Неточные совпадения
Но вспомнив, что
ожидает ее одну дома, если она не примет никакого решения, вспомнив этот
страшный для нее и в воспоминании жест, когда она взялась обеими руками за волосы, она простилась и уехала.
— Хорошо, — сказала она и, как только человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала из него. Она высвободила письмо и стала читать с конца. «Я сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое
страшное несчастие, какого она не
ожидала.
Кредитки произвели, казалось, на штабс-капитана
страшное впечатление: он вздрогнул, но сначала как бы от одного удивления: ничего подобного ему и не мерещилось, и такого исхода он не
ожидал вовсе.
Все
ожидали облегчения в судьбе осужденных, — коронация была на дворе. Даже мой отец, несмотря на свою осторожность и на свой скептицизм, говорил, что смертный приговор не будет приведен в действие, что все это делается для того, чтоб поразить умы. Но он, как и все другие, плохо знал юного монарха. Николай уехал из Петербурга и, не въезжая в Москву, остановился в Петровском дворце… Жители Москвы едва верили своим глазам, читая в «Московских ведомостях»
страшную новость 14 июля.
Видя его раздражение, можно было
ожидать, что статья будет не из самых умеренных, но он превзошел наши ожидания, его «Vive l'Empereur!» [«Да здравствует император!» (фр.)] был дифирамб иронии — иронии ядовитой,
страшной.
Канцелярия была без всякого сравнения хуже тюрьмы. Не матерьяльная работа была велика, а удушающий, как в собачьем гроте, воздух этой затхлой среды и
страшная, глупая потеря времени, вот что делало канцелярию невыносимой. Аленицын меня не теснил, он был даже вежливее, чем я
ожидал, он учился в казанской гимназии и в силу этого имел уважение к кандидату Московского университета.
Закрыв
страшную пропасть императорской мантией с пчелами, мещане-генералы, мещане-министры, мещане-банкиры кутят, наживают миллионы, теряют миллионы,
ожидая Каменного гостя ликвидации…
Она с отчаянием говорит, что, едучи к мужу, не обманывала себя и
ожидала только худого, но действительность оказалась
страшнее всяких ожиданий.
— Она мало что говорила неумно, но она подло говорила: для нее становой пристав и писатель — одно и то же. Эта госпожа, должно быть,
страшная консерваторша; но, впрочем, что же и
ожидать от жены какого-нибудь господина генерала; но главное — Вихров, Вихров тут меня удивляет, что он в ней нашел! — воскликнула Юлия, забыв от волнения даже сохранить поверенную тайну.
Сочинение это произвело, как и надо
ожидать,
страшное действие… Инспектор-учитель показал его директору; тот — жене; жена велела выгнать Павла из гимназии. Директор, очень добрый в сущности человек, поручил это исполнить зятю. Тот, собрав совет учителей и бледный, с дрожащими руками, прочел ареопагу [Ареопаг — высший уголовный суд в древних Афинах, в котором заседали высшие сановники.] злокачественное сочинение; учителя, которые были помоложе, потупили головы, а отец Никита произнес, хохоча себе под нос...
Решительно не отдавая себе отчета, где и зачем он был, юнкер стал на место и с невольно сдержанным дыханием и холодной дрожью, пробегавшей по спине, бессознательно смотрел вперед в темную даль,
ожидая чего-то
страшного.
Отец его Алексей и Вяземский не были столько счастливы. Их, вместе с разбойником Коршуном, взвели на сруб, где
ожидали их
страшные снаряды. В то же время старого мельника потащили на костер и приковали к столбу.
Ирландцы взяли Падди в середину и сомкнулись тревожно, как стадо при виде медведя. Все они глядели на этого огромного человека,
ожидая чего-то
страшного, тем более, что Дыма тоже стоял перепуганный и бледный…
Полторацкий никак не
ожидал видеть таким этого
страшного горца.
Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с
страшными усилиями все с такими трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное,
ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им.
Так просто и странно. Он
ожидал большого рассказа, чего-то
страшного, а она рассказала кратко, нехотя, хмуря брови и брезгливо шмыгая носом. Ему хотелось спросить любила ли она мужа, счастливо ли жила, вообще хотелось, чтобы она сказала ещё что-то о себе, о своём сердце, — он не посмел и спросил...
Она очень хорошо знала, какая грозная туча взмыла бы от жалобы братца и каких
страшных последствий могла она
ожидать.
Она никак не
ожидала таких
страшных последствий, очень раскаивалась в том, что сказала свекру о проклятых крысах, и очень искренне сожалела об Александре Степановне.
Вдруг над самой головой его с
страшным, оглушительным треском разломалось небо; он нагнулся и притаил дыхание,
ожидая, когда на его затылок и спину посыпятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно-едкий свет. Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало и издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки.
— Да, Таня, я погиб. Все прежнее, все дорогое, все, чем я доселе жил, погибло для меня; все разрушено, все порвано, и я не знаю, что меня
ожидает впереди. Ты сейчас мне сказала, что я разлюбил тебя… Нет, Таня, я не разлюбил тебя, но другое,
страшное, неотразимое чувство налетело, нахлынуло на меня. Я противился, пока мог.
Марья Николаевна, по женскому такту, никому об этой встрече не сказала, она думала: пусть Ольга Федотовна сделает как думает. Бабушке ровно ничего не было известно: она только замечала, что Ольга Федотовна очень оживлена и деятельна и даже три раза на неделе просилась со двора, но княгиня не приписывала это ничему особенному и ни в чем не стесняла бедную девушку, которую невдалеке
ожидало такое
страшное горе. Княгиня только беспокоилась: как ей открыть, что богослов никогда ее мужем не будет.
Я никак не
ожидал, чтобы я мог сказать такие
страшные, грубые слова, и удивляюсь тому, что они могли выскочить из меня.
— Да, да, вы очень несчастны! — вздохнула Марья Константиновна, едва удерживаясь, чтобы не заплакать. — И вас
ожидает в будущем
страшное горе! Одинокая старость, болезни, а потом ответ на
Страшном судилище… Ужасно, ужасно! Теперь сама судьба протягивает вам руку помощи, а вы неразумно отстраняете ее. Венчайтесь, скорее венчайтесь!
Тихон встал, подошёл к двери и вывалился из неё во тьму. Артамонов, раздавленный волнением, голодом, усталостью, видел, как сквозь три полосы масляного света в саду промельнуло широкое, чёрное. Он закрыл глаза,
ожидая теперь чего-то окончательно
страшного.
Он накупил себе книг, записался во все возможные библиотеки и начал слушать лекции; но все пошло не так, как он
ожидал: на лекциях ему была
страшная скука; записывать слова профессора он не мог; попробовал читать дома руководства, источники, но это оказалось еще скучнее.
И каково же было его удивление, когда он услышал, что Юлия, которую он
ожидал увидеть в
страшной истерике или по крайней мере в слезах, вскоре же после его ухода уехала, и уехала к Санич, то есть к французу, а после того прислала записку к горничной, чтобы та привезла ей все вещи!
Катерина Архиповна была в сильном беспокойстве и
страшном ожесточении против мужа, который, вместо того чтобы по ее приказанию отдать Хозарову письмо и разведать аккуратнее, как тот живет, есть ли у него состояние, какой у него чин, — не только ничего этого не сделал, но даже и сам куда-то пропал. Ощущаемое ею беспокойство тем было сильнее, что и Мари, знавшая, куда и зачем послан папенька,
ожидала его возвращения с большим нетерпением и даже всю ночь, бедненькая, не спала и заснула только к утру.
Никаких собак нельзя было пускать на Сганареля. Ясно было, что при его
страшном вооружении бревном он мог победить все великое множество псов без малейшего для себя вреда. А медведь, вертя свое бревно и сам за ним поворачиваясь, прямо подавался к лесу, и смерть его
ожидала только здесь, у секрета, в котором сидели Ферапонт и без промаха стрелявший Флегонт.
Вот что первое должно было ударить прямо в очи «надменной фигуре», о которой уже досужие языки довели до Солигалича самые
страшные вести… Чего было
ожидать доброго?
Князь Янтарный. Я так и
ожидал это найти, ваше сиятельство, но, к великому моему удивлению, встретил в экспедиции Владимира Иваныча крайний беспорядок,
страшные упущения.
Последовало непродолжительное молчание, во время которого лицо графа бледнело больше и больше. Вдруг
страшный удар в голову ошеломил Лухнова. Он упал на диван, стараясь захватить деньги — и закричал таким пронзительно-отчаянным голосом, которого никак нельзя было
ожидать от его всегда спокойной и всегда представительной фигуры. Турбин собрал лежащие на столе остальные деньги, оттолкнул слугу, который вбежал было на помощь барину, и скорыми шагами вышел из комнаты.
Лёнька чувствовал, что дед сидит неподвижно, но ему казалось, что он должен пропасть, уйти куда-то и оставить его тут одного. Он, незаметно для себя, понемногу придвигался к деду и, когда коснулся его локтем, вздрогнул,
ожидая чего-то
страшного…
Какую барыню? Кто убил? Но Илья не дал ответа на эти вопросы… Роль второго вестника выпала на долю человека, которого не
ожидали и появлением которого были страшно поражены. Были поразительны и нежданное появление и вид этого человека… Когда граф увидел его и вспомнил, что Ольга гуляет в лесу, то у него замерло сердце и подогнулись от
страшного предчувствия ноги.
И ушел. Васильев лег на кровать и, спрятав голову под подушку, стал плакать от боли, и чем обильней лились слезы, тем ужаснее становилась душевная боль. Когда потемнело, он вспомнил о той мучительной ночи, которая
ожидает его, и
страшное отчаяние овладело им. Он быстро оделся, выбежал из номера и, оставив свою дверь настежь, без всякой надобности и цели вышел на улицу. Не спрашивая себя, куда идти, он быстро пошел по Садовой улице.
Граф Казимир Нарцисович и не
ожидал, какое
страшное дело заставят совершить его под угрозой разоблачения его самозванства.
Прибежали все один за другим, бледные, дрожащие,
ожидая чего-то
страшного от такого незапного распоряжения.
Успокоившись с этой стороны, она с нетерпением мстительной женщины стала
ожидать момента, когда представится случай так или иначе хотя бы начать осуществление улыбавшегося ей плана
страшной мести князю, княжне и Якову Потаповичу.
С трепетом
ожидала она коротких с ним свиданий в самом отдаленном месте «старого парка», на «скамейке старого князя», между вечерним чаем и ужином. Там, на этом «проклятом месте», развивал он перед нею свои
страшные планы, там предавалась она первым восторгам любви.
Но того, что случилось в один прекрасный день, когда он сидел в столовой с Дарьей Николаевной и держал на руках моток шерсти, которую последняя усердно сматывала на клубок, Глеб Алексеевич положительно не
ожидал. Среди царившей в доме тишины оба они услыхали
страшный грохот въехавшего и остановившегося у крыльца экипажа.
Он не мог, да, кроме того, надо сознаться прямо, боялся начать расспросы, хотя мысль, что она у него, значит, несомненно, любит его, должна бы, казалось, придать ему бодрости, но он, как все в первый раз горячо и истинно любящие люди, не верил своему счастью, продолжая волноваться, беспокоиться,
ожидая, вопреки доводам рассудка, что вот-вот это счастье исчезнет для него, как чудное мимолетное видение, как сладкий сон, сменяющийся так часто тяжелым,
страшным пробуждением.
Обе выходки Фебуфиса, как и следовало
ожидать, не прошли даром: первая оскорбила правительство его страны, и Фебуфису нельзя было возвратиться на родину, а вторая подняла против него
страшную бурю в самом Риме и угрожала художнику наемным убийством.
Все были неумолимо серьезны, и никто не смеялся над попом, но каждую минуту он с трепетом
ожидал взрыва какого-то
страшного сатанинского хохота и боялся оборачиваться к людям спиною.