Неточные совпадения
Наконец хмель и утомленье
стали одолевать крепкие головы.
Он лениво поискал: какая
статья «Уложения о наказаниях» карает этот «мирской» поступок?
Статьи — не нашел, да и думать о ней не хотелось,
одолевали другие мысли...
— Так и умрешь, не выговорив это слово, — продолжал он, вздохнув. —
Одолеваю я вас болтовней моей? — спросил он, но ответа не
стал ждать. — Стар, а в старости разговор — единственное нам утешение, говоришь, как будто встряхиваешь в душе пыль пережитого. Да и редко удается искренно поболтать, невнимательные мы друг друга слушатели…
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту,
стало обидно похоже на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто
одолевали флюсы.
Наступили удивительные дни. Все
стало необыкновенно приятно, и необыкновенно приятен был сам себе лирически взволнованный человек Клим Самгин. Его
одолевало желание говорить с людями как-то по-новому мягко, ласково. Даже с Татьяной Гогиной, антипатичной ему, он не мог уже держаться недружелюбно. Вот она сидит у постели Варвары, положив ногу на ногу, покачивая ногой, и задорным голосом говорит о Суслове...
— Здоровье плохо, Андрей, — сказал он, — одышка
одолевает. Ячмени опять пошли, то на том, то на другом глазу, и ноги
стали отекать. А иногда заспишься ночью, вдруг точно ударит кто-нибудь по голове или по спине, так что вскочишь…
Ты постепенно и методической практикой
одолеваешь свою волю, начиная с самых смешных и мелких вещей, а кончаешь совершенным одолением воли своей и
становишься свободным».
«Зачем ему секретарь? — в страхе думал я, — он пишет лучше всяких секретарей: зачем я здесь? Я — лишний!» Мне
стало жутко. Но это было только начало страха. Это опасение я кое-как
одолел мыслью, что если адмиралу не недостает уменья, то недостанет времени самому писать бумаги, вести всю корреспонденцию и излагать на бумагу переговоры с японцами.
— Ну, это ты уж напрасно говоришь, — строго проговорила Марья Степановна. — Не подумал… Это твои родовые иконы; деды и прадеды им молились. Очень уж вы нынче умны
стали, гордость
одолела.
Ему
становилась понятною болезнь Ивана: «Муки гордого решения, глубокая совесть!» Бог, которому он не верил, и правда его
одолевали сердце, все еще не хотевшее подчиниться.
Проснувшись, я хотел было подняться, да лень
одолела; я закрыл глаза, но не заснул опять. За перегородкой в конторе тихонько разговаривали. Я невольно
стал прислушиваться.
Тяжба тянулась долго, со всякими подходами, жалобами, отзывами и доносами. Вся слава ябедника шла прахом.
Одолеть капитана
стало задачей его жизни, но капитан стоял, как скала, отвечая на патетические ябеды язвительными отзывами, все расширявшими его литературную известность. Когда капитан читал свои произведения, слушатели хлопали себя по коленкам и громко хохотали, завидуя такому необыкновенному «дару слова», а Банькевич изводился от зависти.
Уроки матери
становились всё обильнее, непонятней, я легко
одолевал арифметику, но терпеть не мог писать и совершенно не понимал грамматики.
Мы с Ноздриным сняли с себя верхнее платье и повесили его под крышей гробницы, чтобы оно просохло. Всю ночь мы сидели у костра и дремали, время от времени подбрасывая дрова в огонь, благо в них не было недостатка. Мало-помалу дремота
стала одолевать нас. Я не сопротивлялся ей, и скоро все покончил глубоким сном.
И странно: чем более
одолевала ее болезнь, тем мягче, тем ласковее, тем открытее к нам
становилась Нелли.
К чему эта дешевая тревога из пустяков, которую я замечаю в себе в последнее время и которая мешает жить и глядеть ясно на жизнь, о чем уже заметил мне один глубокомысленный критик, с негодованием разбирая мою последнюю повесть?» Но, раздумывая и сетуя, я все-таки оставался на месте, а между тем болезнь
одолевала меня все более и более, и мне наконец
стало жаль оставить теплую комнату.
С тех пор и народ «
стал слаб» и все мы оказались «просты… ах, как мы просты!», и «немец нас
одолел!» Да, немец.
«Тьфу вы, подлецы!» — думаю я себе и от них отвернулся и говорить не
стал, и только порешил себе в своей голове, что лучше уже умру, а не
стану, мол, по вашему совету раскорякою на щиколотках ходить; но потом полежал-полежал, — скука смертная
одолела, и
стал прионоравливаться и мало-помалу пошел на щиколотках ковылять. Но только они надо мной через это нимало не смеялись, а еще говорили...
Один говорит, что слишком мало свобод дают, другой, что слишком много; один ропщет на то, что власть бездействует, другой — на то, что власть чересчур достаточно действует; одни находят, что глупость нас
одолела, другие — что слишком мы умны
стали; третьи, наконец, участвуют во всех пакостях и, хохоча, приговаривают: ну где такое безобразие видано?!
— Спасибо вам, Антон Иваныч: бог вас наградит! А я другую ночь почти не сплю и людям не даю спать: неравно приедет, а мы все дрыхнем — хорошо будет! Вчера и третьего дня до рощи пешком ходила, и нынче бы пошла, да старость проклятая
одолевает. Ночью бессонница истомила. Садитесь-ка, Антон Иваныч. Да вы все перемокли: не хотите ли выпить и позавтракать? Обедать-то, может быть, поздно придется:
станем поджидать дорогого гостя.
Лишенный книг, я
стал вялым, ленивым, меня начала
одолевать незнакомая мне раньше болезненная забывчивость.
Однажды он меня страшно удивил: подошел ко мне, ласково улыбаясь, но вдруг сбил с меня шапку и схватил за волосы. Мы
стали драться, с галереи он втолкнул меня в лавку и все старался повалить на большие киоты, стоявшие на полу, — если бы это удалось ему, я перебил бы стекла, поломал резьбу и, вероятно, поцарапал бы дорогие иконы. Он был очень слаб, и мне удалось
одолеть его, но тогда, к великому изумлению моему, бородатый мужчина горько заплакал, сидя на полу и вытирая разбитый нос.
От страшного холода он чуть было не разжал рук и не выпустил черта, но
одолел себя и
стал искать других средств к спасению. Но, увы! средств таких не было; гладкие края канавы были покрыты ледянистою корой, и выкарабкаться по ним без помощи рук было невозможно, а освободить руки значило упустить черта. Ахилла этого не хотел. Он попробовал кричать, но его или никто не слыхал, или кто и слышал, тот только плотнее запирался, дескать: «кого-то опять черт дерет».
12-гомая. Франтовство
одолело! взял в долг у предводительской экономки два шелковые платья предводительшины и послал их в город окрасить в масака цвет, как у губернского протодиакона, и сошью себе ряску шелковую. Невозможно без этой аккуратности, потому что
становлюсь повсюду вхож в дворянские дома, а унижать себя не намерен.
Мысль о маскараде несколько дней тешила Сашу. Но потом сомнения
стали одолевать его. Как урваться из дому? И особенно теперь, после этих неприятностей. Беда, если узнают в гимназии, как раз исключат.
«Где Катерина?» А у отца, старого лешего, своя думка: дескать,
стал её брат твой
одолевать непосильно.
Не скоро сладили с упрямою рекой; долго она рвала и уносила хворост, солому, навоз и дерн; но, наконец, люди
одолели, вода не могла пробиться более, остановилась, как бы задумалась, завертелась, пошла назад, наполнила берега своего русла, затопила, перешла их,
стала разливаться по лугам, и к вечеру уже образовался пруд, или, лучше сказать, всплыло озеро без берегов, без зелени, трав и кустов, на них всегда растущих; кое-где торчали верхи затопленных погибших дерев.
Я посмотрел на нее. Старуху
одолевал сон, показалось мне, и
стало почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота.
— А старухи-то, старухи — настоящие злыдни, так и шипят! — подсказывала Марфа Петровна. — Вишь, им поперек горла
стало ваше-то золото… Зависть
одолела!
Вы, князья Мстислав и буй Роман!
Мчит ваш ум на подвиг мысль живая,
И несетесь вы на вражий
стан,
Соколом ширяясь сквозь туман,
Птицу в буйстве
одолеть желая.
Вся в железе княжеская грудь,
Золотом шелом латинский блещет,
И повсюду, где лежит ваш путь,
Вся земля от тяжести трепещет.
Хинову вы били и Литву;
Деремела, половцы, ятвяги,
Бросив копья, пали на траву
И склонили буйную главу
Под мечи булатные и стяги.
Девушка клянется, что грек — лжет, а он убеждает людей, что Джулии стыдно признать правду, что она боится тяжелой руки Карлоне; он
одолел, а девушка
стала как безумная, и все пошли в город, связав ее, потому что она кидалась на людей с камнем в руке.
Совсем
стало ее
одолевать удушье, а осенью, как начались туманы да слякоть, два раза так ее прихватило, что думали, вот-вот душа с телом на русстали.
Под Королевцем Степан
стал жаловаться на голову. Все его сон
одолевал. Несколько этапов его везли на подводе, и он все спал крепким, тяжелым сном. Настя все порывалась к нему подойти, да ее не пускали. «Не расходиться! не расходиться!» — кричал ундер и толкал ее в пару с другой бродяжной.
— Милостивые государи! Я пригласил вас по следующему случаю.
Становлюсь я стар, государи мои, немощи
одолевают… Уже и предостережение мне было, смертный же час, яко тать в нощи, приближается… Не так ли, батюшка? — обратился он к священнику.
— Ах, деточки, деточки, деточки… — быстро забормотал Костыль и встал; его
одолевала дремота. — Ну, спасибо за чай, за сахар, деточки. Пора и спать.
Стал уж я трухлявый, балки во мне все подгнили. Хо-хо-хо!
Раздумье
одолело его так сильно, что он
стал даже пропускать без внимания груды хвороста, валившиеся у него с воза, тогда как прежде тщательно собирал сторонние веточки, попадавшиеся на окраине дороги.
Старик будто сам всё видел: стучат тяжёлые топоры в крепких руках, сушат люди болота, возводят города, монастыри, идут всё дальше, по течениям холодных рек, во глубины густых лесов,
одолевают дикую землю,
становится она благообразна.
— Ну, ну, ну, смотри! — закричал Ковалев. Иван Яковлевич и руки опустил, оторопел и смутился, как никогда не смущался. Наконец осторожно
стал он щекотать бритвой у него под бородою; и хотя ему было совсем несподручно и трудно брить без придержки за нюхательную часть тела, однако же, кое-как упираясь своим шероховатым большим пальцем ему в щеку и в нижнюю десну, наконец
одолел все препятствия и выбрил.
— И жить хуже
стало, дед. Совсем невмоготу жить. Неурожаи, бедность… падежи то и дело, болезни…
Одолела нужда.
— Алексеюшка, — молвил он, — послушай, родной, что скажу я тебе. Не посетуй на меня, старика, не прогневайся; кажись, будто творится с тобой что-то неладное. Всего шесть недель ты у нас живешь, а ведь из тебя другой парень
стал… Побывай у своих в Поромове, мать родная не признает тебя… Жалости подобно, как ты извелся… Хворь, что ль, какая тебя
одолела?
Комар затрубил с радости и улетел. Потом запутался в паутину к пауку, и
стал паук его сосать. Комар и говорит: «Сильного зверя, льва,
одолел, а вот от дрянного паука погибаю».
Теперь уже ее
стали одолевать сомнения иного рода.
Запыхался даже Марко Данилыч. Одышка
стала одолевать его от тесноты и с досады. Струями выступил пот на гневном раскрасневшемся лице его. И только что маленько было он поуспокоился, другой мальчишка с лотком в руках прямо на него лезет.
— Я ведь немножко повыше построилась, а впрочем, ежели б и
стала вода
одолевать — канав нарою, спущу ее, — ответила Марья Ивановна.
Новых пассажиров всего только двое было: тучный купчина с масленым смуглым лицом, в суконном тоже замасленном сюртуке и с подобным горе животом. Вошел он на палубу, сел на скамейку и ни с места. Сначала молчал, потом вполголоса
стал молитву творить. Икота
одолевала купчину.
А Сидорушку
одолела скорбь несносная,
стало ему за обиду великую, что Мокеев сломил его, бросил на землю, ровно цыпленка, и теперь еще над ним похваляется.
Иосаф Платонович работал энергически, и в пять или в шесть дней у него созрела богатырская
статья, в которой вниманию врагов России рекомендовались самые смелые и неудобоприложимые планы, как
одолеть нас и загнать в Азию.
Тогда драматическая форма привлекала меня настолько сильно, что я с того времени
стал мечтать о литературном"призвании", и литература
одолела чистую науку, которой я считал себя до того преданным.
Этими словами подана была нить в руки Катерины Александровны, и клубок
стал разматываться. Тут Филемон рассказал причину своего нравственного падения и, кстати, уже развернул свиток истории всех нужд, которые
одолевали Александра Ивановича едва ли не со смерти Катиной матери, как он терпел их, не смея царской копеечкой поживиться, да как отказывал себе во всем, и прочее, и прочее, что мы уж прежде рассказывали.
Одолев колбасу, Александр Иваныч встал и, приподняв правую бровь, помолился на образ. Бровь так и осталась приподнятой, когда он затем опять сел на диванчик и
стал рассказывать мне вкратце свою длинную биографию.