Неточные совпадения
— Так-с, так-с. Вот как вы изволите шутить. Это вы все, стало быть,
отвергаете? Положим. Значит, вы верите в одну
науку?
Он не старался, как Иван Васильевич или как славянские гегелисты, мирить религию — с
наукой, западную цивилизацию — с московской народностью; совсем напротив, он
отвергал все перемирия.
— Надо говорить о том, что есть, а что будет — нам неизвестно, — вот! Когда народ освободится, он сам увидит, как лучше. Довольно много ему в голову вколачивали, чего он не желал совсем, — будет! Пусть сам сообразит. Может, он захочет все
отвергнуть, — всю жизнь и все
науки, может, он увидит, что все противу него направлено, — как, примерно, бог церковный. Вы только передайте ему все книги в руки, а уж он сам ответит, — вот!
Отвергая тонкости посольской
науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов.
Наука, сказали мы прежде, провозгласила всеобщее примирение в сфере мышления, и жаждавшие примирения раздвоились: одни
отвергли примирение
науки, не обсудив его, другие приняли поверхностно и буквально; были и есть, само собою разумеется, истинно понявшие
науку, — они составляют македонскую фалангу ее, о которой мы не предположили себе говорить в ряде этих статей.
Только новейшая
наука отвергла схоластическое раздвоение человека и стала рассматривать его в полном, неразрывном его составе, телесном и духовном, не стараясь разобщать их.
Первое время такие неожиданные отзывы прямо ошеломляли меня: да чему же, наконец, верить! И я все больше убеждался, что верить я не должен ничему и ничего не должен принимать как ученик; все заподозрить, все
отвергнуть, — и затем принять обратно лишь то, в действительности чего убедился собственным опытом. Но в таком случае, для чего же весь многовековой опыт врачебной
науки, какая ему цена?
Ложная
наука идет дальше даже требований грубой толпы, которым она хочет найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с первого проблеска своего
отвергает разумное сознание человека, приходит к выводам о том, что жизнь человека, как и всякого животного, состоит в борьбе за существование личности, рода и вида.
Но так смотрели другие, а не Суворов. Он изучал усиленно теорию для того, чтобы сделаться исключительно практиком. Великим полководцем нельзя сделаться с помощью
науки, они родятся, а не делаются. Тем более должно ценить тех из военных людей, которые, чувствуя свою природную мощь, не
отвергают, однако,
науки, а прилежно изучают ее указания. Это есть прямое свидетельство глубины и обширности их ума.
Новая
наука истории в теории своей
отвергла оба эти положения.