Неточные совпадения
Огарев сам
свез деньги
в казармы, и это сошло с рук. Но молодые люди вздумали поблагодарить из Оренбурга товарищей и, пользуясь случаем, что какой-то чиновник ехал
в Москву, попросили его взять письмо, которое доверить почте боялись. Чиновник не преминул воспользоваться таким редким случаем для засвидетельствования всей ярости своих верноподданнических чувств и представил письмо жандармскому окружному генералу
в Москве.
Трудно людям, не видавшим ничего подобного, — людям, выросшим
в канцеляриях,
казармах и передней, понять подобные явления — «флибустьер», сын моряка из Ниццы, матрос, повстанец… и этот царский прием! Что он сделал для английского народа?.. И добрые люди ищут, ищут
в голове объяснения, ищут тайную пружину. «
В Англии удивительно, с каким плутовством умеет начальство устроивать демонстрации… Нас не
проведешь — Wir, wissen, was wir wissen [Мы знаем, что знаем (нем.).] — мы сами Гнейста читали!»
На другой же день Анфиса Порфирьевна облекла его
в синий затрапез, оставшийся после Потапа,
отвела угол
в казарме и велела нарядить на барщину, наряду с прочими дворовыми. Когда же ей доложили, что барин стоит на крыльце и просит доложить о себе, она резко ответила...
В «простонародные» бани
водили командами солдат из
казарм; с них брали по две копейки и выдавали по одному венику на десять человек.
Когда нельзя было больше оставаться
в казармах, мы стали прощаться с ним. Он подал всем нам руку, крепко пожал наши и, не вставая, чтоб
проводить нас, сказал...
Дежурный унтер-офицер уже не хотел нас пускать
в казарму, но Зухин как-то уговорил его, и тот же самый солдат, который приходил с запиской,
провел нас
в большую, почти темную, слабо освещенную несколькими ночниками комнату,
в которой с обеих сторон на нарах, с бритыми лбами, сидели и лежали рекруты
в серых шинелях.
Но собственной работой занималась, может быть, только треть арестантов; остальные же били баклуши, слонялись без нужды по всем
казармам острога, ругались,
заводили меж собой интриги, истории, напивались, если навертывались хоть какие-нибудь деньги; по ночам проигрывали
в карты последнюю рубашку, и все это от тоски, от праздности, от нечего делать.
Не было ремесла, которого бы не знал Аким Акимыч. Он был столяр, сапожник, башмачник, маляр, золотильщик, слесарь, и всему этому обучился уже
в каторге. Он делал все самоучкой: взглянет раз и сделает. Он делал тоже разные ящики, корзинки, фонарики, детские игрушки и продавал их
в городе. Таким образом, у него водились деньжонки, и он немедленно употреблял их на лишнее белье, на подушку помягче,
завел складной тюфячок. Помещался он
в одной
казарме со мною и многим услужил мне
в первые дни моей каторги.
Острожный унтер-офицер
провел его
в гражданскую
казарму и указал ему место на нарах.
Все граждане, за малыми исключениями, принуждены на нашем континенте
провести несколько лет
в казармах.
Явившийся тогда подрядчик, оренбургских казаков сотник Алексей Углицкий, обязался той соли заготовлять и ставить
в оренбургский магазин четыре года, на каждый год по пятидесяти тысяч пуд, а буде вознадобится, то и более, ценою по 6 коп. за пуд, своим коштом, а сверх того
в будущий 1754 год, летом построить там своим же коштом, по указанию от Инженерной команды, небольшую защиту оплотом с батареями для пушек, тут же сделать несколько покоев и
казарм для гарнизону и провиантский магазин и на все жилые покои
в осеннее и зимнее время ставить дрова, а провиант, сколько б там войсковой команды ни случилось,
возить туда из Оренбурга на своих подводах, что всё и учинено, и гарнизоном определена туда из Алексеевского пехотного полку одна рота
в полном комплекте; а иногда по случаям и более военных людей командируемо бывает, для которых, яко же и для работающих
в добывании той соли людей (коих человек ста по два и более бывает), имеется там церковь и священник с церковными служителями.
По приходе на зимовник я первое время жил
в общей
казарме, но скоро хозяева дали мне отдельную комнату; обедать я стал с ними, и никто из товарищей на это не обижался, тем более что я все-таки от них не отдалялся и большую часть времени
проводил в артели —
в доме скучно мне было.
Нам
отвели в конце
казармы нары, отдельные, за аркой, где с нами вместе помещались также четыре старших музыканта из музыкантской команды и барабанщик Шлема, который привязался к нам и исполнял все наши поручения, за что
в роте его и прозвали «юнкерский камчадал».
А.И. Погонин, человек общества, хороший знакомый губернатора, хлопотал об Инсарском, и нам командир батальона, сам ли или по губернаторской просьбе, разрешил не ночевать
в казармах, играть
в театре, только к 6 часам утра обязательно являться на ученье и до 6 вечера
проводить день
в казармах. Дней через пять Инсарский заболел и его отправили
в госпиталь — у него сделалась течь из уха.
— Ладно. Четыре рубля
в месяц.
Отведи его, Ваня,
в казарму.
Было еще темно, но кое-где
в домах уже засветились огни и
в конце улицы из-за
казармы стала подниматься бледная луна. Лаптев сидел у ворот на лавочке и ждал, когда кончится всенощная
в церкви Петра и Павла. Он рассчитывал, что Юлия Сергеевна, возвращаясь от всенощной, будет проходить мимо, и тогда он заговорит с ней и, быть может,
проведет с ней весь вечер.
Из
казармы № 7 вывели всех живших
в ней каторжных и
отвели ее новоприбывшим, приставив на первое время караул.
Рябинин. Сердитая! Значит — решили: часов
в шесть утра посылай наших солдат, они заберут муку и
отвезут половину — себе, половину — на фабрику, прямо
в казарму. Бабы сразу увидят, что большевики не только обещают, а и дают. Ясно, леший?
— Да, да!.. дело вообще не дурно идет! — говорил он. — То, что пан ведет
в салонах, Свитка
проводит в коммунах! я — и там, и сям, а больше
в казармах, то есть так себе, исподволь,
в батарейной школе, потому тут большая осторожность нужна.
Их
заводили при гимназиях, при училищах, и
в частных домах, и
в приходах, и
в войсковых
казармах.
Это вступил
в город отряд махновцев. Советская власть радушно встретила пришедших союзников,
отвела им лучшие
казармы. Они слушали приветственные речи, но глаза смотрели загадочно. Однажды, когда с балкона ревкома тов. Маргулиес говорил горячую речь выстроившимся
в два ряда всадникам, один из них, пьяный, выхватил ручную гранату и хотел бросить на балкон. Товарищи его удержали.
От Преображенских
казарм, расположенных на окраине тогдашнего Петербурга, до Зимнего дворца было очень далеко. Пришлось идти по Невскому проспекту, безмолвному и пустынному. По обеим сторонам его высились уже
в то время обширные дома,
в которых жили сановники. Проходя мимо этих домов, солдаты входили
в них и арестовывали тех, которых им было велено
отвезти во дворец Елизаветы Петровны. Таким образом, они арестовали графа Остермана, графа Головнина, графа Левенвольда, барона Менгдена и многих других.
—
В высоком доме не должны знать о случившемся, — обернулся он к рабочим, встав с земли. — Несите его
в казарму, облейте голову водой и, когда он очнется,
проводите до дому.