Неточные совпадения
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой стороны, слишком занятый
своими мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно
оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он не мог иначе.
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность мужа ничего не
оставила на ее долю, или оттого, что она принадлежала, по самому сложению
своему, к тому философическому разряду людей, которые, имея и чувства, и
мысли, и ум, живут как-то вполовину, на жизнь глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!
Когда Карл Иваныч
оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на
свои маленькие ноги, слезы немного унялись, но мрачные
мысли о выдуманном сне не
оставляли меня.
Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал
свои мысли,
свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие.
Хотелось, чтоб ее речь, монотонная — точно осенний дождь, перестала звучать, но Варвара украшалась словами еще минут двадцать, и Самгин не поймал среди них ни одной
мысли, которая не была бы знакома ему. Наконец она ушла,
оставив на столе носовой платок, от которого исходил запах едких духов, а он отправился в кабинет разбирать книги, единственное богатство
свое.
Там был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти
своей тогдашней подруги или
оставить для себя заметку и воспоминание в старости о молодой
своей любви, а может быть, у него уже тогда бродила
мысль о романе, о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной повести из собственной жизни.
Никакой искренней
своей мысли не высказала она, не обнаружила желания, кроме одного, которое высказала категорически, — это быть свободной, то есть чтобы ее
оставляли самой себе, не замечали за ней, забыли бы о ее существовании.
Иногда в ее голове мелькала
мысль, не
оставить ли Маврушу в покое, как это уж и было допущено на первых порах по водворении последней в господской усадьбе; но она зашла уж так далеко в
своих угрозах, что отступить было неудобно.
Если должно его хвалить за то, что не возбранял опорочивать
свои решения, находить в поведении его недостатки и таковые порицания издавать в печати, но похулим его за то, что на свободе в изъяснении
мыслей он
оставил узду.
С таковыми
мыслями поехал приятель мой к
своему месту. Сколь же много удивился я, узнав от него, что он
оставил службу и намерен жить всегда в отставке.
Варвара Павловна тотчас, с покорностью ребенка, подошла к ней и присела на небольшой табурет у ее ног. Марья Дмитриевна позвала ее для того, чтобы
оставить, хотя на мгновенье,
свою дочь наедине с Паншиным: она все еще втайне надеялась, что она опомнится. Кроме того, ей в голову пришла
мысль, которую ей непременно захотелось тотчас высказать.
Впрочем, эти
свои бабьи
мысли Марья
оставила про себя до встречи с милым дружком, которому рассказывала все, что делалось в доме.
Такого рода глубокий след
оставила в моей душе
мысль о пожертвовании
своего чувства в пользу счастья Маши, которое она могла найти только в супружестве с Васильем.
Он ходил по комнате, взмахивая рукой перед
своим лицом, и как бы рубил что-то в воздухе, отсекал от самого себя. Мать смотрела на него с грустью и тревогой, чувствуя, что в нем надломилось что-то, больно ему. Темные, опасные
мысли об убийстве
оставили ее: «Если убил не Весовщиков, никто из товарищей Павла не мог сделать этого», — думала она. Павел, опустив голову, слушал хохла, а тот настойчиво и сильно говорил...
Мысль о побеге не
оставляла его. Несколько раз он пытался ее осуществить и дня на два, на три скрывался из дома. Но исчезновений его не замечали, а только не давали разрешенья настоящим образом
оставить дом. Старик отец заявил, что сын у него непутный, а он, при старости, отвечать за исправную уплату повинностей не может. Разумеется, если б Гришка не был «несуразный», то мог бы настоять на
своем; но жалобы «несуразного» разве есть резон выслушивать? В кутузку его — вот и решенье готово.
Конечно, нечто отчаянное в его
мыслях, вероятно, смягчило для него на первый раз всю силу того страшного ощущения внезапного одиночества, в котором он вдруг очутился, едва лишь
оставил Stasie [Настасью (фр.).] и
свое двадцатилетнее нагретое место.
Между тем князь продолжал скакать и уже далеко
оставил за собою холопей. Он положил на
мысль еще до рассвета достичь деревни, где ожидала его подстава, а оттуда перевезть Елену в
свою рязанскую вотчину. Но не проскакал князь и пяти верст, как увидел, что сбился с дороги.
Много, дорого стоило вспыльчивой молодой женщине, привыкшей к полновластному господству в доме
своего отца, переносить дерзкие оскорбления от «подлого холопа!» Но она так любила отца, находила такое счастие в том, чтобы ходить за ним, покоить его, облегчать, по возможности, его страдальческое положение, что
мысль оставить умирающего старика в полную зависимость негодяя Калмыка и других слуг долго не входила ей в голову.
Какая это ужасная
мысль, что мир управляется именно покойниками, которые заставляют нас жить определенным образом,
оставляют нам
свои правила морали,
свои стремления, чувства,
мысли и даже покрой платья.
Так в самом деле, ты причуды все
оставил,
Которыми гордится свет,
И в прежний путь шаги
свои направил!..
Мысль превосходная… ты должен быть поэт,
И, сверх того, по всем приметам, гений,
Теснит тебя домашний круг,
Дай руку, милый друг,
Ты наш.
Анна Петровна. Жила я с тобою пять лет, томилась и болела от
мысли, что изменила
своей вере, но любила тебя и не
оставляла ни на одну минуту… Ты был моим кумиром… И что же? Все это время ты обманывал меня самым наглым образом…
— Да, недурно бы это было! — согласился и князь, сохраняя
свой задумчивый и рассеянный вид; его все еще не
оставляла мысль о припадках Елены. В Останкине они прежде всего проехали в слободку и наняли там очень хорошенькую дачку для Елены. Князь хотел было сразу же отдать хозяину все деньги.
Будучи вынужден, по неприятностям,
оставить службу и проживая в
своей чухломской усадьбе, я имел возможность много о сем предмете рассуждать и даже меняться
мыслями с некоторыми уважаемыми соседями, и все мы пришли к заключению: Токевиль прав.
Вино и брага приметно распоряжали их словами и
мыслями; они приметно позволяли себе больше вольностей, чем обыкновенно, и женщины были приметно снисходительней; но
оставим буйную молодежь и послушаем об чем говорили воинственные пришельцы с седобородыми старшинами? — отгадать не трудно!.. они требовали выдачи господ; а крестьяне утверждали и клялись, что господа скрылись, бежали; увы! к несчастию казаки были об них слишком хорошего мнения! они не хотели даже слышать этого, и урядник уже поднимал
свою толстую плеть над головою старосты, и его товарищи уж произносили слово пытка; между тем некоторые из них отправились на барский двор и вскоре возвратились, таща приказчика на аркане.
Но порою, и всё чаще, Артамоновым овладевала усталость, он вспоминал
свои детские годы, деревню, спокойную, чистую речку Рать, широкие дали, простую жизнь мужиков. Тогда он чувствовал, что его схватили и вертят невидимые, цепкие руки, целодневный шум, наполняя голову, не
оставлял в ней места никаким иным
мыслям, кроме тех, которые внушались делом, курчавый дым фабричной трубы темнил всё вокруг унынием и скукой.
Оставшись один, я попробовал работать; работа не шла. Я достал с полки книгу и начал читать. Слова и
мысли проходили через мою голову, не
оставляя следа. Я напрягал
свое внимание всеми силами и все-таки не мог одолеть нескольких страниц.
— Бог с вами! — отвечала она, — если б я была меньше счастлива, я бы, кажется, заплакала от вашего неверия, от ваших упреков. Впрочем, вы меня навели на
мысль и задали мне долгую думу; но я подумаю после, а теперь признаюсь вам, что правду вы говорите. Да! я как-то сама не
своя; я как-то вся в ожидании и чувствую все как-то слишком легко. Да полноте,
оставим про чувства!..
Но даже если мы
оставим в стороне это обстоятельство, то и тогда нельзя не видеть, что образ
мыслей и воззрений императрицы не мог не иметь сильного влияния на дух журнала, издававшегося одним из приближенных к ней лиц и которого большую часть она сама наполняла
своими литературными трудами.
Он
мыслил так: не придумал ли и теперь какой-нибудь дедушка
оставить своему внуку подарок, заключив его в рамку фамильного портрета?
— Да, — заговорил он, как будто продолжая
свои мысли. — Всем нам, а особенно вам, женщинам, надо прожить самим весь вздор жизни, для того чтобы вернуться к самой жизни; а другому верить нельзя. Ты еще далеко не прожила тогда этот прелестный и милый вздор, на который я любовался в тебе; и я
оставлял тебя выживать его и чувствовал, что не имел права стеснять тебя, хотя для меня уже давно прошло время.
Савелий был
своим человеком в злобинском доме, почти родным, и
мысль о том, что его нужно
оставить, казалась ему несбыточной и дикой.
Ее сильно беспокоило, что она, хозяйка,
оставила гостей; и вспоминала она, как за обедом ее муж Петр Дмитрич и ее дядя Николай Николаич спорили о суде присяжных, о печати и о женском образовании; муж по обыкновению спорил для того, чтобы щегольнуть перед гостями
своим консерватизмом, а главное — чтобы не соглашаться с дядей, которого он не любил; дядя же противоречил ему и придирался к каждому его слову для того, чтобы показать обедающим, что он, дядя, несмотря на
свои 59 лет, сохранил еще в себе юношескую свежесть духа и свободу
мысли.
Ни одной мелочи в
своей жизни не
оставил я неисследованной. Я проследил всю
свою жизнь. К каждому
своему шагу, к каждой
своей мысли, слову я прилагал мерку безумия, и она подходила к каждому слову, к каждой
мысли. Оказалось, и это было самым удивительным, что и до этой ночи мне уже приходила
мысль: уж не сумасшедший ли я действительно? Но я как-то отделывался от этой
мысли, забывал о ней.
Он
оставил Византию — Рим, разрушаемый Алариком, страшил его; он не знал, что там нашел бы зародыш исполнения
своей мысли, — и удалился в пустыню Фиваидскую.
— Хорошо говорила ты, Авдотья Марковна, — нежно целуя ее, молвила Аграфена Петровна. — Жаль, что этот Самоквасов помешал договорить тебе
мысли свои. Хорошие
мысли, Дунюшка, добрые!.. Будешь людям мила, будешь Богу угодна; коль всегда такой себя соблюдешь, Бог не
оставит, счастья пошлет.
Когда же один раз Зиновий Прокофьевич, увлеченный
своим молодоумием, обнаружил весьма неприличную и грубую
мысль, что Семен Иванович, вероятно, таит и откладывает в
свой сундук, чтоб
оставить потомкам, то все, кто тут ни были около, принуждены были в столбняк стать от необыкновенных последствий выходки Зиновья Прокофьевича.
Дверь неба открыта для тебя ровно настолько, насколько тебе нужно. Освободись от забот и тревог и направь
свою душу на духовное. Пусть твои поступки будут руководимы тобою, а не событиями. Не будь из тех, цель поступков которых — награда. Будь внимателен, совершай
свой долг,
оставь мысль о последствиях, так чтобы тебе было всё равно, кончится ли дело приятно или неприятно для тебя.
— Благодару!.. благодару! — напирал он на советника с
своим польским акцентом. — Особливо за то, что не забыли замолвить словечко о награждении за труды службы и усердие. Это, знаете, и генералу должно понравиться. Прекрасная речь! Высокая речь!.. И чувство, и стиль, и
мысль, и все эдакое!.. Вы, пожалуйста, дайте мне ее списать для себя: в назидание будущим детям, потомкам моим
оставлю!.. Благодару! благодару вам!
Володя хотел, было, идти жаловаться к старшему офицеру, но тотчас же
оставил эту
мысль. К чему поднимать историю и жаловаться? Он еще с корпуса имел отвращение к «фискальству» и всяким жалобам. Нет, он лучше в кают-компании при всех выскажет Первушину всю гнусность его поведения. Этак будет лучше; пусть он знает, что даром ему пакости не пройдут. Ему теперь нельзя будет прибегать к уловкам и заметать хвостом
свои фокусы.
Будь он ангел, будь человек плоти и крови, все равно — со смирением и любовью преклонилась бы она перед ним, и скажи ей то существо хоть одно слово привета, без малейшего сожаленья
оставила бы она дом отца и его богатство, с радостью и весельем устремилась бы к неведомому,
мыслями и помышленьями отдалась бы ему и всю жизнь была бы его безответной рабой и верной ученицей, слила бы с ним
свою непорочную жизнь…
— Углубись в себя, Дунюшка, помни, какое время для души твоей наступает, — говорила ей перед уходом Марья Ивановна. — Отложи обо всем попечение, только о Боге да о
своей душе размышляй… Близишься к светозарному источнику благодати святого духа — вся земля, весь мир да будет скверной в глазах твоих и всех твоих помышленьях. Без сожаленья
оставь житейские
мысли, забудь все, что было, — новая жизнь для тебя наступает… Всем пренебрегай, все презирай, возненавидь все мирское. Помни — оно от врага… Молись!!.
Молви, друг, Андрею-то Александрычу, по осени не
оставил бы
своих убогих богомольцев — прислал бы яблочков на мочку, сколько Господь ему на
мысли положит, да и вишенок-то в уксусе пожаловал бы бочоночек-другой.
— Как это, однако, глупо, что я
оставила незапертою дверь за этим болваном! — подумала Бодростина, и хотя не струсив, однако немного покраснев от
мысли, что во время дремоты к ней очень легко мог забраться вор или даже дерзкий грабитель, который, будучи теперь захвачен ею на месте преступления, может ни за что ни про что пырнуть ее ножом и дать всей судьбе ее такое заключение, никого она сама никак не выводила ни из
своего прошлого, ни из настоящего.
Нечего было делать, я
оставил нечистые
мысли до более благоприятного случая, помирился со
своей неудачей и, что называется, махнул рукой.
Тяжелые эти
мысли ее и соображения не разогнал, а только рассеял на минуту
своими представлениями в вагоне Висленев, и зато, как только он ушел,
оставив ее одну в нумере берлинской гостиницы, все они снова повисли пред нею в воздухе и качались скучно и безотвязно.
Эта
мысль не
оставляла Милицы, пока она разглядывала нежданных гостей, заставляя несказанно волноваться девушку. Ведь Игорь мог сюда вернуться каждую минуту и тогда бедному мальчику не миновать плена. И при одной только
мысли о такой участи для
своего верного товарища, сердце Милицы обливалось кровью. Было еще тяжелее оттого, что ей не представлялось никакой возможности предотвратить опасность.
С
мыслью, не придет ли еще беглец искать у него убежища, он приказал дворчанам
своим лечь спать (второпях забыл сказать, чтобы привязали собаку), а сам отворил калитку с улицы и
оставил незапертыми двери в сенях.
Потом она вспомнила мать… Ей известно было, что государыня посылала наведаться о цыганке Мариуле: говорили, что бедной лучше, что она уж не кусается… Сердце Мариорицы облилось кровью при этой
мысли. Чем же помочь?.. Фатализм увлек и мать в бездну, где суждено было пасть дочери. Никто уж не поможет, кроме бога. Его и молит со слезами Мариорица облегчить участь несчастной, столько ее любившей. Запиской, которую
оставляет при письме к государыне, завещает Мариуле все
свое добро.
Надо вам сказать, за несколько дней перед тем мы говорили с ним об унтер-офицере Азовского мушкетерского полка Старичкове, который в аустерлицком деле спас на себе знамя полка. Умирая, он передал его
своему товарищу. Эта
мысль пришла ему теперь в голову, но, подумав немного, он ее
оставил.
Расставшись с семейством скотника, Луиза
оставила в его хижине благодетельные следы
своего посещения. Не видав Густава, она сделала бы то же из великодушия, из сожаления к несчастным; теперь благотворила, может быть, по влечению другого чувства; может быть, присоединилась к этому и
мысль, что дары ее смешаются вместе с дарами Густава, как сливались в эти минуты их сердца. Спутник ее, смотря на радость добрых людей и слушая рассказы о благородных поступках Густава, был восхищен до седьмого неба.