Неточные совпадения
Блестящие нежностью и весельем глаза Сережи потухли и опустились под взглядом отца. Это был тот самый, давно знакомый тон, с которым отец всегда
относился к нему и
к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда говорил с ним — так чувствовал Сережа — как будто он обращался
к какому-то воображаемому им
мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным
мальчиком.
Почти в каждом учителе Клим открывал несимпатичное и враждебное ему, все эти неряшливые люди в потертых мундирах смотрели на него так, как будто он был виноват в чем-то пред ними. И хотя он скоро убедился, что учителя
относятся так странно не только
к нему, а почти ко всем
мальчикам, все-таки их гримасы напоминали ему брезгливую мину матери, с которой она смотрела в кухне на раков, когда пьяный продавец опрокинул корзину и раки, грязненькие, суховато шурша, расползлись по полу.
Дронов не возразил ему. Клим понимал, что Дронов выдумывает, но он так убедительно спокойно рассказывал о своих видениях, что Клим чувствовал желание принять ложь как правду. В конце концов Клим не мог понять, как именно
относится он
к этому
мальчику, который все сильнее и привлекал и отталкивал его.
К нему она
относилась почти так же пренебрежительно и насмешливо, как ко всем другим
мальчикам, и уже не она Климу, а он ей предлагал...
Мальчика он любил, хотя считал бы унизительным пред ним заискивать, и
относился к нему в классах строго и требовательно.
Дядя Максим
относился ко всем этим музыкальным экспериментам только терпимо. Как это ни странно, но так явно обнаружившиеся склонности
мальчика порождали в инвалиде двойственное чувство. С одной стороны, страстное влечение
к музыке указывало на несомненно присущие
мальчику музыкальные способности и, таким образом, определяло отчасти возможное для него будущее. С другой —
к этому сознанию примешивалось в сердце старого солдата неопределенное чувство разочарования.
— Как же я вас буду звать? —
отнеслась Марья Николаевна
к Павлу несколько таким тоном, каким обыкновенно
относятся взрослые девушки
к мальчикам еще.
— Ах, Поль! Это ты! Здравствуй! — говорила она и, видимо, старалась, по своей прежней манере,
относиться к нему, как
к очень еще молодому человеку, почти что
мальчику; но сама вместе с тем была пресконфуженная и пресмешная.
К Илье
относился пренебрежительно и насмешливо, и
мальчик тоже не взлюбил его.
Люба была одних лет со своим крестовым братом, но
относилась к нему, как старшая
к мальчику.
Но внешне всё шло хорошо; все
отнеслись к смерти
мальчика деловито и просто, покорные привычке родить и хоронить.
Елена. Я
отношусь к вам очень, очень хорошо! Славный вы мой…
мальчик!
— Аян,
мальчик, — сказал кок, проходя мимо камбуза, — тебе следовало бы тоже там быть: все разгорячены, и теперь держи ухо востро. Полезно слушать, что говорят ребята, это может
относиться ведь и
к тебе.
Иван (не знает, как ему
отнестись к сыну). Во-первых, ты — ещё
мальчик…
Такие переломы
относятся к числу так называемых самородных переломов: у
мальчика, как впоследствии оказалось, была центральная костномозговая саркома; она разъела изнутри кость и уничтожила ее обычную твердость; достаточно было первого сильного движения, чтобы случился перелом; тот же самый перелом сам собою сделался бы у больного или в клинике, или на возвратном пути домой.
Блестящие нежностью и веселием глаза Сережи потухли и опустились под взглядом отца. Это был тот самый, давно знакомый тон, с которым отец всегда
относился к нему и
к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда говорил с ним, — так чувствовал Сережа, — как будто он обращался
к какому-то воображаемому им
мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притворяться этим самым книжным
мальчиком.
Анна Александровна знала Ивана Корнильевича и не могла допустить мысли, что этот почти
мальчик, если не по летам, то по виду, вежливый, предупредительный, мог быть не только вором, но даже убийцей человека, который
к нему
относился с такою сердечностью.
Происходило ли это под влиянием Елизаветы Андреевны, внушавшей сыну, как следует
относиться к холопу, или же самолюбивый,
мальчик сам не мог простить Василию украденных у него последним, хотя и вынужденных со стороны матери, забот — неизвестно, но только даже когда Алексей Андреевич был выпущен из корпуса в офицеры и Василий был приставлен
к нему в камердинеры, отношения какой-то затаенной враждебности со стороны молодого барина
к ровеснику слуге нимало не изменились.