Неточные совпадения
— Если успею, — сказал Самгин и, решив не завтракать в «Московской»,
поехал прямо с вокзала к нотариусу знакомиться с завещанием Варвары. Там его ожидала неприятность: дом был заложен в двадцать тысяч частному лицу по первой закладной. Тощий, плоский нотариус, с желтым лицом,
острым клочком седых волос на
остром подбородке и красненькими глазами окуня, сообщил, что залогодатель готов приобрести дом в собственность, доплатив тысяч десять — двенадцать.
«Исполняя взятую на себя обязанность быть вашей памятью, — было написано на листе серой толстой бумаги с неровными краями
острым, но разгонистым почерком, — напоминаю вам, что вы нынче, 28-го апреля, должны быть в суде присяжных и потому не можете никак
ехать с нами и Колосовым смотреть картины, как вы, с свойственным вам легкомыслием, вчера обещали; à moins que vous ne soyez disposé à payer à la cour d’assises les 300 roubles d’amende, que vous vous refusez pour votre cheval, [если, впрочем, вы не предполагаете уплатить в окружной суд штраф в 300 рублей, которые вы жалеете истратить на покупку лошади.] зa то, что не явились во-время.
Единственное, что еще он любил и мог любить, — это была
еда и, между прочим, женщины, как
острая приправа к другим мудреным кушаньям.
Впереди плыла в воздухе ограбленная крышка гроба со смятыми венками, и, качаясь с боку на бок,
ехали верхом полицейские. Мать шла по тротуару, ей не было видно гроба в густой, тесно окружившей его толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту улицы. Сзади толпы тоже возвышались серые фигуры верховых, по бокам, держа руки на шашках, шагала пешая полиция, и всюду мелькали знакомые матери
острые глаза шпионов, внимательно щупавшие лица людей.
Тут был и Коля Собачкин на своем сером, сильном рысаке; он
ехал обок с предводительскими санями и, по-видимому, говорил нечто очень
острое, потому что пикантная предводительша хохотала и грозила ему пальчиком; тут была и томная мадам Первагина, и на запятках у ней, как дома, приютился маленький Фуксёнок; тут была и величественная баронесса фон Цанарцт, урожденная княжна Абдул-Рахметова, которой что-то напевал в уши Сережа Свайкин.
«В самом деле: если ничего
острого, а, скажем, сифилис, то почему он не
едет сюда сам?
Острый камень повернулся у меня в груди. Неизвестности уже не было, все уже было ясно для меня, я весь похолодел, и тотчас же у меня явилось решение: не видеть их обоих, бежать от них, немедленно
ехать домой…
Уже несколько дней мы
ехали «разнопряжкой». Это значило, что на каждого человека (нас было трое) давали лошадь и узенькие дровнишки. Ямщик, иногда два
ехали на таких же дровнях, отдельно. Составлялся караван, который, порой стуча и визжа полозьями по
острым камням, медленно тянулся по берегу реки под скалами.
Мне было приятно его красивое, беспечное, незлое лицо среди этой мрачной обстановки… Я вспомнил свое «возвращение» год назад, вспомнил друзей и товарищей, с которыми тогда
ехал, и почувствовал еще
острее свое одиночество…
Валентин Петрович Передеркин, молодой человек приятной наружности, одел фрачную пару и лакированные ботинки с
острыми, колючими носками, вооружился шапокляком и, едва сдерживая волнение,
поехал к княжне Вере Запискиной…
Говорили, что покойник, выйдя из дому, позвал своего мальчика, сел на дрожки и
поехал по направлению к горящей фабрике, где ему лежала дорога домой, и благополучно достиг узкого моста через крутой, глубочайший овраг, усеянный
острыми камнями. Но здесь лошадь его чего-то испугалась, взвилась на дыбы, кинулась в сторону; перила ее не удержали, и она слетела вниз и убилась, и убила и седоков.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким,
острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он
ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья и он тронулся, сопутствуемый беспорядочно-заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из-за свиты, окружавшей императоров.