Неточные совпадения
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я
не так, как иной городничий, которому ни
до чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному
оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
Таким образом
оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти
до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки
не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Стало быть, все дело заключалось в недоразумении, и это
оказывается тем достовернее, что глуповцы даже и
до сего дня
не могут разъяснить значение слова"академия", хотя его-то именно и напечатал Бородавкин крупным шрифтом (см. в полном собрании прокламаций № 1089).
«Сестрица! знаешь ли, беда!»
На корабле Мышь Мыши говорила:
«Ведь
оказалась течь: внизу у нас вода
Чуть
не хватила
До самого мне рыла».
Вожеватов. Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб
не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят,
не довез
до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после
оказался совсем
не иностранец, а шулер.
«Юноша
оказался… неглупым! Осторожен. Приятная ошибка. Надобно помочь ему, пусть учится. Будет скромным, исполнительным чиновником, учителем или чем-нибудь в этом роде. В тридцать — тридцать пять лет женится, расчетливо наплодит людей,
не больше тройки. И
до смерти будет служить, безропотно, как Анфимьевна…»
Лидия вернулась с прогулки незаметно, а когда сели ужинать,
оказалось, что она уже спит. И на другой день с утра
до вечера она все как-то беспокойно мелькала, отвечая на вопросы Веры Петровны
не очень вежливо и так, как будто она хотела поспорить.
Среднего роста, он был
не толст, но кости у него широкие и одет он во все толстое. Руки тяжелые, неловкие, они прятались в карманы, под стол, как бы стыдясь широты и волосатости кистей.
Оказалось, что он изъездил всю Россию от Астрахани
до Архангельска и от Иркутска
до Одессы, бывал на Кавказе, в Финляндии.
— Странный,
не правда ли? — воскликнула Лидия, снова оживляясь.
Оказалось, что Диомидов — сирота, подкидыш;
до девяти лет он воспитывался старой девой, сестрой учителя истории, потом она умерла, учитель спился и тоже через два года помер, а Диомидова взял в ученики себе резчик по дереву, работавший иконостасы. Проработав у него пять лет, Диомидов перешел к его брату, бутафору, холостяку и пьянице, с ним и живет.
Он дал себе слово объяснить, при первом удобном случае, окончательно вопрос,
не о том, что такое Марфенька: это было слишком очевидно, а что из нее будет, — и потом уже поступить в отношении к ней, смотря по тому, что
окажется после объяснения. Способна ли она к дальнейшему развитию или уже дошла
до своих геркулесовых столпов?
К тому же и
не находил ничего в обществе людей, как ни старался, а я старался; по крайней мере все мои однолетки, все мои товарищи, все
до одного,
оказывались ниже меня мыслями; я
не помню ни единого исключения.
Этот вызов человека, сухого и гордого, ко мне высокомерного и небрежного и который
до сих пор, родив меня и бросив в люди,
не только
не знал меня вовсе, но даже в этом никогда
не раскаивался (кто знает, может быть, о самом существовании моем имел понятие смутное и неточное, так как
оказалось потом, что и деньги
не он платил за содержание мое в Москве, а другие), вызов этого человека, говорю я, так вдруг обо мне вспомнившего и удостоившего собственноручным письмом, — этот вызов, прельстив меня, решил мою участь.
Ламберт, как
оказалось, жил очень далеко, в Косом переулке, у Летнего сада, впрочем все в тех же нумерах; но тогда, когда я бежал от него, я
до того
не заметил дороги и расстояния, что, получив, дня четыре тому назад, его адрес от Лизы, даже удивился и почти
не поверил, что он там живет.
— Андрей Петрович, — прервала она с горькой усмешкой, — Андрей Петрович на мой прямой вопрос ответил мне тогда честным словом, что никогда
не имел ни малейших намерений на Катерину Николаевну, чему я вполне и поверила, делая шаг мой; а между тем
оказалось, что он спокоен лишь
до первого известия о каком-нибудь господине Бьоринге.
Но сознание этой массы должно быть поднято
до этого мирового сознания, а
не до того рабски-обособленного сознания, для которого все мировое
оказывается внешним и навязанным.
Этот новый факт
оказался совершенною неожиданностью для всех, никто про него
до сих пор
не знал во всем городе, даже в монастыре, даже
не знал Митя.
Все знали тоже, что дело это получило всероссийскую огласку, но все-таки
не представляли себе, что оно
до такой уже жгучей,
до такой раздражительной степени потрясло всех и каждого, да и
не у нас только, а повсеместно, как
оказалось это на самом суде в этот день.
Но таким образом опять получился факт, что всего за три, за четыре часа
до некоторого приключения, о котором будет мною говорено ниже, у Мити
не было ни копейки денег, и он за десять рублей заложил любимую вещь, тогда как вдруг, через три часа,
оказались в руках его тысячи…
Затем Федор Павлович уже весь день претерпевал лишь несчастие за несчастием: обед сготовила Марфа Игнатьевна, и суп сравнительно с приготовлением Смердякова вышел «словно помои», а курица
оказалась до того пересушенною, что и прожевать ее
не было никакой возможности.
Конечно, у Грушеньки были деньги, но в Мите на этот счет вдруг
оказалась страшная гордость: он хотел увезти ее сам и начать с ней новую жизнь на свои средства, а
не на ее; он вообразить даже
не мог, что возьмет у нее ее деньги, и страдал от этой мысли
до мучительного отвращения.
Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики
оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то
не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца
до необходимости, для их же пользы, поколотить их.
Я
не стал расспрашивать моего верного спутника, зачем он
не повез меня прямо в те места, и в тот же день мы добрались
до матушкина хуторка, существования которого я, признаться сказать, и
не подозревал
до тех пор. При этом хуторке
оказался флигелек, очень ветхий, но нежилой и потому чистый; я провел в нем довольно спокойную ночь.
Выбравшись на берег, первое, что мы сделали, — разложили костер. Надо было обсушиться. Кто-то подал мысль, что следует согреть чай и поесть. Начали искать мешок с продовольствием, но его
не оказалось.
Не досчитались также одной винтовки. Нечего делать, мы закусили тем, что было у каждого в кармане, и пошли дальше. Удэгейцы говорили, что к вечеру мы дойдем
до фанзы Сехозегоуза. Та м в амбаре они надеялись найти мороженую рыбу.
Расстояние от Мулумбе
до реки Каимбе
не более 6 км, но на этот переход мы употребили почти целый день — болото
оказалось зыбучим.
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж,
не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же
не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и
не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей дочери счастья, — с одной стороны, а с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен
до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего
оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца,
не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения видеться с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится, стало быть, тогда она будет в состоянии видеться с дочерью,
не огорчаясь.
В начале зимы его перевезли в Лефортовский гошпиталь;
оказалось, что в больнице
не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться
не стоило: нашелся какой-то отгороженный угол без печи, — положили больного в эту южную веранду и поставили к нему часового. Какова была температура зимой в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью
до того изнемог от стужи, что пошел в коридор погреться к печи, прося Сатина
не говорить об этом дежурному.
Так все и сделалось. Дня за три
до зимнего Николы привезли из Москвы колокол, а с ним вместе явился и Сатир. Он
не только с успехом выполнил возложенное на него поручение, но, за уплатой заводчику, на руках у него
оказалась даже остача.
Года четыре,
до самой смерти отца, водил Николай Абрамыч жену за полком; и как ни злонравна была сама по себе Анфиса Порфирьевна, но тут она впервые узнала,
до чего может доходить настоящая человеческая свирепость. Муж ее
оказался не истязателем, а палачом в полном смысле этого слова. С утра пьяный и разъяренный, он способен был убить, засечь, зарыть ее живою в могилу.
Я
оказался в большом затруднении, так как лица приснившейся мне девочки я совсем
не видел… Я мог вспомнить только часть щеки и маленькое розовое ухо, прятавшееся в кроличий воротник. И тем
не менее я чувствовал
до осязательности ясно, что она была
не такая, как только что виденная девочка, и
не «шустрая», как ее младшая сестра.
Я чувствовал себя
до такой степени невинным, что даже
не испугался.
Оказалось, однако, что я был уже виновен.
Я, как и брат, расхохотался над бедным Тутсом, обратив на себя внимание прохожих.
Оказалось, что провидение, руководству которого я вручал свои беспечные шаги на довольно людных улицах, привело меня почти к концу пути. Впереди виднелась Киевская улица, где была библиотека. А я в увлечении отдельными сценами еще далеко
не дошел
до тех «грядущих годов», когда мистер Домби должен вспомнить свою жестокость к дочери…
Пожарная команда
оказалась в неисправности, как и следует быть пожарной команде, — прогресс еще
не дошел
до нее.
Винокуренный завод интересовал Галактиона и без этих указаний. Главное затруднение при выяснении дела заключалось в том, что завод принадлежал Бубнову наполовину с Евграфом Огибениным, давно уже пользовавшимся невменяемостью своего компаньона и ловко хоронившим концы. Потом
оказалось, что и сам хитроумный Штофф тоже был тут при чем-то и потому усиленно юлил перед Галактионом. Все-таки свой человек и, в случае чего,
не продаст. Завод был небольшой, но давал солидные средства
до сих пор.
— Арестанты, особенно кандальные, любят подавать всякие вздорные прошения. Когда я был назначен сюда и в первый раз обходил тюрьму, то мне было подано
до 50 прошений; я принял, но объявил просителям, что те из них, прошения которых
окажутся не заслуживающими внимания, будут наказаны. Только два прошения
оказались уважительными, остальные же — чепухой. Я велел высечь 48 человек. Затем в другой раз 25, потом всё меньше и меньше, и теперь уже просьб мне
не подают. Я отучил их.
Кулички-воробьи прилетают довольно поздно, во второй половине апреля, и
оказываются предпочтительно по голым, плоским,
не заросшим травою грязным берегам прудов; впрочем, попадаются иногда по краям весенних луж. Они всегда появляются небольшими стайками и бегают довольно кучно, держатся весною
не долее двух педель и потом пропадают
до исхода июля или начала августа.
Предполагая, что
не могли же все вальдшнепы улететь в одну ночь, я бросился с хорошею собакою обыскивать все родники и ключи, которые
не замерзли и
не были занесены снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя целый день, я
не нашел ни одного; только подходя уже к дому, в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая собака вальдшнепа, которого я и убил: он
оказался хворым и
до последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Надобно прибавить еще одну общую черту к голубиной характеристике: все изъявления их чувств
до такой степени мягки, кротки и робки, что даже любовь к детям, при угрожающей им очевидной опасности,
не оказывается никакими стремительными, смелыми порывами.
Высаживанье это производится таким образом: весною, как только
окажутся проталины, из клетки, где куропатки провели зиму, разбирают самцов и самок в отдельные коробки, наблюдая, чтобы в них входил воздух и чтобы в тесноте куропатки
не задохлись; потом едут в избранное для высиживанья место, для чего лучше выбирать мелкий кустарник, где бы впоследствии было удобно стрелять, преимущественно в озимом поле, потому что там
не пасут стад и
не ездят туда для пашни крестьяне, обыкновенно пускающие своих лошадей, во время полдневного отдыха, в близлежащий кустарник; в ржаное поле вообще никто почти
до жатвы
не ходит и
не мешает высаженным куропаткам выводиться.
Все эти беседы, эти споры, эта волна кипучих молодых запросов, надежд, ожиданий и мнений, — все это нахлынуло на слепого неожиданно и бурно. Сначала он прислушивался к ним с выражением восторженного изумления, но вскоре он
не мог
не заметить, что эта живая волна катится мимо него, что ей
до него нет дела. К нему
не обращались с вопросами, у него
не спрашивали мнений, и скоро
оказалось, что он стоит особняком, в каком-то грустном уединении, тем более грустном, чем шумнее была теперь жизнь усадьбы.
Погода нас недолго баловала, и вскоре небо стало заволакиваться тучами. Подвигались мы теперь медленно. На западных склонах Сихотэ-Алиня снега
оказались гораздо глубже, чем в бассейне рек Тумнина. Собаки тонули в них, что в значительной степени затрудняло наше передвижение. К вечеру мы вышли на какую-то речку, ширина ее была
не более 6–8 метров. Если это Хунгари, значит, мы попали в самое верховье ее и, значит, путь наш
до Амура будет длинный и долгий.
— И натурально! — с педантским упорством отгрызался Лебедев. — Да и кроме всего, католический монах уже по самой натуре своей повадлив и любопытен, и его слишком легко заманить в лес или в какое-нибудь укромное место и там поступить с ним по вышесказанному, — но я все-таки
не оспариваю, что количество съеденных лиц
оказалось чрезвычайное, даже
до невоздержности.
До светских же взрослых людей, как
оказалось, он с этою целью никогда
не дотрогивался.
Если же
до половины четвертого их здесь
не окажется, — значит, в Павловск с поездом отправились, на дачу к генеральше Епанчиной-с, и уж там, значит, и откушают-с».
Оказалось, что особенные сведения о Рогожине мог сообщить Птицын, который бился с ним по его делам чуть
не до девяти часов вечера.
Мысль о деньгах засела в голове Кишкина еще на Мутяшке, когда он обдумал весь план, как освободиться от своих компаньонов, а главное, от Кожина, которому необходимо было заплатить деньги в первую голову. С этой мыслью Кишкин ехал
до самой Фотьянки, перебирая в уме всех знакомых, у кого можно было бы перехватить на такой случай. Таких знакомых
не оказалось, кроме все того же секретаря Ильи Федотыча.
«Почему, говорит, докажите мне это по вычислениям?» — а чтобы вычислить это, надо знать дифференциалы и интегралы; архитектор этого, разумеется,
не сумел сделать, а Александр Иваныч взял лист бумаги и вычислил ему;
оказалось, что свод выдержит, и действительно
до сих пор стоит, как литой.
Тот по-прежнему принял его в кабинете, но
оказалось, что полковник обедает
не в пять, а в шесть часов, и таким образом
до обеда оставался еще добрый час.
Пробовали мы его в свою компанию залучить, однако пользы
не оказалось никакой; первое дело, что отец отпускал ему самую малую сумму, всего тысяч десять на серебро в год, и, следовательно, денег у него в наличности
не бывало; второе дело, что хотя он заемные письма и с охотою давал, но уплаты по ним приходилось ждать
до смерти отца, а это в нашем быту
не расчет; третье дело, чести в нем совсем
не было никакой: другой, если ткнуть ему кулаком в рожу или назвать при всех подлецом, так из кожи вылезет, чтобы достать деньги и заплатить, а этот ничего, только смеется.
Между тем для Дмитрия Борисыча питие чая составляло действительную пытку. Во-первых, он пил его стоя; во-вторых, чай действительно
оказывался самый горячий, а продлить эту операцию значило бы сневежничать перед его высокородием, потому что если их высокородие и припускают, так сказать, к своей высокой особе, то это еще
не значит, чтоб позволительно было утомлять их зрение исполнением обязанностей,
до дел службы
не относящихся.
По вечерам открылись занятия, собиралось
до пяти-шести учеников. Ценою непрошеных кульков, напоминавших о подкупе, Анна Петровна совсем лишилась свободного времени. Ни почитать, ни готовиться к занятиям следующего дня — некогда. К довершению ученики
оказались тупы, требовали усиленного труда. Зато доносов на нее
не было, и Дрозд, имевший частые сношения с городом, каждый месяц исправно привозил ей из управы жалованье. Сам староста, по окончании церковной службы, поздравлял ее с праздником и хвалил.