Неточные совпадения
— Люблю дразнить!
Мальчишкой будучи,
отца дразнил,
отец у меня штейгером был, потом докопался до дела — в большие тысячники вылез. Драл меня беспощадно, но, как видите, не повредил. Чехов-то прав: если зайца бить, он спички зажигать выучится. Вы как Чехова-то оцениваете?
Наконец набежали на
мальчишек и начали чинить правосудие: кого за волосы, кого за уши, иному подзатыльника; пригрозили и
отцам их.
Штольц был немец только вполовину, по
отцу: мать его была русская; веру он исповедовал православную; природная речь его была русская: он учился ей у матери и из книг, в университетской аудитории и в играх с деревенскими
мальчишками, в толках с их
отцами и на московских базарах. Немецкий же язык он наследовал от
отца да из книг.
— Вот видите, один
мальчишка, стряпчего сын, не понял чего-то по-французски в одной книге и показал матери, та
отцу, а
отец к прокурору. Тот слыхал имя автора и поднял бунт — донес губернатору.
Мальчишка было заперся, его выпороли: он под розгой и сказал, что книгу взял у меня. Ну, меня сегодня к допросу…
Он прошел берегом с полверсты и наконец набрел на
мальчишек, которые в полусгнившей, наполненной до половины водой лодке удили рыбу. Они за гривенник с радостью взялись перевезти его и сбегали в хижину
отца за веслами.
Мальчишка догнал меня и, тыча монетой мне в спину, как зарезанный кричал: «No use, no use (Не ходит)!» Глядя на все фокусы и мелочи английской изобретательности,
отец Аввакум, живший в Китае, сравнил англичан с китайцами по мелочной, микроскопической деятельности, по стремлению к торгашеству и по некоторым другим причинам.
Лежу это я и Илюшу в тот день не очень запомнил, а в тот-то именно день
мальчишки и подняли его на смех в школе с утра-с: «Мочалка, — кричат ему, —
отца твоего за мочалку из трактира тащили, а ты подле бежал и прощения просил».
Кому памятцы?» Бабы и девки окружают их, сказывая имена,
мальчишки, ухарски скрыпя пером, повторяют: «Марью, Марью, Акулину, Степаниду,
отца Иоанна, Матрену, — ну-тка, тетушка, твоих, твоих-то — вишь, отколола грош, меньше пятака взять нельзя, родни-то, родни-то — Иоанна, Василису, Иону, Марью, Евпраксею, младенца Катерину…»
Всякое неприятное чувство к незнакомому
мальчишке в нас мгновенно испарилось, сменившись острой жалостью. Мы рассказали об этом происшествии матери и
отцу, думая, что и на этот раз опять последует вмешательство, как и в деле Мамерта. Но
отец объяснил нам, что мальчик — казачок принадлежит незнакомым людям, приехавшим погостить к нашим соседям, и что тут ничего сделать невозможно…
И отдалось всё это ему чуть не гибелью: дядя-то Михайло весь в дедушку — обидчивый, злопамятный, и задумал он извести
отца твоего. Вот, шли они в начале зимы из гостей, четверо: Максим, дядья да дьячок один — его расстригли после, он извозчика до смерти забил. Шли с Ямской улицы и заманили Максима-то на Дюков пруд, будто покататься по льду, на ногах, как
мальчишки катаются, заманили да и столкнули его в прорубь, — я тебе рассказывала это…
Положим, старик уважал Оникова «по
отцу», но это не мешало быть ему «
мальчишкой» и «щенком».
— Что-то такое слыхал… — небрежно ответил молодой человек. — Даже, кажется, где-то видал: этакий гнусный сморчок. Да, да… Когда
отец служил в Балчуговском заводе, я еще
мальчишкой дразнил его Шишкой. У него такая кличка… Вообще что-то такое маленькое, ничтожное и… гнусное…
Вася вертелся около матери и показывал дорогой гостье свои крепкие кулаки, что ее очень огорчало: этот мальчишка-драчун отравил ей все удовольствие поездки, и Нюрочка жалась к
отцу, ухватив его за руку.
Нюрочка даже покраснела от этой бабьей болтовни. Она хорошо поняла, о ком говорила Домнушка. И о Васе Груздеве она слышала, бывая у Парасковьи Ивановны. Старушка заметно ревновала ее и при случае, стороной, рассказывала о Васе ужасные вещи. Совсем
мальчишка, а уж водку сосет. Отец-то на старости лет совсем сбесился, — ну, и сынок за ним. Видно, яблоко недалеко от яблони падает. Вася как-то забрался к Палачу, да вместе целых два дня и пьянствовали. Хорош молодец, нечего сказать!
— Чем же нечестно? Отец-дурак дает этому
мальчишке столько денег, что он бы разврату на них мог предаваться, а я оберу их у него и по крайней мере для нравственной жизни его сберегу!
Я знал, что у Анны Андреевны была одна любимая, заветная мысль, что Алеша, которого она звала то злодеем, то бесчувственным, глупым
мальчишкой, женится наконец на Наташе и что
отец его, князь Петр Александрович, ему это позволит.
— Обыкновенно — продать. Чего вам еще? Главное, паныч у нас такой скаженный. Чего захотелось, так весь дом перебулгачит. Подавай — и все тут. Это еще без
отца, а при
отце… святители вы наши!.. все вверх ногами ходят. Барин у нас инженер, может быть, слышали, господин Обольянинов? По всей России железные дороги строят. Мельонер! А мальчишка-то у нас один. И озорует. Хочу поню живую — на тебе поню. Хочу лодку — на тебе всамделишную лодку. Как есть ни в чем, ни в чем отказу…
Вскоре после описанных событий члены «дурного общества» рассеялись в разные стороны. Остались только «профессор», по-прежнему, до самой смерти, слонявшийся по улицам города, да Туркевич, которому
отец давал по временам кое-какую письменную работу. Я с своей стороны пролил немало крови в битвах с еврейскими
мальчишками, терзавшими «профессора» напоминанием о режущих и колющих орудиях.
Помирились на том, что пан Тыбурций был некогда дворовым
мальчишкой какого-то графа, который послал его вместе со своим сыном в школу отцов-иезуитов, собственно на предмет чистки сапогов молодого панича.
После часто мне надо было выдерживать увещания
отца, который говорил что необходимо кюльтивировать это знакомство и что я не могу требовать, чтоб человек в таком положении, как Ивин, занимался
мальчишкой, как я; но я выдержал характер довольно долго.
Летось, петровками, еще на беду
мальчишку родила, а хлебушка не было, кой-что, кой-что ели,
отец ты мой, работа же спешная подошла — у ней груди и пересохни.
— Все это, наконец, мне надоело! — рассердился Лаптев. — Пожалуйста, теперь будьте вы моим благодетелем, объясните, в каком положении наши дела. Не извольте считать меня
мальчишкой, иначе я завтра же закрою амбар.
Отец ослеп, брат в сумасшедшем доме, племянницы мои еще молоды; это дело я ненавижу, я охотно бы ушел, но заменить меня некому, вы сами знаете. Бросьте же политику, ради бога!
— Как пропал глаз? О, это было давно, еще
мальчишкой был я тогда, но уже помогал
отцу. Он перебивал землю на винограднике, у нас трудная земля, просит большого ухода: много камня. Камень отскочил из-под кирки
отца и ударил меня в глаз; я не помню боли, но за обедом глаз выпал у меня — это было страшно, синьоры!.. Его вставили на место и приложили теплого хлеба, но глаз помер!
— А мальчишкой-то ты больше на
отца был похож!.. — вдруг сказал Щуров и вздохнул. Потом, помолчав, спросил: — Помнишь отца-то? Молишься за него? Надо, надо молиться! — продолжал он, выслушав краткий ответ Фомы. — Великий грешник был Игнат… и умер без покаянья… в одночасье… великий грешник!
— Я пропал… знаю! Только — не от вашей силы… а от своей слабости… да! Вы тоже черви перед богом… И — погодите! Задохнетесь… Я пропал — от слепоты… Я увидал много и ослеп… Как сова…
Мальчишкой, помню… гонял я сову в овраге… она полетит и треснется обо что-нибудь… Солнце ослепило ее… Избилась вся и пропала. А
отец тогда сказал мне: «Вот так и человек: иной мечется, мечется, изобьется, измучается и бросится куда попало… лишь бы отдохнуть!..» Эй! развяжите мне руки…
А тяжелая, как
отец, страшная лошадь топталась обросшими волосатыми ногами, косила глазом и тоже фыркала: трус-мальчишка, трус!
Артамонов старший был обижен тем, что сын, заботясь о радостях какого-то дрянненького
мальчишки, не позаботился, не сумел внести немножко радости в жизнь
отца.
Недели каникул пробегали неуловимо быстро, и вот дети уже собираются уезжать. Выходит как-то так, что Наталья напутствует благими советами Якова, а
отец говорит Илье не то, что хотел бы сказать. Но ведь как скажешь, что скучно жить в комариной туче однообразных забот о деле? Об этом не говорят с
мальчишками.
— Это написал мне подлый дурачок, тоже
мальчишка, только студент. Я очень люблю — студенты, они — как военные офицеры, а он за мной ухаживает. Это он про
отца так!
Отец у него важный, седая борода, с крестом на груди и гуляет с собакой. Ой, я очень не люблю, когда старик с собакой, — разве нет никого больше? А сын — ругает его: вор! И вот — написал даже!
Кто ж твой
отец? кто мать твоя,
Которая оставила
мальчишкуУ ветхой церкви?
«Да, — продолжал он размышлять, — вот она, судьба будущего человека. Она поставила уже
мальчишку на дорогу. Тятька и посельщик… Две координаты будущей жизни… Любовь сына, послушание
отцу — две добродетели, из которых может выработаться целая система пороков. Житейский парадокс, и этот парадокс, быть может, воплотится в какую-нибудь мрачную фигуру, которая возникнет из этого мальчика с такими синими глазами…»
Он, как и
мальчишка, с которым Семенов только что беседовал, пошел в Сибирь за
отцом, бывшим крестьянином.
«Да, — думал он, шагая вдоль дороги, — вот целая программа жизни в столкновении двух взглядов на одного и того же человека: тятька и посельщик… Для других это — посельщик, может быть, вор или убийца, но для
мальчишки он —
отец, и больше ничего. Ребенок по-прежнему ждет от него отцовской ласки, привета и наставления в жизни. И так или иначе, он найдет все это… Каковы только будут эти наставления?..»
Осенью мы долго, долго, до ранних черных вечеров и поздних темных утр заживались в Тарусе, на своей одинокой — в двух верстах от всякого жилья — даче, в единственном соседстве (нам — минуту сбежать, тем — минуту взойти) реки — Оки («Рыбы мало ли в реке!»), — но не только рыбы, потому что летом всегда кто-нибудь тонул, чаще
мальчишки — опять затянуло под плот, — но часто и пьяные, а часто и трезвые, — и однажды затонул целый плотогон, а тут еще дедушка Александр Данилович умер, и мать с
отцом уехали на сороковой день и потом остались из-за завещания, и хотя я знала, что это грех — потому что дедушка совсем не утонул, а умер от рака — от рака?
Тит Титыч. Обманули
мальчишку, дурака, опутали, а с
отца деньги взяли. Честно это, благородно? А еще благородством похваляетесь!
И принимается девка за «душеспа́сенье»: в скит пойдет, либо выпросит у
отца кельенку поставить на задворице, и в ней, надев черный сарафан и покрыв черным платком голову, в знак отреченья от мира, станет за псалтырь заказные сорокоусты читать да деревенских
мальчишек грамоте обучать, — тем и кормится.
Я —
мальчишка, необузданная дикарка, словом, — все то, чем вы справедливо считаете меня, ты и
отец.
— Никак… Прогнал… Без церемонии. Я бы их еще подержал, да неловко:
мальчишка подрастает… Пример с
отца… Будь я один, ну, тогда другое дело. Да и к чему мне их держать? Пф… Одна только комедия! Я им по-русски, а они мне по-французски… Ничего не понимают, хоть кол теши на голове.
— Этот
мальчишка — какое-то замечательное явление в природе, — говорил мой
отец и при том высказал опасение, что из меня со временем непременно выйдет какой-нибудь совершенно неспособный к жизни фантазер.
— Сказать вам всю правду, Александра Ивановна? Мне самому очень по душе ваш парк и все положение усадьбы. Давно я их знаю. Еще как деревенским
мальчишкой с
отцом в село Заводное попал.
Твой Федор прогнал тебя с завода к
отцу, а сам себе другую завел;
мальчишку у тебя отняли и в неволю отдали.
— Ишь, какой ныне стал! Правильно, — говоришь? Следовало? А забыл ты, кутья пшеничная, как
отец твой долгогривый из нас кровь сосал? Гражданин председатель, примай заявление: его
отец был дьякон! У него корова есть да свинья, его самого раскулачить надо!
Мальчишка у него летось помер, так панихиду по нем служил в церкви!
Наталья Федоровна Хомутова была не только кумиром своего
отца, но прямо центром, к которому, как радиусы, сходились симпатии всех домашних, начиная с главы дома и кончая последним дворовым
мальчишкой, носившим громкое прозвище «казачка» или «грума».
— Да так, великий государь, мальчишку-то ты нонче первый раз увидишь и прямо иконой благословлять будешь, вместо
отца станешь. А может он, коли не сам, так со стороны подуськан на тебя. Да и пословица не мимо молвится: «Яблоко от яблони недалеко падает». Может, он по
отцу пошел, тоже с Курбским в дружестве; али норовит вместе со своими благодетелями перебежать к старому князю Владимиру Андреевичу.
— Загубил он мою молодость и красоту, каюсь, не вольной волюшкой сошлась я с ним первый раз, улестил он меня подарками да ласками, да и страху вдоволь натерпелась я, ребеночек у меня от него есть, сынишка, седьмой год
мальчишке, Миша зовут, не признает он себя
отцом его, да и мне не велит сказываться матерью, подкидыш, да и весь сказ, а что я с его графским сиятельством поделаю…
Кабы не дед мой Гаврила, он еще в крепостных при
отце нашего барина в
мальчишках состоял и ввек от господ не уйдет до самой смерти, так я бы убежала, кажись, отсюда куда глаза глядят, барышня!
Революционер-рабочий. Утром спит, его прибегает будить четырехлетний сынишка. Будит,
отец возится с ним, играет. Потом
мальчишка в другой комнате будит живущего у них студента, тоже революционера, который потом окажется предателем.
Мальчишка лет шести, держась за юбку матери, не спуская глаз, смотрел на мертвого
отца.