Неточные совпадения
Тушин не уехал к себе после свадьбы. Он
остался у приятеля
в городе. На другой же день он явился к Татьяне Марковне с архитектором. И всякий день они рассматривали планы, потом осматривали оба дома, сад, все службы, совещались, чертили, высчитывали, соображая радикальные переделки на
будущую весну.
Он так целиком и хотел внести эту картину-сцену
в свой проект и ею закончить роман, набросав на свои отношения с Верой таинственный полупокров: он уезжает непонятый, не оцененный ею, с презрением к любви и ко всему тому, что нагромоздили на это простое и несложное дело люди, а она
останется с жалом — не любви, а предчувствия ее
в будущем, и с сожалением об утрате, с туманными тревогами сердца, со слезами, и потом вечной, тихой тоской до замужества — с советником палаты!
Любопытно, что этот человек, столь поразивший меня с самого детства, имевший такое капитальное влияние на склад всей души моей и даже, может быть, еще надолго заразивший собою все мое
будущее, этот человек даже и теперь
в чрезвычайно многом
остается для меня совершенною загадкой.
Сегодня все перебираются с берега: работы кончены на фрегате, шкалы подняты и фок-мачту как будто зашнуровали.
В лесу нарубили деревьев, все, разумеется, красных, для
будущих каких-нибудь починок. С берега забирают баранов, уток, кур; не знаю, заберут ли дракона или он
останется на свободе доедать трупы уток.
В эту минуту обработываются главные вопросы, обусловливающие ее существование, именно о том, что ожидает колонию, то есть
останется ли она только колониею европейцев, как
оставалась под владычеством голландцев, ничего не сделавших для черных племен, и представит
в будущем незанимательный уголок европейского народонаселения, или черные, как законные дети одного отца, наравне с белыми, будут разделять завещанное и им наследие свободы, религии, цивилизации?
Хотя большинство из них, проделав несколько опытов приобретения удобств
в этой жизни посредством молитв, молебнов, свечей, и не получило их, — молитвы их
остались неисполненными, — каждый был твердо уверен, что эта неудача случайная, и что это учреждение, одобряемое учеными людьми и митрополитами, есть всё-таки учреждение очень важное и которое необходимо если не для этой, то для
будущей жизни.
Привалов кое-как отделался от непрошеной любезности Хины и
остался в буфете, дверь из которого как раз выходила на лестницу, так что можно было видеть всех, входивших
в танцевальный зал. С Хиной приходилось быть любезным, потому что она могла пригодиться
в будущем.
Кроме того, ожидал, стоя
в уголку (и все время потом
оставался стоя), молодой паренек, лет двадцати двух на вид,
в статском сюртуке, семинарист и
будущий богослов, покровительствуемый почему-то монастырем и братиею.
Лицо ее было задумчиво,
в нем яснее обыкновенного виднелся отблеск вынесенного
в прошедшем и та подозрительная робость к
будущему, то недоверие к жизни, которое всегда
остается после больших, долгих и многочисленных бедствий.
Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная история его,
в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие
в патриархальном быту славянском. Артель и сельская община, раздел прибытка и раздел полей, мирская сходка и соединение сел
в волости, управляющиеся сами собой, — все это краеугольные камни, на которых созиждется храмина нашего
будущего свободно-общинного быта. Но эти краеугольные камни — все же камни… и без западной мысли наш
будущий собор
остался бы при одном фундаменте.
Это «житие» не оканчивается с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки сына, передал свое именье незаконному сыну, прося его не забывать бедного брата и помогать ему. У Ивашевых
осталось двое детей, двое малюток без имени, двое
будущих кантонистов, посельщиков
в Сибири — без помощи, без прав, без отца и матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения взять детей к себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им имени отца; удалось и это.
Но последствия творческого духовного подъема начала XX века не могут быть истреблены, многое
осталось и будет
в будущем восстановлено.
Эти понятия были наивны и несложны, но, может быть, именно вследствие этой почти детской наивности они глубоко западали
в душу и навсегда
остались в ней, как первые семена
будущих мыслей…
В наличности не было сил для разрешения кризиса.
Оставалась надежда на
будущее, на что-то новое, что придет с этим
будущим, и прежде всего на «нового человека», которого должны выдвинуть молодые поколения.
Но
остается часть свободы для
будущего и
остается возможность веры
в будущее.
В письме к Мишле,
в котором Герцен защищает русский народ, он пишет, что прошлое русского народа темно, его настоящее ужасно,
остается вера
в будущее.
Но если
останусь я с ним… и потом
Он тайну узнает и спросит:
«Зачем не пошла ты за бедным отцом?..» —
И слово укора мне бросит?
О, лучше
в могилу мне заживо лечь,
Чем мужа лишить утешенья
И
в будущем сына презренье навлечь…
Нет, нет! не хочу я презренья!..
Скоро наш адмирал отправился домой, а мы под покровом дяди Рябинина, приехавшего сменить деда,
остались в зале, которая почти вся наполнилась вновь наехавшими нашими
будущими однокашниками с их провожатыми.
Мать,
в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие
в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их
в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни
в какие хозяйственные дела, ни
в свои, ни
в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами,
будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе
в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то
в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть
в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век
оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Озеро было полно всякой рыбы и очень крупной;
в половодье она заходила из реки Белой, а когда вода начинала убывать, то мещеряки перегораживали плетнем узкий и неглубокий проток, которым соединялось озеро с рекою, и вся рыба
оставалась до
будущей весны
в озере.
— Не знаю-с! — вмешался
в их разговор Евгений Петрович, благоговейно поднимая вверх свои глаза, уже наполнившиеся слезами. — Кланяться ли нам надо или даже ругнуть нас следует, но знаю только одно, что никто из нас, там бывших, ни жив
остаться, ни домой вернуться не думал, — а потому никто никакой награды
в жизни сей не ожидал, а если и чаял ее, так
в будущей!..
Выслушав это, князь обрубил разом. Он встал и поклонился с таким видом, что Тебенькову тоже ничего другого не
оставалось как,
в свою очередь, встать, почтительно расшаркаться и выйти из кабинета. Но оба вынесли из этого случая надлежащее для себя поучение. Князь написал на бумажке:"Франклин — иметь
в виду, как одного из главных зачинщиков и возмутителей"; Тебеньков же, воротясь домой, тоже записал:"Франклин — иметь
в виду, дабы на
будущее время избегать разговоров об нем".
Решивши таким образом насущные вопросы, он с таким апломбом пропагандировал свои «идеи», что не только Сережа и Володя, но даже и некоторые начальники уверовали
в существование этих «идей». И когда это мнение установилось прочно, то он легко достиг довольно важного второстепенного поста, где имел своих подчиненных, которым мог вполне развязно говорить:"Вот вам моя идея! вам
остается только развить ее!"Но уже и отсюда он прозревал далеко и видел
в будущем перспективу совсем иного свойства…
Лакей
остался в дверях и сонно смотрел на Тетюева тупым нахальством настоящего лакея, что опять покоробило
будущего министра. «Черт знает, что такое получается? Уж не хочет ли Прейн расстроить аудиенцию разными махинациями?» — мелькнуло
в голове Тетюева, но
в этот момент появился Прейн. Ударив себя по лбу кулаком, он проговорил...
— Вы меня отлично понимаете, mademoiselle Эмма; к чему притворяться? Мы устроились бы
в Петербурге отлично. У меня есть работа, известное обеспечение; наконец очень солидные виды на
будущее, которым вы
остались бы довольны…
На
будущий год доход увеличивается до трехсот рублей. Работал-работал, суетился-суетился, капитал растратил, труд положил, и все-таки меньше рубля
в день
осталось. Зато масло — свое, картофель — свой, живность — своя… А впрочем, ведь и это не так. По двойной бухгалтерии, и за масло и за живность деньги заплатили…
Теперь, как я слышал, между воспитанниками интернатов уже существуют более серьезные взгляды на предстоящее
будущее, но
в сороковых годах разговоры вроде приведенного выше стояли на первом плане и были единственными, возбуждавшими общий интерес, и, несомненно, они не
оставались без влияния на
будущее.
Всегда эта страна представляла собой грудь, о которую разбивались удары истории. Вынесла она и удельную поножовщину, и татарщину, и московские идеалы государственности, и петербургское просветительное озорство и закрепощение. Все выстрадала и за всем тем
осталась загадочною, не выработав самостоятельных форм общежития. А между тем самый поверхностный взгляд на карту удостоверяет, что без этих форм
в будущем предстоит только мучительное умирание…
Кроме того, имея
в виду, что питомцам его предстоит великое
будущее, он издал"Краткие правила для изобретения мероприятий и немедленного их осуществления", которые и до сих пор
остаются незаменимыми.
Вглядываясь
в жизнь, вопрошая сердце, голову, он с ужасом видел, что ни там, ни сям не
осталось ни одной мечты, ни одной розовой надежды: все уже было назади; туман рассеялся; перед ним разостлалась, как степь, голая действительность. Боже! какое необозримое пространство! какой скучный, безотрадный вид! Прошлое погибло,
будущее уничтожено, счастья нет: все химера — а живи!
Очень
остался доволен Н.И. Пастухов, задавал вопросы, касающиеся описания местностей, но когда я ему рассказал все отзывы, услышанные мною о Чуркине, и много еще других подробностей, характеризующих его как шпану и воришку, Н.И. Пастухов, уже ранее нарисовавший
в своем воображении
будущего героя по Ринальди Ринальдино, изменился
в лице, его длинные брови и волосы, каемкой окружавшие лысину, встали — признак, что он злится.
— Может быть. Но во всяком случае,
останусь ли я побежденным, или победителем, я
в тот же вечер возьму мою суму, нищенскую суму мою, оставлю все мои пожитки, все подарки ваши, все пенсионы и обещания
будущих благ и уйду пешком, чтобы кончить жизнь у купца гувернером либо умереть где-нибудь с голоду под забором. Я сказал. Alea jacta est! [Жребий брошен! (лат.)]
На его счастье, жила
в этом городе колдунья, которая на кофейной гуще
будущее отгадывала, а между прочим умела и"рассуждение"отнимать. Побежал он к ней, кричит: отымай! Видит колдунья, что дело к спеху, живым манером сыскала у него
в голове дырку и подняла клапанчик. Вдруг что-то из дырки свистнуло… шабаш!
Остался наш парень без рассуждения…
На его счастье, жила
в том городе волшебница, которая на кофейной гуще
будущее отгадывала, а между прочим умела и"рассуждение"отнимать. Побежал он к ней: отымай! Та видит, что дело к спеху, живым манером отыскала у него
в голове дырку и подняла клапанчик. Вдруг что-то оттуда свистнуло — и шабаш!
Остался наш парень без рассуждения.
Но ведь когда есть материал, его строители, то все вероятия за то, что новый дом построится лучше прежнего, а вместе с тем есть не только вероятие, но несомненность того, что старый дом завалится и задавит тех, которые
останутся в нем. Удержатся ли прежние, привычные условия жизни, уничтожатся ли они, возникнут ли совсем новые, лучшие, нужно неизбежно выходить из старых, ставших невозможными и губительными, условий нашей жизни и идти навстречу
будущего.
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос
в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил
в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин,
оставаясь христианином, идти
в суд, участвуя
в нем, осуждая людей или ища
в нем защиты силой, может или не может христианин,
оставаясь христианином, участвовать
в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин,
оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться
в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя
в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
После такого толкования слушателям не
оставалось ничего более, как оставить всякие опасения и надеяться, что не далеко то время, когда русская земля процивилизуется наконец вплотную. Вот что значит опытность старика, приобревшего, по выходе
в отставку, привычку поднимать завесу
будущего!
Как всегда бывает
в дальней дороге, на первых двух-трех станциях воображение
остается в том месте, откуда едешь, и потом вдруг, с первым утром, встреченным
в дороге, переносится к цели путешествия и там уже строит замки
будущего. Так случилось и с Олениным.
Поле
оставалось свободно за Марьей Степановной, и она, с величайшей ревностью скупая ткацкие полотна, скатерти и салфетки для
будущего приданого и заставляя семерых горничных слепить глаза за кружевными коклюшками, а трех вышивать
в пяльцах разные ненужности для Вавы, —
в то же самое время с невероятной упорностью гнала и теснила ее, как личного врага.
Она будет гордиться тем, что первая открыла во мне
будущую знаменитость, когда остальной мир
оставался еще
в возмутительном неведении.
Кроме этой любви, у меня ничего нет и не
осталось; назвать ее моим единственным сокровищем было бы недостаточно; я весь
в этой любви, эта любовь — весь я;
в ней мое
будущее, мое призвание, моя святыня, моя родина!
Так и дальше,
в будущем. Или
в опасности, например
в горячей перестрелке, когда кругом валились люди, я думал (если только думал!), что не всех перебьют, хоть один да
останется! Именно я
останусь!
В старые времена не поступали
в театр, а попадали, как попадают не
в свой вагон,
в тюрьму или под колеса поезда. А кто уж попал туда — там и
оставался. Жизнь увлекательная, работа вольная, простота и перспектива яркого
будущего, заманчивая и достижимая.
Это было на первой неделе поста, когда актеры уже уехали
в Москву заключать контракты на следующий сезон, кроме тех, которые
остались служить у Далматова на
будущую зиму.
Опять он
оставался в Париже один-одинешенек, утомленный, разбитый и безотрадно смотрящий на свое
будущее.
Человек двадцать были уже
в одних рубашках и с чегенями
в руках спускались по правому борту
в воду, которая под кормовым плечом доходила им по грудь.
Будущий дьякон был
в числе этих бурлаков, хотя Савоська и уговаривал его
остаться у поносных с бабами. Но дьякону давно уже надоели остроты и шутки над ним бурлаков, и он скрепя сердце залез
в воду вместе с другими.
Если вы хотите жениться на
будущей неделе, то и не думайте о службе;
в противном случае
оставайтесь женихом до окончания войны.
Сестра моя и брат, оба меня моложе,
остались в Симбирской губернии,
в богатом селе Чуфарове, у двоюродной тетки моего отца, от которой
в будущем ожидали мы наследства; но
в настоящее время она не помогала моему отцу ни одной копейкой и заставляла его с семейством терпеть нередко нужду: даже взаймы не давала ни одного рубля.
Пока
в духане происходил богословский разговор, Лаевский ехал домой и вспоминал, как жутко ему было ехать на рассвете, когда дорога, скалы и горы были мокры и темны и неизвестное
будущее представлялось страшным, как пропасть, у которой не видно дна, а теперь дождевые капли, висевшие на траве и на камнях, сверкали от солнца, как алмазы, природа радостно улыбалась и страшное
будущее оставалось позади.
На другой же день после похорон дядя Егор, который, по всему было видно, приехал из Сибири не с пустыми руками (деньги на похороны дал он и Давыдова спасителя наградил щедро), но который о своем тамошнем житье-бытье ничего не рассказывал и никаких своих планов на
будущее не сообщал, — дядя Егор внезапно объявил моему отцу, что не намерен
остаться в Рязани, а уезжает
в Москву вместе с сыном.