Неточные совпадения
И покаюся тебе, как
отцу духовному, я лучше ночь просижу с пригоженькою девочкою и
усну упоенный сладострастием в объятиях ее, нежели, зарывшись в еврейские или арабские буквы, в цифири или египетские иероглифы, потщуся отделить дух мой от тела и рыскать в пространных полях бредоумствований, подобен древним и новым духовным витязям.
Бабушка, беспрестанно со слезами вспоминая дедушку, кушала довольно; она после обеда, по обыкновению, легла
уснуть, а мать и
отец принялись распоряжаться своим помещением в доме.
В доме тревога большая.
Счастливы, светлы лицом,
Заново дом убирая,
Шепчутся мама с
отцом.
Как весела их беседа!
Сын подмечает, молчит.
— Скоро увидишь ты деда! —
Саше
отец говорит…
Дедушкой только и бредит
Саша, — не может
уснуть:
«Что же он долго не едет?..»
— Друг мой! Далек ему путь! —
Саша тоскливо вздыхает,
Думает: «Что за ответ!»
Вот наконец приезжает
Этот таинственный дед.
— Да, я, друг Наташа, немножко почитаю, — отвечал
отец Туберозов, — а ты, одолжи меня,
усни, пожалуй.
— Да, прошу тебя, пожалуй
усни, — и с этими словами
отец протопоп, оседлав свой гордый римский нос большими серебряными очками, начал медленно перелистывать свою синюю книгу. Он не читал, а только перелистывал эту книгу и при том останавливался не на том, что в ней было напечатано, а лишь просматривал его собственной рукой исписанные прокладные страницы. Все эти записки были сделаны разновременно и воскрешали пред старым протопопом целый мир воспоминаний, к которым он любил по временам обращаться.
Отцу протопопу не спалось, и он чувствовал, что ему не удастся
уснуть: прошел час, а он еще все ходил по комнате в своем белом пикейном шлафоре и пунцовом фуляре под шеей.
Отец Христофор проснулся с такою же улыбкою, с какою
уснул. Лицо его от сна помялось, поморщилось и, казалось, стало вдвое меньше. Умывшись и одевшись, он не спеша вытащил из кармана маленький засаленный псалтирь и, став лицом к востоку, начал шепотом читать и креститься.
И они ушли. Как-то ушли. Были, стояли, говорили — и вдруг ушли. Вот здесь сидела мать, вот здесь стоял
отец — и вдруг как-то ушли. Вернувшись в камеру, Сергей лег на койку, лицом к стене, чтобы укрыться от солдат, и долго плакал. Потом устал от слез и крепко
уснул.
После обеда, когда вся домашняя челядь, кто только где мог найти удобное местечко и свободную минуту,
уснули по темным уголкам и закоулочкам обширного дома, Марфа Андревна встала и сказала
отцу Алексею...
Ты горячишься, это увеличит
Твое страданье с болью ран твоих;
Не хочешь ли чего-нибудь?..
усни…
Вот мой
отец придет: он приготовил
Постель твою; всю ночь я просижу
Вблизи тебя… чего ни пожелаешь ты,
Мы всё достанем, только будь спокоен;
Иль кровь опять начнет течи из ран.
Умер Лаврентий Петрович в следующую ночь, в пять часов утра. С вечера он крепко
уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно что-то сделать: позвать на помощь, крикнуть или перекреститься, — и потерял сознание. Высоко поднялась и опустилась грудь, дрогнули и разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился с груди массивный кулак.
Отец дьякон услышал сквозь сон скрип постели и, не открывая глаз, спросил...
— Ахти, закалякался я с тобой, разлюбезный ты мой, Патап Максимыч, — сказал он. — Слышь, вторы кочета поют, а мне к утрени надо вставать… Простите, гости дорогие,
усните, успокойтесь…
Отец Спиридоний все изготовил про вас: тебе, любезненькой мой, Патап Максимыч, вот в этой келийке постлано, а здесь налево Якиму Прохорычу с Самсоном Михайлычем.
Усни во здравие, касатик мой, а завтра, с утра, в баньку пожалуй… А что, на сон-от грядущий, мадеры рюмочку не искушаешь ли?
Потом, когда все разошлись,
отец лег спать на задней лавке и меня положил с собой, а мать легла у нас в ногах. И долго они разговаривали, почти до полуночи. Потом я
уснул.
Висленев такой выходки никак не ожидал, потому что он не видал никакой причины укладываться теперь и спать, и не чувствовал ни малейшего позыва ко сну; но помешать Форову и
отцу Евангелу, когда они уж
уснули, он, разумеется, не захотел, и решил побродить немножко по кустарникам.
И с этим
отец Евангел вдруг оборотился к Висленеву спиной, прилег, свернулся калачиком и в одно мгновение
уснул, рядом со спящим уже и храпящим майором. Точно порешили оба насчет Иосафа Платоновича, что с ним больше говорить не о чем.
Засим я помню страшную жажду. Я лежу на своей постели и не могу
уснуть от изжоги и странного вкуса, который я чувствую в своем горячем рту.
Отец мой ходит из угла в угол и жестикулирует руками.
Протоиерей слушал рассказ Пизонского молча, положив подбордок на набалдашник своей трости — как мы в свое время узнаем, исторической трости, — и когда Константин Ионыч окончил свой трагикомический рассказ,
отец Савелий вздохнул и сказал: век наш ветхий выдает нас с тобой, старина, в поношение неверкам. Пойдем и
уснем — авось утро будет еще мудреней вечера. Пойдем: луна на небо всходит, а небо хмуриться начало. Пойдем.