Мы все знаем и не можем не знать, если бы даже мы никогда и не слыхали и не читали ясно выраженной этой мысли и никогда сами не выражали ее, мы, всосав это носящееся в христианском воздухе сознание, — все, всем сердцем знаем и не можем не знать ту
основную истину христианского учения, ту, что мы все сыны одного отца, все, где бы мы ни жили и на каком бы языке ни говорили, — все братья и подлежим только одному закону любви, общим отцом нашим вложенному в наши сердца.
Здоровою частью своей души Ницше интуитивно чуял ту
основную истину, которою живо все живое, — истину о глубокой, неисчерпаемой самоценности жизни, не нуждающейся ни в каком «оправдании». Но чтобы человек познал эту истину, нужны известные предусловия, нужна почва, которая бы питала ее. Это подсказала Ницше больная, упадочная часть его души, слишком ясно и болезненно чувствовавшая отсутствие этой почвы.
Неточные совпадения
Гоголь и Достоевский давали весьма обильное количество фактов, химически сродных
основной черте характера Самгина, — он это хорошо чувствовал, и это тоже было приятно. Уродливость быта и капризная разнузданность психики объясняли Самгину его раздор с действительностью, а мучительные поиски героями Достоевского непоколебимой
истины и внутренней свободы, снова приподнимая его, выводили в сторону из толпы обыкновенных людей, сближая его с беспокойными героями Достоевского.
— Ты пойми прежде всего вот что:
основная цель всякой науки — твердо установить ряд простейших, удобопонятных и утешительных
истин. Вот.
Соловьева, в
основном ошибочном и не соединимом со свободой, есть доля несомненной
истины.
Основное его сочинение — «О заблуждениях и о
истине» — было напечатано в 1785 году.]: «Des erreurs et de la verite» [«О заблуждениях и
истине» (франц.).].
«Очистим чувствия и узрим» — этими словами христианского песнопения можно выразить
основную мысль платонизма:
истина открывается только любви, эротическому безумию, экстазу.
Правда, нравственная воля называется у Канта «практическим разумом», для которого установляется свой особый канон, причем этот «разум» постулирует
основные религиозные
истины: бытие Бога, свободу воли и личное бессмертие, но каким бы именем мы ни называли веру, ее существо от этого не изменится: ЕСИ произносит только она, постулаты же лишь постулируют, но сами по себе бессильны утверждать бытие Божие, это составляет, конечно, дело веры.
Но по поводу
истин, возвещаемых в этих мифах, и в связи с ними Платон еще и философствовал, и эти-то куски его του διαλέγεσθαι [Букв.: ученая беседа, диалог (греч.) —
основной жанр философских сочинений Платона.] и составили ту сокровищницу платонизма, которую все более научается ценить и наше время.
Основное различие между откровением и язычеством, что касается богопознания, заключается в чистоте и беспримесности
истины, которая свойственна лишь Откровению.
Не таковы ли почти все
основные догматы христианства, и недаром их с таким презрением и негодованием отвергают те, кто рассудочную проверку считают высшим и единственным критерием религиозной
истины: пример налицо — Л. Толстой.
Внешняя принудительность
истин веры не отвечала бы
основным требованиям религиозного сознания, и достоинству чтущего нашу свободу Божества не соответствовало бы насиловать нашу личность, хотя бы даже логическим принуждением или насилием знания.
Истина эта стала достоянием человечества, и если человечество не возвращается назад в своих побочных знаниях механики, алгебры, астрономии, тем более в
основном и главном знании определения своей жизни оно не может итти назад.
В
основной книге Каббалы, «Зохаре», и у Бёме в «Mysterium magnum» (толковании на первую книгу Моисея) снимаются с Библии оковы ограниченности и подавленности ветхого сознания человечества и приоткрывается
истина о космическом человеке.
Все остановились ошеломленные, уничтоженные открывшейся перед ними картиной.
Основная часть легенды, таким образом, оказалась
истиной. Беседка служила действительно тюрьмой-могилой для двух человеческих существ.
Но как ни странно кажется мне ослепление людей, верящих в необходимость, неизбежность насилия, как ни неотразимо очевидна для меня неизбежность непротивления, не разумные доводы убеждают меня и могут неотразимо убедить людей в
истине непротивления, убеждает только сознание человеком своей духовности,
основное выражение которого есть любовь. Любовь же, истинная любовь, составляющая сущность души человека, та любовь, которая открыта учением Христа, исключает возможность мысли о каком бы то ни было насилии.
Основная марксистская
истина, которую провозглашали первые русские марксисты в своих боях с народниками, та
истина, что России предстоит еще пройти через эпоху капиталистического промышленного развития, что буржуазии предстоит еще у нас политически и экономически прогрессивная роль, что не может быть скачка в социалистическое царство из во всех отношениях отсталого старого русского царства, была основательно забыта социал-демократами еще в 1905 году.
Она хочет политически устроить человеческое общество так, как будто
Истины не существовало бы, это
основное предположение чистой демократии.
Не говоря уже о том, что было что-то недостойное в самой той форме, в которой была выражена эта мысль, о том, что рядом с глубочайшими, по своему значению,
истинами проповеди, точно примечание к статье свода законов, стояло это странное исключение из общего правила, самое исключение это противоречило
основной мысли.