Неточные совпадения
Рассуждения эти напоминали Нехлюдову полученный им раз ответ от маленького мальчика, шедшего из школы. Нехлюдов спросил мальчика, выучился ли он складывать. «Выучился», отвечал мальчик. «Ну, сложи: лапа». — «Какая лапа — собачья»? с хитрым лицом ответил мальчик. Точно такие же ответы в виде вопросов находил Нехлюдов в научных
книгах на свой один
основной вопрос.
Мне иногда думается, что эту
книгу я мог бы назвать «Мечта и действительность», потому что этим определяется что-то
основное для меня и для моей жизни,
основной ее конфликт, конфликт с миром, связанный с большой силой воображения, вызыванием образа мира иного.
Из философских
книг этого периода особенное значение я придаю
книге «О назначении человека» и «О рабстве и свободе человека», в которой некоторые
основные мои мысли выражены с наибольшей остротой.
Все это связано для меня с
основной философской проблемой времени, о которой я более всего писал в
книге «Я и мир объектов».
Основную свою интуицию о человеке, о нужде Бога в творческом акте человека я выразил в самой значительной
книге своего прошлого «Смысл творчества.
Книга была посвящена
основной теме моей жизни и моей мысли — теме о человеке и его творческом призвании.
Но если бы Лосский строил сознательно онтологическую гносеологию, он не впал бы в тот гносеологический оптимизм, который составляет
основной дефект его
книги, он дал бы верное освещение проблемы лжи в восприятии мира и познании мира, что составляет для него главный камень преткновения.
Да простит мне читатель интуитивно-афористическую форму изложения, преобладающую в этой
книге. Но форма эта не случайно явилась и не выдумана, форма эта внутренне неизбежна, она вытекает из
основного устремления духа и не может быть иной. Для меня вера есть знание, самое высшее и самое истинное знание, и странно было бы требовать, чтобы я дискурсивно и доказательно обосновывал и оправдывал свою веру, т. е. подчинял ее низшему и менее достоверному знанию.
— Я согласен, что
основная идея автора верна, — говорил он мне в лихорадке, — но ведь тем ужаснее! Та же наша идея, именно наша; мы, мы первые насадили ее, возрастили, приготовили, — да и что бы они могли сказать сами нового, после нас! Но, боже, как всё это выражено, искажено, исковеркано! — восклицал он, стуча пальцами по
книге. — К таким ли выводам мы устремлялись? Кто может узнать тут первоначальную мысль?
Чтение
книги Милля не увлекало меня, скоро
основные положения экономики показались очень знакомыми мне, я усвоил их непосредственно, они были написаны на коже моей, и мне показалось, что не стоило писать толстую
книгу трудными словами о том, что совершенно ясно для всякого, кто тратит силы свои ради благополучия и уюта «чужого дяди».
Г-н Тегоборский говорит в
книге, недавно вышедшей в Париже и посвященной императору Николаю, что эта система раздела земель кажется ему неблагоприятною для земледелия (как будто ее цель — успехи земледелия!), но, впрочем, прибавляет: «Трудно устранить эти неудобства, потому что эта система делений связана с устройством наших общин, до которого коснуться было бы опасно: оно построено на ее
основной мысли об единстве общины и о праве каждого члена на часть общинного владения, соразмерную его силам, поэтому оно поддерживает общинный дух, этот надежный оплот общественного порядка.
Общее содержание отрицательного богословия, развиваемого преимущественно в первой и отчасти во второй
книге «De divisione naturae»,
основного трактата Эриугены, последний определяет так: в нем выясняется, что «Бога Ничто из всего, что существует и чего не существует, не выражает в Его сущности, что и сам Он совершенно не знает, что Он есть, ибо Он никоим образом не может быть определяем по величине или свойству, ибо ничто не подходит к Нему и сам Он ничем не постигается, и что сам Он в том, что существует и не существует, собственно говоря, не выражается в самом себе, — род незнания, превосходящий всякое знание и понимание»***.
Если перевести этот
основной и элементарный факт религиозного сознания на язык религиозной философии, мы тотчас же увидим, что перед нами явно противоречивое сочетание понятий, приводящее к антиномии [Проблема антиномизма в мышлении наиболее радикально поставлена в
книге свящ.
Во всяком случае, последние события нас не заставили ни в чем существенном пересмотреть или изменить
основные линии мировоззрения, верований, устремлений, отразившихся в этой
книге, они даже придали им еще большую определенность и трагический пафос.
Это вполне очевидно, если мы сопоставим крайние полюсы: напр, натурализм разных оттенков, который воообще слеп к злу в мире и видит в нем случайность, недоразумение или заблуждение (таков же и новейший гуманизм с его теориями прогресса: социализмом, анархизмом, позитивизмом [О «Теориях прогресса» см. статью С. Н. Булгакова «
Основные проблемы теории прогресса» в его
книге «От марксизма к идеализму» (СПб., 1903).]), и антикосмизм, который слеп к добру в мире и видит в нем только злую майю (буддийский аскетизм, философский пессимизм).
Темнело. Сменили второй самовар. В маленькие окна тянуло из сада росистою свежестью и запахом спелых вишен. Токарев взял со стола продолговатую серенькую книжку и стал просматривать. Это были протоколы недавнего ганноверского съезда немецкой социал-демократической партии [Съезд состоялся в Ганновере в 1899 году и осудил Э. Бернштейна, автора
книги «Проблемы социализма» (1898), в которой ревизуются
основные положения марксизма.].
Это один из
основных мотивов его
книги «Наши разногласия».
Это не есть, как думают многие, взгляд на жизнь, выработанный материалистической наукой и философией нашего времени; наука и философия нашего времени довели только это воззрение до последних его пределов, при которых очевиднее, чем прежде, стало несоответствие этого взгляда
основным требованиям природы человеческой; но это давнишний, первобытный взгляд людей, стоящих на низшей ступени развития: он выражен и у Китайцев, и у Буддистов, и у Евреев, и в
книге Иова, и в изречении: «земля еси и в землю пойдеши».
Это
основная мысль моей
книги.