Неточные совпадения
Стремит Онегин? Вы заране
Уж угадали; точно так:
Примчался к ней, к своей Татьяне,
Мой неисправленный чудак.
Идет, на мертвеца похожий.
Нет ни одной души в прихожей.
Он в залу; дальше: никого.
Дверь отворил он. Что ж его
С такою силой поражает?
Княгиня
перед ним, одна,
Сидит, не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слезы льет рекой,
Опершись на руку щекой.
Захар заглянул в щель — что ж? Илья Ильич лежал себе на диване, опершись головой на ладонь;
перед ним лежала книга. Захар
отворил дверь.
Когда кто приходил посторонний в дом и когда в прихожей не было ни Якова, ни Егорки, что почти постоянно случалось, и Василиса
отворяла двери, она никогда не могла потом сказать, кто приходил. Ни имени, ни фамилии приходившего она
передать никогда не могла, хотя состарилась в городе и знала в лицо последнего мальчишку.
Я взбежал на лестницу и — на лестнице,
перед дверью, весь мой страх пропал. «Ну пускай, — думал я, — поскорей бы только!» Кухарка
отворила и с гнусной своей флегмой прогнусила, что Татьяны Павловны нет. «А нет ли другого кого, не ждет ли кто Татьяну Павловну?» — хотел было я спросить, но не спросил: «лучше сам увижу», и, пробормотав кухарке, что я подожду, сбросил шубу и
отворил дверь…
Мы
отворили дверь из залы и остановились на пороге
перед оригинальной картиной фламандской школы.
Отворив дверь из коридора, мать-Шустова ввела Нехлюдова в маленькую комнатку, где
перед столом на диванчике сидела невысокая полная девушка в полосатой ситцевой кофточке и с вьющимися белокурыми волосами, окаймлявшими ее круглое и очень бледное, похожее на мать, лицо. Против нее сидел, согнувшись вдвое на кресле, в русской, с вышитым воротом рубашке молодой человек с черными усиками и бородкой. Они оба, очевидно, были так увлечены разговором, что оглянулись только тогда, когда Нехлюдов уже вошел в
дверь.
«Ничто так не поддерживает, как обливание водою и гимнастика», подумал он, ощупывая левой рукой с золотым кольцом на безымяннике напруженный бисепс правой. Ему оставалось еще сделать мулинэ (он всегда делал эти два движения
перед долгим сидением заседания), когда
дверь дрогнула. Кто-то хотел
отворить ее. Председатель поспешно положил гири на место и
отворил дверь.
— Пожалуйте сюда, Сергей Александрыч, — проговорил Ляховский,
отворяя перед Приваловым
дверь на террасу, которая выходила на двор.
Вот его за это и присудили… то есть, видишь, ты меня извини, я ведь
передаю сам, что слышал, это только легенда… присудили, видишь, его, чтобы прошел во мраке квадриллион километров (у нас ведь теперь на километры), и когда кончит этот квадриллион, то тогда ему
отворят райские
двери и все простят…
Остаться у них я не мог; ко мне вечером хотели приехать Фази и Шаллер, бывшие тогда в Берне; я обещал, если пробуду еще полдня, зайти к Фогтам и, пригласивши меньшего брата, юриста, к себе ужинать, пошел домой. Звать старика так поздно и после такого дня я не счел возможным. Но около двенадцати часов гарсон, почтительно
отворяя двери перед кем-то, возвестил нам: «Der Herr Professor Vogt», — я встал из-за стола и пошел к нему навстречу.
…Грустно сидели мы вечером того дня, в который я был в III Отделении, за небольшим столом — малютка играл на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей бросился
отворять дверь, и через секунду влетел в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться
перед моей женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
Черт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился
перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу,
отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Кузнец не без робости
отворил дверь и увидел Пацюка, сидевшего на полу по-турецки,
перед небольшою кадушкою, на которой стояла миска с галушками. Эта миска стояла, как нарочно, наравне с его ртом. Не подвинувшись ни одним пальцем, он наклонил слегка голову к миске и хлебал жижу, схватывая по временам зубами галушки.
Я поднялся на своей постели, тихо оделся и,
отворив дверь в переднюю, прошел оттуда в гостиную… Сумерки прошли, или глаза мои привыкли к полутьме, но только я сразу разглядел в гостиной все до последней мелочи. Вчера не убирали, теперь прислуга еще не встала, и все оставалось так, как было вчера вечером. Я остановился
перед креслом, на котором Лена сидела вчера рядом со мной, а рядом на столике лежал апельсин, который она держала в руках.
Выйдя от Луковникова, Галактион решительно не знал, куда ему идти. Раньше он предполагал завернуть к тестю, чтобы повидать детей, но сейчас он не мог этого сделать. В нем все точно повернулось. Наконец, ему просто было совестно. Идти на квартиру ему тоже не хотелось. Он без цели шел из улицы в улицу, пока не остановился
перед ссудною кассой Замараева. Начинало уже темнеть, и кое-где в окнах мелькали огни. Галактион позвонил, но ему
отворили не сразу. За
дверью слышалось какое-то предупреждающее шушуканье.
Вера обещалась; князь начал с жаром просить ее никому об этом не сообщать; она пообещалась и в этом, и, наконец, когда уже совсем
отворила дверь, чтобы выйти, князь остановил ее еще в третий раз, взял за руки, поцеловал их, потом поцеловал ее самое в лоб и с каким-то «необыкновенным» видом выговорил ей: «До завтра!» Так по крайней мере
передавала потом Вера.
Долго стояла она
перед дверью гостиной, прежде чем решилась
отворить ее; с мыслью: «Я
перед нею виновата», — переступила она порог и заставила себя посмотреть на нее, заставила себя улыбнуться.
— Пожалуйте, пожалуйте, синьор, — настаивал Лихонин,
отворяя с придворной учтивостью
дверь перед приват-доцентом, кланяясь и простирая вперед руку. — Пожалуйте.
В такого рода размышлениях Павел, сам того не замечая, дошел с Дмитровки на Тверскую и, порядком устав, запыхавшись, подошел к своему номеру, но когда
отворил дверь, то поражен был: у него
перед письменным столом сидела, глубоко задумавшись, m-me Фатеева в дорожном платье. При его приходе она вздрогнула и обернулась.
Затем отпер их и
отворил перед Вихровыми
дверь. Холодная, неприятная сырость пахнула на них. Стены в комнатах были какого-то дикого и мрачного цвета; пол грязный и покоробившийся; но больше всего Павла удивили подоконники: они такие были широкие, что он на них мог почти улечься поперек; он никогда еще во всю жизнь свою не бывал ни в одном каменном доме.
Ужели же, думалось мне, достаточно поставить
перед глазами русского человека штоф водки, достаточно
отворить дверь кабака, чтоб он тотчас же растерялся, позабыл и о горохе, и о пеунах, и даже о священной обязанности бодро и неуклонно пасти вверенное ему стадо коров!
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик слуга угрюмо посмотрел на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я
отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты, на стуле, стояла княжна и держала
перед собой мужскую шляпу; вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
Несмотря на твердое намерение начать службу, Калинович, однако, около недели медлил идти представиться директору. Петербург уж начинал ему давать себя окончательно чувствовать, и хоть он не знал его еще с бюрократической стороны, но уж заранее предчувствовал недоброе. Робко и нерешительно пошел он, наконец, одним утром и далеко не той смелою рукою, как у редактора, дернул за звонок
перед директорской квартирой.
Дверь ему
отворил курьер.
Перед ложей губернатора Калиновича встретил сам полицеймейстер и хотел было
отворить в нее
дверь, но вице-губернатор отрицательно мотнул головой и прошел в кресла.
Я нажал на клямку и
отворил дверь. В хате было очень темно, а у меня, после того как я долго глядел на снег, ходили
перед глазами фиолетовые круги; поэтому я долго не мог разобрать, есть ли кто-нибудь в хате.
Княгиня приехала вместе с Петицкой. Вся прислуга княжеская очень обрадовалась княгине: усатый швейцар,
отворяя ей
дверь, не удержался и воскликнул: «Ай, матушки, вот кто приехал!». Почтенный метрдотель, попавшийся княгине на лестнице, как бы замер
перед нею в почтительной и умиленной позе. Одна из горничных, увидав через стеклянную
дверь княгиню, бросилась к сотоваркам своим и весело начала им рассказывать, что прежняя госпожа их приехала.
Прошло после того с неделю. Однажды вечером Елена, услыхав звонок в ее нумер, думала, что это пришел Жуквич, который бывал у нее каждодневно. Она сама пошла
отворить дверь и вдруг, к великому своему удивлению, увидела
перед собой Миклакова, в щеголеватом заграничном пиджаке и совершенно поседевшего.
Встреть сего посланного Прокофий, тот бы прямо ему объявил, что барыню ихнюю барин его никогда не велел к себе пускать; но в передней в это время был не он, а один из молодых служителей, который, увидав подъехавшую карету, не дожидаясь даже звонка,
отворил дверь и, услыхав, что приехала Домна Осиповна навестить госпожу Мерову, пошел и сказал о том Минодоре, а та
передала об этом посещении Елизавете Николаевне, которая испугалась и встревожилась и послала спросить Александра Ивановича, что позволит ли он ей принять Домну Осиповну.
Я утвердился в этом решении и, в ожидании Надежды Николаевны, попробовал писать кое-какие аксессуары картины, думая успокоиться в работе; но кисть прыгала по холсту, и глаза не видели красок. Я оделся, чтобы выйти и освежиться на воздухе;
отворив дверь, я увидел, что
перед ней стоит Надежда Николаевна, бледная, задыхающаяся, с выражением ужаса в широко раскрытых глазах.
Это выгодное мнение г-на Герцена
отворило перед г-ном Потехиным заключенные
двери его русской темницы.
В случае важной таинственной новости все уходили в маленькую девичью, в которой,
отворивши дверь на морозный чердак, можно было видеть между ступеньками лестницы засунутый войлок и подушку каждой девушки, в том числе и Елизаветы Николаевны. Все эти постели, пышащие морозом, вносились в комнату и расстилались на пол, между прочим
перед нашими кроватками и колыбельками.
«Он» был уже, однако, одет. «Он»
отворил нам
дверь, держа в руках книгу, и, не отрывая от нее глаз, пошел
перед нами, как будто наше появление не составляло для него ничего непредвиденного и, пожалуй, даже не относилось к нему.
Как
перед дверью держит он меня, а не
отворяет её, не показывает, что за нею спрятано им.
Вот сани его остановились
перед одним домом; он вышел и взялся за ручку
двери, но прежде чем он
отворил ее, минувшее как сон проскользнуло в его воображении, и различные чувства внезапно, шумно пробудились в душе его.
Перед маленьким деревянным домом полицмейстер велел остановиться.
Отворив наотмашь калитку, он прошел по двору и на деревянном прирубном крыльчике начал стучать кулаком в затворенную
дверь. Ее
отворила нам впотьмах баба-кухарка.
— Изволила прибыть, ваше сиятельство! — отвечал квартирьер, указывая фуражкой на кожаный кузов коляски, видневшийся в воротах, и бросаясь вперед в сени избы, набитой крестьянским семейством, собравшимся посмотреть на офицера. Одну старушку он даже столкнул с ног, бойко
отворяя дверь в очищенную избу и сторонясь
перед графом.
Корней рассказал матери, по какому делу заехал, и, вспомнив про Кузьму, пошел вынести ему деньги. Только он
отворил дверь в сени, как прямо
перед собой он увидал у
двери на двор Марфу и Евстигнея. Они близко стояли друг от друга, и она говорила что-то. Увидав Корнея, Евстигней шмыгнул во двор, а Марфа подошла к самовару, поправляя гудевшую над ним трубу.
Нора взошла наверх и безошибочно остановилась
перед дверью того самого кабинета, где год тому назад она была с Менотти. Да, он был там: она узнала его томный голос переутомившейся знаменитости, изредка прерываемый счастливым смехом рыжей англичанки. Она быстро
отворила дверь.
И, ровно хмельной, качаясь, вышел из кухни. Постояв несколько в раздумье
перед светлицей, робкой рукой
отворил дверь и взглянул на умирающую.
Старший брат поспешно подал ему длинный бич, а сам отошел к
дверям, чтобы их широко
отворить перед выходом Карла, и заботливо ощупал в кармане револьвер…
Перед вечером он постучался у
двери ксендза-пробоща. Зося,
отворив ему, объявила, что его мостци нет дома. Свитка вырвал листок из записной книжки и, написав на нем несколько слов, тщательно свернул и отдал женщине для передачи по принадлежности, а вечером, возвратясь домой, ксендз Кунцевич не без труда разобрал на этом листочке следующее...
Отворила дверь. В часовне Манефа одна… Ниц распростерлась она
перед иконами… Тихо подошла к ней Фленушка, стала за нею и сама склонилась до земли.
Судя по времени, Дуня подумала, что горничная пришла постель убрать, поспешно
отворила дверь и увидела
перед собой Марью Ивановну.
Смеркалось, собрались Божьи люди
перед входом в сионскую горницу. Когда Николай Александрыч, осветив ее,
отворил двери, прежде всех вошли Дуня с Марьей Ивановной, Варенькой и Катенькой, а за ней Василисушка с Варварой Петровной, с Матренушкой и еще с одной богаделенной старушкой. Из сионской горницы они тотчáс пошли в коридор. Там в одной комнате Дуню стали одевать в «белые ризы», в другой Василисушку.
Но,
отворив дверь, она увидела не мужа.
Перед ней стоял высокий, красивый мужчина в дорогой медвежьей шубе и золотых очках. Лоб его был нахмурен и сонные глаза глядели на мир божий равнодушно-лениво.
При этом случае он сам не
отворял двери, чтобы не было какого потрясения в его персоне; капище открывалось
перед ним и закрывалось за ним любимым его слугой, который исполнял эту обязанность с особенной важностью и глубокими поклонами.
Девушка очутилась
перед дверью горенки Мариулы. Прежде чем
отворить ее, она перевела дух. Сердце у нее сильно забилось. Ее охватил какой-то чисто панический страх. Наконец она, пересилив себя, приотворила незапертую
дверь.
Достигнув кабинета, лакей забежал вперед и почтительно
отворил перед посетительницей
дверь последнего.
Швейцар Петр Павлович, по фамилии Троекуров, сидел
перед своей конуркой, у перил площадки первого этажа, откуда он мог, потянувши шнурок,
отворять и затворять
дверь парадного подъезда.
Вот и сегодня поутру. Только что встал от сна и сел пить кофий, как вдруг звонок.
Отворяю сам
двери и вижу
перед собой городового. Признаюсь, обробел и даже попятился, потому был в халате и туфлях на босу ногу. Нынче ведь ужасно насчет этого строго и не только что наш брат редактор должен быть на глазах начальства во всем параде, но и даже городской голова, выбранный всеми городскими сословиями, и тот не смеет иначе предстать пред начальнические очи, как в присвоенном его должности мундире.