Он убедительно доказал, что весь гнев Степана Михайловича упадет на родную бабушку Бактееву, которая тоже по своей
опасной болезни, хотя ей теперь, благодаря бога, лучше, имела достаточную причину не испрашивать согласия Степана Михайловича, зная, что он не скоро бы дал его, хотя конечно бы со временем согласился; что мешкать ей было нельзя, потому что она, как говорится, на ладан дышала и тяжело было бы ей умирать, не пристроив своей родной внучки, круглой сироты, потому что не только двоюродный, но и родной брат не может заменить родной бабушки.
Девственный Бенни был для этого самый плохой компанион: он не любил и даже не выносил вида никаких оргий, сам почти ничего не пил, в играх никаких не участвовал, легких отношений к женщинам со стороны порядочных людей даже не допускал, а сам и вовсе не знал плотского греха и считал этот грех большим преступлением нравственности (Артур Бенни был девственник, — это известно многим близко знавшим его лицам и между прочим одному уважаемому и ныне весьма известному петербургскому врачу, г-ну Т-му, пользовавшему Бенни от тяжких и
опасных болезней, причина которых лежала в его девственности, боровшейся с пламенным темпераментом его пылкой, почти жгучей натуры).
Неточные совпадения
— Чему же тут радоваться? Это
болезнь, и
опасная.
По приходе в Англию забылись и страшные, и
опасные минуты, головная и зубная боли прошли, благодаря неожиданно хорошей для тамошнего климата погоде, и мы, прожив там два месяца, пустились далее. Я забыл и думать о своем намерении воротиться, хотя адмирал, узнав о моей
болезни, соглашался было отпустить меня. Вперед, дальше манило новое. Там, в заманчивой дали, было тепло и ревматизмы неведомы.
Аркаша Шкарин заболел не
опасной, но все-таки венерической
болезнью, и он стал на целых три месяца предметом поклонения всего старшего возраста (тогда еще не было рот).
Елена забралась с ногами на скамейку, положила локти на буковые перила и, угнездив между ними голову, закрыла глаза. Моряк вдруг стал в ее глазах ничуть не
опасным, а смешным и жалким трусом. Ей вспомнились какие-то глупые куплеты о пароходном капитане, которые пел ее брат, студент Аркадий — «сумасшедший студент», как его звали в семье. Там что-то говорилось о даме, плывшей на пароходе в Одессу, о внезапно поднявшейся буре и морской
болезни.
В то же время полетели доносы на Передонова к попечителю учебного округа. Из округа прислали запрос директору. Хрипач сослался на свои прежние донесения и прибавил, что дальнейшее пребывание Передонова в гимназии становится положительно
опасным, так как его душевная
болезнь заметно прогрессирует.
Последняя поездка Алексея Степаныча к отцу и к матери, его внезапная, как сами вы сказывали,
опасная продолжительная
болезнь в деревне и перемена, когда он воротился, показали мне, что родители его не желают иметь меня невесткой.
— Ну будьте уверены, что если еще самим вам только кажется, что вы нездоровы, так
болезнь не очень
опасная. Что же такое вы чувствуете?
Галчиха. Дурно, говорит, самая
болезнь опасная. (Утирает слезы.) Часу, говорит, не проживет.
Как только
болезнь сделалась
опасною, любимцы Петра пришли в ужас, уже предвидя владычество Софии и ожидая ссылки и казни; более близкие к Петру лица, Лефорт, князь Борис Алексеевич Голицын, Апраксин, Плещеев, «на всякий случай запаслись лошадьми, в намерении бежать из Москвы» (Устрялов, том II, стр. 144).
— У тебя, тетка, а также у твоих ребят «дурная боль».
Опасная, страшная
болезнь. Вам всем сейчас же нужно начинать лечиться и лечиться долго.
После внимательных расспросов и осмотров Высоцкий сказал, что ничего еще нет
опасного и даже важного, но может быть и то и другое, если
болезнь будет запущена.
Николай (усмехаясь). Несколько иначе. Социализм очень
опасное явление. И в стране, где нет самостоятельной, так сказать, расовой философии, где все хватают со стороны и на лету, там он должен найти для себя почву… Мы люди крайностей… вот наша
болезнь.
Нередко тут схватывают они
опасную простуду, или другую
болезнь, или какое-нибудь увечье, и с этим остаются на всю жизнь.
Башкин.
Болезнь, говорит,
опасная.
Вот что, напр., говорит такой авторитетный специалист по данному предмету, как уже упомянутый нами Нейсер: «Я, не колеблясь, заявляю, что по своим последствиям гоноррея есть
болезнь несравненно более
опасная (ungleich schlimmere), чем сифилис, и думаю, что в этом со мною согласятся особенно все гинекологи» [Prof. Al. Neisser.
«Имеборчество, — писал П. А. Флоренский, — само по себе есть прямое доказательство не простоты и не здравости разума — симптом
опасной душевной
болезни, близкой к неврастении и истерии, — особого функционального расстройства нервной системы» (Флоренский П. А. Соч.
— Нет, нет! В госпиталь отправлять не надо. Зачем? Ведь, бывает, тиф переносят на ногах, это
болезнь вовсе не такая
опасная… Да и тиф ли еще это?
Василий Федорович лежал на постели в повалуше, ему очень нездоровилось. Никогда еще в жизни своей не хворал он сильно, и потому настоящая
болезнь, вдруг его свалившая, не таила
опасных признаков. Одр, может быть смертный, и будущность — вот великие темы, которые представлялись самородному красноречию нашего странника-витии.
— Это
болезнь, которую часто даже врачи смешивают с дизентерией, а между тем это менее
опасное расстройство желудка, не сопровождающееся повышением температуры, что наблюдается всегда при дизентерии…
— Точно так-с… Графиня приезжала сама за доктором, и он ездил туда лечить ее дочь от
опасной грудной
болезни…
Он был еще слаб, но уже в полном сознании. От него не укрылась та заботливая внимательность, которою окружила его Зоя Никитишна, а Ольга Николаевна, кроме того, с восторгом передавала ему почти ежедневно о самопожертвовании Зои, недосыпавшей ночей и недоедавшей куска за время
опасного периода его
болезни.
Мы назвали смерть императрицы внезапною, так как, хотя последние годы своего царствования она была почти всегда больна, но о возможном
опасном исходе ее
болезни не было ни слухов, ни толков. За эти последние четыре года выдвинулся, так называемый, молодой двор. Он сильно занимал внимание иностранных дипломатов, которые предугадывали, что готовится крупная историческая драма.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над
болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление тому, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать
опасные средства.