Неточные совпадения
Если б так должность исполняли, как об ней твердят, всякое состояние людей
оставалось бы
при своем любочестии и было б совершенно счастливо.
При взгляде на тендер и на рельсы, под влиянием разговора с знакомым, с которым он не встречался после
своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она, то есть то, что
оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с
своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то страшное слово — о том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно
при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял в
своем воображении то, что он отвечал ему.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве.
Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать
при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок
свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о
своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся
при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»
И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности
своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять
при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств, еще
остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.
Действительно, Васин,
при всем
своем уме, может быть, ничего не смыслил в женщинах, так что целый цикл идей и явлений
оставался ему неизвестен.
У юрты встретил меня старик лет шестидесяти пяти в мундире станционного смотрителя со шпагой. Я думал, что он тут живет, но не понимал, отчего он встречает меня так торжественно, в шпаге, руку под козырек, и глаз с меня не сводит. «Вы смотритель?» — кланяясь, спросил я его. «Точно так, из дворян», — отвечал он. Я еще поклонился. Так вот отчего он
при шпаге!
Оставалось узнать, зачем он встречает меня с таким почетом: не принимает ли за кого-нибудь из
своих начальников?
Вслед за старушкой из двери залы гражданского отделения, сияя пластроном широко раскрытого жилета и самодовольным лицом, быстро вышел тот самый знаменитый адвокат, который сделал так, что старушка с цветами
осталась не
при чем, а делец, давший ему 10 тысяч рублей, получил больше 100 тысяч. Все глаза обратились на адвоката, и он чувствовал это и всей наружностью
своей как бы говорил: «не нужно никих выражений преданности», и быстро прошел мимо всех.
Старики поспорили и
остались каждый
при своем мнении.
Алеша твердо и горячо решил, что, несмотря на обещание, данное им, видеться с отцом, Хохлаковыми, братом и Катериной Ивановной, — завтра он не выйдет из монастыря совсем и
останется при старце
своем до самой кончины его.
А
при аресте, в Мокром, он именно кричал, — я это знаю, мне передавали, — что считает самым позорным делом всей
своей жизни, что, имея средства отдать половину (именно половину!) долга Катерине Ивановне и стать пред ней не вором, он все-таки не решился отдать и лучше захотел
остаться в ее глазах вором, чем расстаться с деньгами!
Так как служанкою этой она очень дорожила, то немедленно и исполнила
свой проект, отвезла ее и, сверх того,
осталась там
при ней.
Да,
при всей дикости его манеры, каждый
оставался убежден, что Рахметов поступил именно так, как благоразумнее и проще всего было поступить, и
свои страшные резкости, ужаснейшие укоризны он говорил так, что никакой рассудительный человек не мог ими обижаться, и,
при всей
своей феноменальной грубости, он был, в сущности, очень деликатен.
Конечно, вы
остались бы довольны и этим, потому что вы и не думали никогда претендовать на то, что вы мила или добра; в минуту невольной откровенности вы сами признавали, что вы человек злой и нечестный, и не считали злобы и нечестности
своей бесчестьем для себя, доказывая, что иною вы не могли быть
при обстоятельствах вашей жизни.
При этом подразумевалось бы: «Я знаю, как стал бы ты держать себя,
оставаясь: ведь так, чтобы ничем не обнаружить
своего чувства, потому что только в этом случае ты и не будешь негодяем,
оставаясь.
Если Вера Павловна возвращается усталая, обед бывает проще; она перед обедом сидит в
своей комнате, отдыхая, и обед
остается, какой был начат
при ее помощи, а докончен без нее.
Конечно, в других таких случаях Кирсанов и не подумал бы прибегать к подобному риску. Гораздо проще: увезти девушку из дому, и пусть она венчается, с кем хочет. Но тут дело запутывалось понятиями девушки и свойствами человека, которого она любила.
При своих понятиях о неразрывности жены с мужем она стала бы держаться за дрянного человека, когда бы уж и увидела, что жизнь с ним — мучение. Соединить ее с ним — хуже, чем убить. Потому и
оставалось одно средство — убить или дать возможность образумиться.
Года за полтора перед тем познакомились мы с В., это был
своего рода лев в Москве. Он воспитывался в Париже, был богат, умен, образован, остер, вольнодум, сидел в Петропавловской крепости по делу 14 декабря и был в числе выпущенных; ссылки он не испытал, но слава
оставалась при нем. Он служил и имел большую силу у генерал-губернатора. Князь Голицын любил людей с свободным образом мыслей, особенно если они его хорошо выражали по-французски. В русском языке князь был не силен.
Симоновский архимандрит Мелхиседек сам предложил место в
своем монастыре. Мелхиседек был некогда простой плотник и отчаянный раскольник, потом обратился к православию, пошел в монахи, сделался игумном и, наконец, архимандритом.
При этом он
остался плотником, то есть не потерял ни сердца, ни широких плеч, ни красного, здорового лица. Он знал Вадима и уважал его за его исторические изыскания о Москве.
Не вызванный ничем с моей стороны, он счел нужным сказать, что он не терпит, чтоб советники подавали голос или
оставались бы письменно
при своем мнении, что это задерживает дела, что если что не так, то можно переговорить, а как на мнения пойдет, то тот или другой должен выйти в отставку.
По обыкновению, Бурмакин забыл об исходной точке и ударился в сторону.
При таких условиях Милочка могла говорить что угодно,
оставаясь неприкосновенною в
своей невменяемости. Все ей заранее прощалось ради «святой простоты», которой она была олицетворением, и ежели порою молодому человеку приводилось испытывать некоторую неловкость, выслушивая ее наивные признания, то неловкость эта почти моментально утопала в превыспренностях, которыми полна была его душа.
Пирогов не только не
остался при особом мнении, но еще прибавил
свою мотивировку к знаменитым в
свое время «правилам», в которых все виды гимназических преступлений были тщательно взвешены, разнесены по рубрикам и таксированы такими-то степенями наказаний.
Вахрушка
оставался в кабаке до тех пор, пока не разнеслось, что в темной
при волости нашли трех опившихся. Да, теперь пора было и домой отправляться. Главное, чтобы достигнуть
своего законного места до возвращения Михея Зотыча. Впрочем, Вахрушка находился в самом храбром настроении, и его смущало немного только то, что для полной формы недоставало шапки.
— Ах, какой ты! Со богатых-то вы все оберете, а нам уж голенькие
остались. Только бы на ноги встать, вот главная причина. У тебя вон пароходы в башке плавают, а мы по сухому бережку с молитвой будем ходить. Только бы мало-мало в люди выбраться, чтобы перед другими не стыдно было. Надоело уж под начальством сидеть, а
при своем деле сам большой, сам маленький. Так я говорю?
По словам Ядринцева, начальник завода
при приеме каждой новой партии обыкновенно выкрикивал: «Кто хочет
оставаться, получай одежду, а кто в бега, тому незачем!» Начальство
своим авторитетом как бы узаконивало побеги, в его духе воспитывалось всё сибирское население, которое и до сих пор побег не считает грехом.
Они ограничивались только тем, что распускали среди айно сплетни про русских и хвастали, что они перережут всех русских, и стоило русским в какой-нибудь местности основать пост, как в скорости в той же местности, но только на другом берегу речки, появлялся японский пикет, и,
при всем
своем желании казаться страшными, японцы все-таки
оставались мирными и милыми людьми: посылали русским солдатам осетров, и когда те обращались к ним за неводом, то они охотно исполняли просьбу.
Первое уменьшение числа перепелок после порядочного мороза или внезапно подувшего северного ветра довольно заметно, оно случается иногда в исходе августа, а чаще в начале сентября; потом всякий день начинаешь травить перепелок каким-нибудь десятком меньше; наконец, с семидесяти и даже восьмидесяти штук сойдешь постепенно на три, на две, на одну: мне случалось несколько дней сряду
оставаться при этой последней единице, и ту достанешь, бывало, утомив порядочно
свои ноги, исходив все места, любимые перепелками осенью: широкие межи с полевым кустарником и густою наклонившеюся травою и мягкие ковылистые ложбинки в степи, проросшие сквозь ковыль какою-то особенною пушистою шелковистою травкою.
Старик поводил усами и хохотал, рассказывая с чисто хохляцким юмором соответствующий случай. Юноши краснели, но в
свою очередь не
оставались в долгу. «Если они не знают Нечипора и Хведька из такой-то деревни, зато они изучают весь народ в его общих проявлениях; они смотрят с высшей точки зрения,
при которой только и возможны выводы и широкие обобщения. Они обнимают одним взглядом далекие перспективы, тогда как старые и заматерелые в рутине практики из-за деревьев не видят всего леса».
Нет этих следов, да и не с тем писана комедия, чтобы указать их; последний акт ее мы считаем только последним мастерским штрихом, окончательно рисующим для нас натуру Большова, которая была остановлена в
своем естественном росте враждебными подавляющими обстоятельствами и
осталась равно бессильною и ничтожною как
при обстоятельствах, благоприятствовавших широкой и самобытной деятельности, так и в напасти, опять ее скрутившей.
Если, например, в продолжение десятков лет все тащили
свои деньги в ломбард и натащили туда миллиарды по четыре процента, то, уж разумеется, когда ломбарда не стало и все
остались при собственной инициативе, то большая часть этих миллионов должна была непременно погибнуть в акционерной горячке и в руках мошенников, — и это даже приличием и благонравием требовалось.
Между тем его сын, родившийся уже в законном браке, но возросший под другою фамилией и совершенно усыновленный благородным характером мужа его матери, тем не менее в
свое время умершим,
остался совершенно
при одних
своих средствах и с болезненною, страдающею, без ног, матерью в одной из отдаленных губерний; сам же в столице добывал деньги ежедневным благородным трудом от купеческих уроков и тем содержал себя сначала в гимназии, а потом слушателем полезных ему лекций, имея в виду дальнейшую цель.
Лемм, проводивший его до улицы, тотчас согласился и крепко пожал его руку; но,
оставшись один на свежем и сыром воздухе,
при только что занимавшейся заре, оглянулся, прищурился, съежился и, как виноватый, побрел в
свою комнатку. «Ich bin wohl nicht klug» (я не в
своем уме), — пробормотал он, ложась в
свою жесткую и короткую постель.
Ты и Марья Николаевна без рассказов понимаете, с какой радостью мы обнялись с Аннушкой; ее наивная сердечная веселость
при встрече удвоила отрадное чувство мое… Мы с Аннушкой толкуем о многом — она меня понимает. Пребывание мое здесь будет иметь
свой плод, как я надеюсь. Покамест она
остается, иначе невозможно: и жена того же мнения — мы не раз трактовали с нею об этом предмете, нам обоим близком.
Уже с поселения почаще буду всех навещать моими посланиями, ты и Марья будете иметь
свою очередь; прошу только не поскучать многоречием и большей частью пустословием моим. Между тем, по старой памяти, могу тебе заметить, что ты не знаешь внутренних происшествий.Поклон твой Митькову
остается при тебе по очень хорошей причине: я не могу передать его в Красноярск, где он с 1836 года. Все здешние твои знакомые тебя приветствуют…
Ульрих Райнер был теперь гораздо старше, чем
при рождении первого ребенка, и не сумасшествовал. Ребенка
при св. крещении назвали Васильем. Отец звал его Вильгельм-Роберт. Мать, лаская дитя у
своей груди, звала его Васей, а прислуга Вильгельмом Ивановичем, так как Ульрих Райнер в России именовался, для простоты речи, Иваном Ивановичем. Вскоре после похорон первого сына, в декабре 1825 года, Ульрих Райнер решительно объявил, что он ни за что не
останется в России и совсем переселится в Швейцарию.
Несколько приятелей получали письма, пришедшие на имя Райнера во время его отсутствия, распечатали их и ничего в них не нашли, хотя тем не менее все-таки
остались о нем
при своем мнении.
Мать, в
свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она
своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для
своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в
свои, ни в крестьянские, а все предоставила
своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она
своей внучке-сиротке что-нибудь
при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век
оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все платье и,
оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе на голову цветы, и
при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь
свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала
при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Все его оставили, и он не мог даже претендовать на такое забвение, а мог только удивленными глазами следить, как все спешит ликвидировать и бежать из
своего места.
Оставались только какие-то мрачные наемники, которым удалось,
при помощи ненавистных мужиков, занять по земству и мировым судам места, с которыми сопряжено кое-какое жалованье.
Прейн критически оглядел Раису Павловну и
остался ею доволен. Вечером в
своем платье «цвета медвежьего уха» она была тем, чем только может быть в счастливом случае женщина ее лет, то есть эффектна и прилична, даже чуть-чуть более.
При вечернем освещении она много выигрывала
своей статной фигурой и смелым типичным лицом с взбитыми белокурыми волосами.
Раиса Павловна успела утратить одно за другим все
свои женские достоинства,
оставшись при одном колоритном темпераменте и беспокойном, озлобленном уме, который вечно чего-то искал и не находил удовлетворения.
Папенька мой держали меня очень строго, потому что человек в юношестве больше всего всякими соблазнами, как бы сказать, обуреваем бывает, и хотя сватались за меня даже генералы, но он согласия
своего на брак мой не дал, и
осталась я после их смерти (маменька моя еще
при жизни ихней скончались) девицею.
Но Сережа совсем не того мнения. Он продолжает утверждать, que tout est a refaire и что настоящее положение вещей невыносимо. Картавя и рисуясь, он бормочет слова:"суды, земство… и эта шутовская печать!.. ах, господа, господа!"Он, видимо, всем надоел в канцелярии; и так как никто не говорит этого ему в глаза, то он
остается при убеждении, что исполняет
свой долг, и продолжает надоедать.
Тем не менее идея новых оснований для новой жизни, — идея освобождения жизни, исключительно
при помощи этих новых оснований, от мелочей, делающих ее постылою,
остается пока во всей
своей силе и продолжает волновать мыслящие умы.
Он удалился скорым шагом по направлению к
своему вагону, но слова его
остались при мне и заставили меня задуматься. За минуту перед тем я готов был похвастаться, что ловко отделался от назойливого собеседника, но теперь эта ловкость почему-то представилась мне уже сомнительною. А ну, как вместо ловкости-то я собственными руками устроил себе западню? — смутно мелькало у меня в голове.
— Значит, так и записать надо, — продолжал губернатор, крутя усы. — Так и напишите, — отнесся он строго к секретарю Экзархатову, — что все господа присутствующие
остаются при старом заключении, а господин вице-губернатор имеет представить
свое особенное мнение, и вы уж, пожалуйста, потрудитесь не замедлить, — прибавил он, обращаясь к Калиновичу, как бы желая хоть этим стеснить его.
Она подсела к мужу — и, дождавшись, что он
остался в дураках, сказала ему: «Ну, пышка, довольно! (
при слове „пышка“ Санин с изумлением глянул на нее, а она весело улыбнулась, отвечая взглядом на его взгляд и выказывая все
свои ямочки на щеках) — довольно; я вижу, ты спать хочешь; целуй ручку и отправляйся; а мы с господином Саниным побеседуем вдвоем».
Друг по какому-то давнишнему капризу ни за что не хотел лазить в речную воду, а теми обливаниями на суше, какими его угощал хозяин, он всегда
оставался недоволен — фыркал, рычал, вырывался из рук, убегал домой и даже
при всей
своей ангельской кротости иногда угрожал укусом.
— Дослушайте, пожалуйста, и дайте договорить, а там уж и делайте ваши замечания, — произнес он досадливым голосом и продолжал прежнюю
свою речь: — иначе и не разумел, но… (и Марфин
при этом поднял
свой указательный палец) все-таки желательно, чтоб в России не было ни масонов, ни энциклопедистов, а были бы только истинно-русские люди, истинно-православные, любили бы
свое отечество и
оставались бы верноподданными.