Неточные совпадения
Девятнадцати лет познакомилась с одним семинаристом, он ввел ее в
кружок народников, а сам увлекся марксизмом, был арестован, сослан и умер по дороге в ссылку,
оставив ее с ребенком.
— Нет, — резко сказала она. — То есть — да, сочувствовала, когда не видела ее революционного смысла. Выселить зажиточных из деревни — это значит обессилить деревню и
оставить хуторян такими же беззащитными, как помещиков. — Откинулась на спинку кресла и, сняв очки, укоризненно покачала головою, глядя на Самгина темными глазами в
кружках воспаленных век.
Усатый поляк исчез,
оставив виолончель у рояля. Спивак играл фугу Баха; взглянув на вошедших темными
кружками стекол, он покашлял и сказал...
Возы
оставили на дороге; а сами сели все в
кружок впереди куреня и закурили люльки.
Штрафы были такие: в 2 часа ночи — 30 копеек, в 2 часа 30 минут — 90 копеек, то есть удвоенная сумма плюс основная, в 3 часа — 2 рубля 10 копеек, в 3 часа 30 минут — 4 рубля 50 копеек, в 4 часа — 9 рублей 30 копеек, в 5 часов — 18 рублей 60 копеек, а затем
Кружок в 6 часов утра закрывался, и игроки должны были
оставлять помещение, но нередко игра продолжалась и днем, и снова до вечера…
Теперь волей-неволей, повинуясь неодолимым обстоятельствам, встречаемым на пути нашей хроники, мы должны
оставить на время и старогородского протопопа и предводителя и познакомиться совершенно с другим
кружком того же города.
Увар Иванович лежал на своей постели. Рубашка без ворота, с крупной запонкой, охватывала его полную шею и расходилась широкими, свободными складками на его почти женской груди,
оставляя на виду большой кипарисовый крест и ладанку. Легкое одеяло покрывало его пространные члены. Свечка тускло горела на ночном столике, возле
кружки с квасом, а в ногах Увара Ивановича, на постели, сидел, подгорюнившись, Шубин.
Оказались старые сослуживцы и знакомые по Московскому артистическому
кружку — и я дома. Песоцкий взял тетрадку, возвращенную Никольским, и, указывая мне, вычеркнул всю сцену первого акта и значительно сократил сцену во втором акте,
оставив только самую эффектную суть. Суфлер повторил вымарки в писаной пьесе и передал мне роль, которой осталось странички полторы только во втором акте. Ремарка такая: Роллер вбегает без шляпы, в одной рубахе, изорванной в клочья, везде сквозит тело, на шее — веревочная петля.
Вероятно, это скульптурное произведение было первой работой начинающего любителя и казалось грубо исполненным из окаменелых кусков ноздреватой губки, но красный камзол, горностаевая мантия, золотая корона и высоко поднятая
кружка со стекающей вниз белой пеной не
оставляли никакого сомнения, что перед посетителем — сам великий патрон пивоварения.
Он поминутно обегал весь
кружок, обступивший Шумкова, и так как был мал, то становился на цыпочки, хватал за пуговицу встречного и поперечного, то есть из тех, кого имел право хватать, и все говорил, что он знает, отчего это все, что это не то чтобы простое, а довольно важное дело, что так
оставить нельзя; потом опять становился на цыпочки, нашептывал на ухо слушателю, опять кивал раза два головою и снова перебегал далее.
Большинство же учеников хотело азов, а так как азами зачастую некому было заниматься, потому что нынче тот, а завтра этот
кружок оставались без учителя, то вскоре недовольство стало проникать в среду учащихся; за недовольством следовало охлаждение, ученики
оставляли школу — и школа умирала естественною смертью.
В уютной гостиной этого дома собирался тесный
кружок наших старых знакомцев, живших своею особою, удаленною от света жизнью и настолько замкнуто, что даже любопытный петербургский «свет», после тщетных попыток проникнуть в их мир,
оставил их в покое и как бы забыл о их существовании.
Приезд этой странной парочки расстроил было семейный
кружок, так хорошо сладившийся, и
оставил в нем по себе неприятное впечатление.
Ко времени нашего рассказа, театральный
кружок под управление Анны Аркадьевны Львенко второй год существовал в Москве, и театр
кружка успешно конкурировал с казенной сценой,
оставляя последнюю за флагом.
«Ведь нельзя же обеим оставаться в безбрачном состоянии», думала Настасья Александровна и старалась, не расстраивая этой привязанности, смягчать ее временной разлукой: то
оставляла одну или другую погостить на несколько дней в Приречье и у добрых соседей, где были девицы сходных с ними лет, то стала вывозить в губернский приреченский свет, собирала у себя
кружок разного пола и возраста, где было полное раздолье всяким играм и увеселениям.
Слава о почти чудодейственном лечении матери Агнии облетела всю Москву и ежедневно множество недужных приходили искать у нее облегчения, не
оставляя, конечно, труда целительницы без посильного вознаграждения. Последнего, впрочем, мать Агния не брала лично. Деньги больными опускались в прибитую у дверей кельи
кружку, а из нее, по желанию самой Агнии, поступали в общие монастырские суммы. В общую монастырскую кладовую отправлялись и приношения натурою: крупа, мука, масло, рыба и прочее.