, никак!» Вообще Юлия Матвеевна все житейские неприятности — а у нее их было немало — встречала с совершенно искренним недоумением.
— Подойди сюда, князь! — сказал Иоанн. — Мои молодцы исторопились было над тобой. Не прогневайся. У них уж таков обычай, не посмотря
в святцы, да бух
в колокол! Того не разочтут, что казнить человека всегда успеешь, а слетит голова, не приставишь. Спасибо Борису. Без него
отправили б тебя на тот свет; не у кого было б и про Хомяка спросить. Поведай-ка, за что ты
напал на него?
Ложась
спать, она всякий раз приказывала Дуне пораньше
отправить кучера верхом
в уездный город справиться, нет ли письма, хотя она и очень хорошо знала, что почта приходит
в неделю раз.
— Рождеством я заболел, — рассказывал Улан, —
отправили меня с завода
в больницу, а там конвойный солдат признал меня, и
попал я
в острог как бродяга. Так до сего времени и провалялся
в тюремной больнице, да и убежал оттуда из сада, где больные арестанты гуляют… Простое дело — подлез под забор и драла… Пролежал
в саду до потемок, да
в Будилов, там за халат эту сменку добил. Потом на завод узнать о Репке — сказали, что
в больнице лежит. Сторож Фокыч шапчонку да штаны мне дал… Я
в больницу вчера.
— А теперь
спать пойдем, около меня на нарах слободно, дружок
спал,
в больницу
отправили вчера. Вот захвати сосновое поленце
в голову, заместо подушки — и айда.
Оказывается, что Ага еще задолго до меня занимался переселением своих черкесов с Кавказа
в Турцию, его выследили, и тогда мы пробирались к нему на Ингур, чтобы скрыться
в его дебрях, и
попали в обвал. Я узнал только теперь от него, что он с Саматом
отправил целый аул, а сам уехал
в Стамбул на войну. Через несколько лет он поехал на Кавказ, но те аулы, откуда он увел своих
в Турцию, все еще стояли
в развалинах.
— Дал он мне хину
в облатке, а я её разжевал. Во рту — горечь нестерпимая,
в душе — бунт. Чувствую, что
упаду, если встану на ноги. Тут полковник вмешался, велел меня
отправить в часть, да, кстати, и обыск кончился. Прокурор ему говорит: «Должен вас арестовать…» — «Ну, что же, говорит, арестуйте! Всякий делает то, что может…» Так это он просто сказал — с улыбкой!..
А вот рядом с ним, где теперь мальчишка
спит, офицер жил, да
в больницу
отправили, умрет, надо полагать.
Он, когда мог, щедро помогал труппам, впавшим
в полосу неудачи. Случалось, что влюбленность
в цирковое дело заставляла его следовать из города
в город за каким-нибудь бродячим цирком. Таким-то образом он и
попал однажды из Пензы
в Астрахань, где, как последствие объедения арбузом, его схватила и чуть не
отправила на тот свет холера-морбус.
А через три дня положили ее рядышком с Дуниной матерью, под деревянный крест на погосте, у которого сама она частенько молилась за упокой души покойницы-дочки. Соседи подобрали Дуню, скорее испуганную неожиданностью, нежели убитую горем. Бабушку Маремьяну Дуняша больше побаивалась, нежели любила. Сурова была бабушка, взыскательна и требовательна не
в меру. Чуть что, и за косичку и за ушенко оттреплет и без ужина
отправит спать.
Я был тогда по компанейским делам
в Петербурге, и на мою долю
пало принять из таможни машины и
отправить их
в нашу глушь, а также взять с собою Гуго Пекторалиса, который должен был очень скоро приехать и явиться
в «Сарептский дом», Асмус Симонзен и K°, — известный нам более под именем «горчичного дома».
Но больные все прибывали, места не хватало. Волей-неволей пришлось
отправить десяток самых тяжелых
в наш госпиталь.
Отправили их без диагноза. У дверей госпиталя, выходя из повозки, один из больных
упал в обморок на глазах бывшего у нас корпусного врача. Корпусный врач осмотрел привезенных, всполошился, покатил
в полк, — и околоток, наконец, очистился от тифозных.
Подали двенадцать повозок. Лошади фыркали и ржали, мелькали фонари. Офицеры
в своей палате играли
в преферанс; поручик Шестов, с рукою на черной перевязи, лежал
в постели и читал при свечке переводный роман Онэ. Главный врач сказал офицерам, чтоб они не беспокоились и
спали ночь спокойно, — их он успеет
отправить завтра утром.
— Ах, не узнала, простите, барыня… С Юриком ничего, а вот с Сашей плохо,
отправили ее
в больницу. Вся жаром пышет… Велела Юреньку с дворником оставить —
спит он, а мне бежать… — срывается с уст Анюты.
«Не моя, так пусть ничья будет! — решил он, отуманенный страстью. — Легче мне ударить ее
в сердце ножом, видеть предсмертные корчи ее, чем отдать другому, не только боярину, но и самому царю… Убью ее и себя
отправлю к черту
в пасть, туда мне и дорога».
— Но, к счастью, она
упала возле и только слегка зацепила этот бок… Содрала, знаете, с этого бока сюртук, сорочку и кожу… Сила страшная. Потом я был без чувств. Меня вытащили и
отправили в больницу. Лечился я четыре месяца, и доктора сказали, что у меня будет чахотка. Я теперь всегда кашляю, грудь болит и страшное психологическое расстройство… Когда я остаюсь один
в комнате, мне бывает очень страшно. Конечно, при таком здоровье уже нельзя быть штегером. Пришлось бросить горное училище…
Ломаным русским языком, долго проживавший
в Москве — он прибыл
в царствование Алексея Михайловича — Краузе объяснил Петру Ананьеву, что нашел его на улице, недалеко от дома,
в бесчувственном состоянии и перетащил к себе и стал расспрашивать, кто он и что с ним. Петр Ананьев хотел было пуститься
в откровенность, но блеснувшая мысль, что его
отправят назад к помещику, оледенила его мозг, и он заявил попросту, что он не помнит, кто он и откуда
попал к дому его благодетеля. Немец лукаво улыбнулся и сказал...
История не позволяет мне скрыть, что месть русского военачальника за погубление баталиона
пала на бедных жителей местечка и на шведов, находившихся по договору
в стане русском, не как пленных, но как гостей. Все они задержаны и сосланы
в Россию. Не избегли плена Глик и его воспитанница, может статься, к удовольствию первого. Шереметев
отправил их
в Москву
в собственный свой дом. Местечко Мариенбург разорено так, что следов его не осталось.
— Тс! Сторговав эти пятьсот возов,
отправь их к назначенному времени по дороге
в Гуммельсгоф. Поручи это сделать своей Марте. Русские придут,
нападут на провиант, скушают его, и тогда ты имеешь право не платить денег. Не так ли? Скорей: да иль нет?
Все заключенные
в Иродовой темнице люди, где сидели, там же и
спали, и тут же они и пили, и ели, и
отправляли все свои телесные нужды.
Вернувшись, Левонтий
в дверь спросил барина: не нужно ли чего, не сходить ли
в аптеку или не послать ли за доктором. Стягин его успокоил и
отправил спать.