Неточные совпадения
И все
застывали, очарованные; только самовар тихо поет, не мешая слушать жалобу гитары. Два квадрата маленьких окон устремлены во тьму осенней ночи, порою кто-то мягко постукивает в них.
На столе качаются желтые огни двух сальных свеч, острые, точно копья.
Сине и едко было в кабинете от густого табачного дыма,
на свечах в канделябрах
застыли оплывшие бородавчатые струйки; залитый кофеем и вином, забросанный апельсинными корками
стол казался безобразным.
Старуха барыня и две молодые девушки сидят в столовой и, не притрогиваясь к вязанью, брошенному
на столе, словно
застыли в ожидании.
Вставши утром, она по привычке садилась к письменному
столу, по привычке же начинала раскладывать карты, но никогда почти не доканчивала и словно
застывала на месте с вперенными в окно глазами.
В его памяти навсегда осталось белое лицо Марфы, с приподнятыми бровями, как будто она, задумчиво и сонно прикрыв глаза, догадывалась о чём-то. Лежала она
на полу, одна рука отброшена прочь, и ладонь открыта, а другая, сжатая в пухлый кулачок,
застыла у подбородка. Мясник ударил её в печень, и, должно быть, она стояла в это время: кровь брызнула из раны, облила белую скатерть
на столе сплошной тёмной полосой, дальше она лежала широкими красными кружками, а за
столом,
на полу, дождевыми каплями.
Зинаида Федоровна бросила
на стол салфетку и быстро, с жалким, страдальческим лицом, вышла из столовой. Поля, громко рыдая и что-то причитывая, тоже вышла. Суп и рябчик
остыли. И почему-то теперь вся эта ресторанная роскошь, бывшая
на столе, показалась мне скудною, воровскою, похожею
на Полю. Самый жалкий и преступный вид имели два пирожка
на тарелочке. «Сегодня нас унесут обратно в ресторан, — как бы говорили они, — а завтра опять подадут к обеду какому-нибудь чиновнику или знаменитой певице».
Он исчез, юрко скользя между
столов, сгибаясь
на ходу, прижав локти к бокам, кисти рук к груди, вертя шершавой головкой и поблескивая узенькими глазками. Евсей, проводив его взглядом, благоговейно обмакнул перо в чернила, начал писать и скоро опустился в привычное и приятное ему забвение окружающего,
застыл в бессмысленной работе и потерял в ней свой страх.
Мода требует выставлять все блюда до одного
на стол; пока установят, первые простынут; а пока разнесут, остальные.
застынут.
Безрылов как будто перестал стесняться, и его смех, от которого сотрясалась вся его тучная фигура, становился даже неприличен… А Проскуров стоял перед ним точно окаменелый, держась за
стол обеими руками. Его лицо сразу как-то осунулось и пожелтело, и
на нем
застыло выражение горестного изумления. В эту минуту — увы! — он действительно напоминал… теленка.
—
Застыл, дед! Иди, иди
на печь, — сказала сморщенная веселая старушка хозяйка, убиравшаяся у
стола.
В ожидании экипажей Абогин и доктор молчали. К первому уже вернулись и выражение сытости и тонкое изящество. Он шагал по гостиной, изящно встряхивал головой и, очевидно, что-то замышлял. Гнев его еще не
остыл, но он старался показывать вид, что не замечает своего врага… Доктор же стоял, держался одной рукой о край
стола и глядел
на Абогина с тем глубоким, несколько циничным и некрасивым презрением, с каким умеют глядеть только горе и бездолье, когда видят перед собой сытость и изящество.
А когда он проснулся в другой раз
на рассвете, Кузьма сидел
на скамье за
столом и о чем-то думал.
На его бледном лице
застыла пьяная, блаженная улыбка. Какие-то радужные мысли бродили в его приплюснутой голове и возбуждали его; он дышал часто, точно запыхался от ходьбы
на гору.
Зинаида Аркадьевна сначала очень рьяно взялась за дело. Щеголяя красным крестом и белизною своего фартука, она обходила больных, поила их чаем, оправляла подушки. Но скоро
остыла. Как-то вечером зашел я к ним в барак. Зинаида Аркадьевна сидела
на табуретке у
стола, уронив руки
на колени, и красиво-усталым голосом говорила...
На столе ждет меня холодная котлета и стакан молока. Из кухни доносится храп Анюты. В детской шевелится «сиятельная» нянька и дышит мой «принц». Иду туда и
застываю на миг над кудрявой головкой. Раскрасневшееся прелестное личико сладко улыбается во сне, обнажив бисер мелких белых зубок.
Зоя Александровна встала, подошла к письменному
столу с дорогим письменным прибором, бюваром и всевозможными артистически сделанными безделушками, оперлась правою рукою
на край
стола, левую поднесла ко лбу и как бы
застыла в этой задумчивой позе.