Неточные совпадения
У всякого есть свой задор: у
одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть
одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым;
шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Для этой же самой причины водружено было несколько чучел на длинных
шестах, с растопыренными руками; на
одном из них надет был чепец самой хозяйки.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на
одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал.
Вот уже
один только
шест над колодцем с привязанным вверху колесом от телеги одиноко торчит в небе; уже равнина, которую они проехали, кажется издали горою и все собою закрыла.
Позвольте вам вручить, напрасно бы кто взялся
Другой вам услужить, зато
Куда я ни кидался!
В контору — всё взято,
К директору, — он мне приятель, —
С зарей в
шестом часу, и кстати ль!
Уж с вечера никто достать не мог;
К тому, к сему, всех сбил я с ног,
И этот наконец похитил уже силой
У
одного, старик он хилый,
Мне друг, известный домосед;
Пусть дома просидит в покое.
— Вы, Нифонт Иванович, ветхозаветный человек. А молодежь, разночинцы эти… не дремлют! У меня письмоводитель в
шестом году наблудил что-то, арестовали. Парень — дельный и неглуп, готовился в университет. Ну, я его вызволил. А он, ежа ему за пазуху, сукину сыну, снял у меня копию с
одного документа да и продал ее заинтересованному лицу. Семь тысяч гонорара потерял я на этом деле. А дело-то было — беспроигрышное.
Оно все состояло из небольшой земли, лежащей вплоть у города, от которого отделялось полем и слободой близ Волги, из пятидесяти душ крестьян, да из двух домов —
одного каменного, оставленного и запущенного, и другого деревянного домика, выстроенного его отцом, и в этом-то домике и жила Татьяна Марковна с двумя, тоже двоюродными, внучками-сиротами, девочками по седьмому и
шестому году, оставленными ей двоюродной племянницей, которую она любила, как дочь.
Однажды — это было в пятый или
шестой раз, как он пришел с Райским обедать, — он, по рассеянности, пересидел за обедом всех товарищей; все ушли, он остался
один и задумчиво жевал какое-то пирожное из рису.
Я выдумал это уже в
шестом классе гимназии, и хоть вскорости несомненно убедился, что глуп, но все-таки не сейчас перестал глупить. Помню, что
один из учителей — впрочем, он
один и был — нашел, что я «полон мстительной и гражданской идеи». Вообще же приняли эту выходку с какою-то обидною для меня задумчивостью. Наконец,
один из товарищей, очень едкий малый и с которым я всего только в год раз разговаривал, с серьезным видом, но несколько смотря в сторону, сказал мне...
Впрочем, расскажу
один недавний анекдот (а их много): к Великому посту он уже выздоровел и на
шестой неделе объявил, что будет говеть.
Я стал в ванну, под дождь, дернул за снурок — воды нет; еще — все нет; я дернул из всей мочи — на меня упало пять капель счетом, четыре скоро,
одна за другой, пятая немного погодя,
шестая показалась и повисла.
Я прошел
шестой, а все магазина не вижу, и раза два ходил взад и вперед, не подозревая, что
одно широкое, осененное деревьями крыльцо и есть вход в магазин.
Шестой ребенок, прижитый от проезжего цыгана, была девочка, и участь ее была бы та же, но случилось так, что
одна из двух старых барышень зашла в скотную, чтобы сделать выговор скотницам за сливки, пахнувшие коровой.
Выждал я время и раз в большом обществе удалось мне вдруг «соперника» моего оскорбить будто бы из-за самой посторонней причины, подсмеяться над
одним мнением его об
одном важном тогда событии — в двадцать
шестом году дело было — и подсмеяться, говорили люди, удалось остроумно и ловко.
Один из них стоял на берегу и изо всей силы упирал
шест в дно реки, а другой опускался по нему в воду.
Она думала… но можно ли с точностию определить, о чем думает семнадцатилетняя барышня,
одна, в роще, в
шестом часу весеннего утра?
В силу этого и Карл Иванович любил и узкие платья, застегнутые и с перехватом, в силу этого и он был строгий блюститель собственных правил и, положивши вставать в шесть часов утра, поднимал Ника в 59 минут
шестого, и никак не позже
одной минуты седьмого, и отправлялся с ним на чистый воздух.
— Вам это ни копейки не стоит, — отвечал доктор, — за кого я вас принимаю, а дело в том, что я
шестой год веду книжку, и ни
один человек еще не заплатил в срок, да никто почти и после срока не платил.
Мы покраснели до ушей, не смели взглянуть друг на друга и спросили чаю, чтоб скрыть смущение. На другой день часу в
шестом мы приехали во Владимир. Время терять было нечего; я бросился, оставив у
одного старого семейного чиновника невесту, узнать, все ли готово. Но кому же было готовить во Владимире?
Иванова Л.
Шестов был моноидеистом, человеком
одной темы, которая владела им целиком и которую он вкладывал во все написанное им.
Иванову был Л.
Шестов,
один из самых оригинальных и замечательных мыслителей начала XX в.
Почти каждый день в своих приказах он штрафует их, смещает на низшие оклады или же совсем увольняет:
одного за неблагонадежность и неисполнительность, другого — за безнравственность, недобросовестность и неразвитие, третьего — за кражу казенного провианта, вверенного его хранению, а четвертого — за укрывательство; пятый, будучи назначен на баржу, не только не смотрел за порядком, но даже сам подавал пример к расхищению на барже грецких орехов;
шестой — состоит под следствием за продажу казенных топоров и гвоздей; седьмой — замечен неоднократно в недобросовестном заведовании фуражным довольствием казенного скота; восьмой — в предосудительных сделках с каторжными.
Родион Потапыч сидел на своей Рублихе и ничего не хотел знать. Благодаря штольне углубление дошло уже до сорок
шестой сажени. Шахта стоила громадных денег, но за нее поэтому так и держались все. Смертельная болезнь только может подтачивать организм с такой последовательностью, как эта шахта. Но Родион Потапыч
один не терял веры в свое детище и боялся только
одного: что компания не даст дальнейших ассигновок.
— Да как же не верить-то-с?
Шестой десяток с нею живу, как не верить? Жена не верит, а сам я, люди, прислуга, крестьяне, когда я бываю в деревне: все из моей аптечки пользуются. Вот вы не знаете ли, где хорошей оспы на лето достать? Не понимаю, что это значит! В прошлом году пятьдесят стеклышек взял, как ехал. Вы сами посудите, пятьдесят стеклышек — ведь это не безделица, а царапал, царапал все лето, ни у
одного ребенка не принялась.
Среди всякого общества много такого рода людей:
одни из них действуют на среду софизмами, другие — каменной бесповоротной непоколебимостью убеждений, третьи — широкой глоткой, четвертые — злой насмешкой, пятые — просто молчанием, заставляющим предполагать за собою глубокомыслие,
шестые — трескучей внешней словесной эрудицией, иные хлесткой насмешкой надо всем, что говорят… многие ужасным русским словом «ерунда!». «Ерунда!» — говорят они презрительно на горячее, искреннее, может быть правдивое, но скомканное слово.
Когда стало приближаться Крещенье, которое было в то же время днем рождения моей матери, то мать сказала
один раз, разговаривая с Александрой Ивановной в присутствии Прасковьи Ивановны, которая играла с моим отцом в пикет, что очень бы желала на
шестое число куда-нибудь уехать, хоть в Старое Багрово.
Все шло хорошо; но на
шестом году его службы случилось ему в
один несчастный вечер проиграть все свое состояние.
Один бегал в трактир за ямщиками, другой пришел с известием, что лошадей запрягают, третий помогал снять шубу, четвертый помогал надеть ее, пятый принес чемодан,
шестой что-то подержал, покуда вы укутывались.
Один прапорщик, кажется,
шестой или седьмой роты, потерял равнение и сделал из роты кашу.
— Следим…
шестую неделю, можно сказать, денно и нощно следим… так как же ему не быть-то-с? Это все
одно что бабе понести, да в десятый месяц не родить-с…
— Ах ты, господи! Вот уж
шестую неделю так-то с ним маемся! ин искать уж другого! — повторяла она про себя, —
одною этою водкой всю келью испоганил, антихрист ты этакой!
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко, но как светло оно сияло, как тепло оно грело! На улицах было сухо; недаром же говорят старожилы, что какая ни будь дурная погода на
шестой неделе поста, страстная все дело исправит, и к светлому празднику будет сухо и тепло. Мне сделалось скучно в комнате
одному, и я вышел на улицу, чтоб на народ поглядеть.
— Старшой-ет сын, Ванюша, при мне… Второй сын, Кузьма Акимыч, графскими людьми в Москве заправляет; третий сын, Прохор, сапожную мастерскую в Москве у Арбатских ворот держит, четвертый сын, Петруша, у Троицы в ямщиках — тоже хозяйствует! пятой сын, Семен, у Прохора-то в мастерах живет, а
шестой, сударь, Михеюшко, лабаз в Москве же держит… Вот сколько сынов у меня! А мнуков да прамнуков так и не сосчитать…
одной, сударь, своею душой без двух тридцать тягол его графскому сиятельству справляю, во как!
— Pardon, на
одну минуту, — проговорил князь, вставая, и тотчас же ушел с Полиной в задние комнаты. Назад он возвратился через залу. Калинович танцевал с княжной в
шестой фигуре галоп и, кончив, отпустил ее довольно медленно, пожав ей слегка руку. Она взглянула на него и покраснела.
— И дорого-с, да и обычая нет наедаться каждый день досыта. Господа кушают словно украдкой, по
одному разу в день, и то коли успеют, часу в пятом, иной раз в
шестом; а то так чего-нибудь перехватят, да тем и кончат. Это у них последнее дело: сначала все дела переделают, а потом и кушать.
Зашел посмотреть Даннекерову Ариадну, которая ему понравилась мало, посетил дом Гете, из сочинений которого он, впрочем, прочел
одного «Вертера» — и то во французском переводе; погулял по берегу Майна, поскучал, как следует добропорядочному путешественнику; наконец, в
шестом часу вечера, усталый, с запыленными ногами, очутился в
одной из самых незначительных улиц Франкфурта.
Я несколько раз просыпался ночью, боясь проспать утро, и в
шестом часу уж был на ногах. В окнах едва брезжилось. Я надел свое платье и сапоги, которые, скомканные и нечищенные, лежали у постели, потому что Николай еще не успел убрать, и, не молясь богу, не умываясь, вышел в первый раз в жизни
один на улицу.
— Об учителе Тулузове! — повторил сам с собой письмоводитель, как бы стараясь припомнить. — Это дело, если я не ошибаюсь, тридцать
шестого года! — заключил он и, подойдя к
одному из шкапов, прямо вынул из него дело Тулузова. Видимо, что сей скромный чиновник был наделен от природы весьма хорошею памятью.
— Кантонист — солдатский сын, со дня рождения числившийся за военным ведомством и обучавшийся в низшей военной школе.] другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый православный мужичок, семью, детей милых оставил на родине, пятый жид,
шестой цыган, седьмой неизвестно кто, и все-то они должны ужиться вместе во что бы ни стало, согласиться друг с другом, есть из
одной чашки, спать на
одних нарах.
Присутствовавшие при этой сцене оглянулись по направлению, откуда происходил этот крик, и увидели на голубце
одной из соседних крыш оборванца, который держал в руке тонкий
шест, каким обыкновенно охотники до голубиного лёта пугают турманов.
— Да, корми вас сам-шёст, а работы и от
одного нету. Петруха, бывало, за двоих
один работает, не то что…
Одни потребовали, другие решили, третьи подтвердили, четвертые предложили, пятые доложили,
шестые предписали, седьмые исполнили.
«Образ багренья таков: в назначенный день и час являются на Урал атаман багренья (всякий раз назначаемый канцеляриею из штаб-офицеров) и все имеющие право багрить казаки, всякий в маленьких одиночных санках в
одну лошадь, с пешнею, лопатою и несколькими баграми, коих железные острия лежат на гужах хомута, у оглобли, а деревянные составные
шесты, длиною в 3, 4, иногда в 12 сажен, тащатся по снегу.
Если вы устремитесь прежде всего на уничтожение вредно действующих причин от холода и голода, тогда надо будет лечить не народ, а некоторых других особ, из которых каждой надо будет или выпустить крови от
одной пятой до
шестой части веса всего тела, или же подвесить их каждого минут на пятнадцать на веревку.
Тонкая бечевка, привязанная
одним концом к
шесту, другим концом к правой руке жены Петра, позволяла ей укачивать ребенка, не прерывая работы (простой этот механизм придумал Глеб Савинов, строго наблюдавший, чтоб в доме его никто не бил попусту баклуши).
— А что, примерно, любезный, не Глебом ли вас звать? — спросил вдруг
один из шерстобитов, человек сухощавый и длинный как
шест, с плоскими желтыми волосами и бледно-голубыми глазами, вялыми и безжизненными.
Но этим еще не довольствуется Аким: он ведет хозяина по всем закоулкам мельницы, указывает ему, где что плохо, не пропускает ни
одной щели и все это обещает исправить в наилучшем виде. Обнадеженный и вполне довольный, мельник отправляется. Проходят две недели; возвращается хозяин. Подъезжая к дому, он не узнает его и глазам не верит: на макушке кровли красуется резной деревянный конь; над воротами торчит
шест, а на
шесте приделана скворечница; под окнами пестреет вычурная резьба…
Иногда все дело состояло в том, что надо было переложить верши из
одного угла в другой или вынуть такой-то
шест и поставить на его место другой.
— Опять и то сказать, ваше сиятельство, не навоз хлеб родит, а всё Бог, — продолжал Чурис. — Вот у меня летось на пресном осьминнике шесть копён стало, а с навозкой и крестца не собрали. Никто как Бог! — прибавил он со вздохом. — Да и скотина ко двору нейдет к нашему. Вот
шестой год не живет. Летось,
одна тёлка издохла, другую продал: кормиться нèчем было; а в запрошлый год важная корова пала: пригнали из стада, ничего не было, вдруг зашаталась, зашаталась, и пар вон. Всё мое несчастье!
Таких Лжедимитриев нынче, милая тетенька, очень много. Слоняются, постылые тушинцы, вторгаются в чужие квартиры, останавливают прохожих на улицах и хвастают, хвастают без конца.
Один — табличку умножения знает; другой — утверждает, что Россия —
шестая часть света, а третий без запинки разрешает задачу"летело стадо гусей". Все это — права на признательность отечества; но когда наступит время для признания этих прав удовлетворительными, чтобы стоять у кормила — этого я сказать не могу. Может быть, и скоро.