Неточные совпадения
Основную свою интуицию о человеке, о нужде Бога в творческом акте человека я выразил в самой значительной
книге своего прошлого «Смысл творчества.
Из философских
книг этого периода особенное значение я придаю
книге «О назначении человека» и «О рабстве и свободе человека», в которой некоторые
основные мои мысли выражены с наибольшей остротой.
Все это связано для меня с
основной философской проблемой времени, о которой я более всего писал в
книге «Я и мир объектов».
Мне иногда думается, что эту
книгу я мог бы назвать «Мечта и действительность», потому что этим определяется что-то
основное для меня и для моей жизни,
основной ее конфликт, конфликт с миром, связанный с большой силой воображения, вызыванием образа мира иного.
Его метод — чисто описательный, чисто научный, а не философский [
Основная книга Р. Штейнера «Die Geheimwissenschaft im Umriss» написана как популярный учебник об иных планах бытия, построена по типу описательного естествознания.
Неточные совпадения
Рассуждения эти напоминали Нехлюдову полученный им раз ответ от маленького мальчика, шедшего из школы. Нехлюдов спросил мальчика, выучился ли он складывать. «Выучился», отвечал мальчик. «Ну, сложи: лапа». — «Какая лапа — собачья»? с хитрым лицом ответил мальчик. Точно такие же ответы в виде вопросов находил Нехлюдов в научных
книгах на свой один
основной вопрос.
Книга была посвящена
основной теме моей жизни и моей мысли — теме о человеке и его творческом призвании.
Но если бы Лосский строил сознательно онтологическую гносеологию, он не впал бы в тот гносеологический оптимизм, который составляет
основной дефект его
книги, он дал бы верное освещение проблемы лжи в восприятии мира и познании мира, что составляет для него главный камень преткновения.
Да простит мне читатель интуитивно-афористическую форму изложения, преобладающую в этой
книге. Но форма эта не случайно явилась и не выдумана, форма эта внутренне неизбежна, она вытекает из
основного устремления духа и не может быть иной. Для меня вера есть знание, самое высшее и самое истинное знание, и странно было бы требовать, чтобы я дискурсивно и доказательно обосновывал и оправдывал свою веру, т. е. подчинял ее низшему и менее достоверному знанию.
— Я согласен, что
основная идея автора верна, — говорил он мне в лихорадке, — но ведь тем ужаснее! Та же наша идея, именно наша; мы, мы первые насадили ее, возрастили, приготовили, — да и что бы они могли сказать сами нового, после нас! Но, боже, как всё это выражено, искажено, исковеркано! — восклицал он, стуча пальцами по
книге. — К таким ли выводам мы устремлялись? Кто может узнать тут первоначальную мысль?