Неточные совпадения
Шестнадцатого апреля, почти шесть месяцев после описанного мною дня, отец вошел
к нам на верх, во время
классов, и объявил, что нынче в ночь мы едем с ним в деревню. Что-то защемило у меня в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же
обратилась к матушке.
Но Коля и сам держал его на почтительном расстоянии, уроки готовил отлично, был в
классе вторым учеником,
обращался к Дарданелову сухо, и весь
класс твердо верил, что во всемирной истории Коля так силен, что «собьет» самого Дарданелова.
— Что мне учить ее, — ответил Доманевич небрежно, — я с прошлого года знаю все, что он диктовал… Я, брат, «мыслю» еще с первого
класса. — И, окинув нас обычным, несколько пренебрежительным взглядом, Доманевич медленно проследовал
к своему месту. Теперь у него явилось новое преимущество: едва ли
к кому-нибудь из мелюзги учитель мог
обратиться за такой услугой…
Когда поднялась в обществе волна «народолюбия», заставшая юношей в высших
классах гимназии, они
обратились к изучению родного народа, но начали это изучение с книжек.
Единственно возможное и действительное средство для его спасения и охранения состоит в том, чтобы
обратиться к святейшему папе и признать над собою его духовную и светскую власть…» В таком же роде и современные, хоть бы французские, писатели сочиняют: один мелодраму — для доказательства, что богатство ничего не приносит, кроме огорчений, и что, следовательно, бедняки не должны заботиться о материальном улучшении своей участи; другой роман — для убеждения в том, что люди сладострастные и роскошные чрезвычайно полезны для развития промышленности и что, следовательно, люди, нуждающиеся в работе, должны всей душою желать, чтобы побольше было в высших
классах роскоши и расточительности и т. п.
— с трясущимися от волнения губами накинулась она. — Просила я вас об этом? Просила?.. Вот назло же не надену передника и опозорю
класс! Да, да, не надену! — с новым ожесточением продолжила она,
обращаясь к девочкам, окружившим нас шумной толпой, — и вы благодарите за это ее, — ткнула она в меня пальцем, — ее благодарите, — светлейшую самозванную княжну! Она одна будет виновата в этом позоре!
— Павла Артемьевна, за что вы ее? — сдержанно и сухо
обратилась она
к заведующей рабочим
классом брюнетке.
— Послушайте, однако, Павла Артемьевна, — сурово сдвинув брови,
обратилась она
к заведующей рукодельным
классом, — так и до антонова огня девочку довести можно.
— Да, — спохватившись
обращается он
к ней снова, не переставая работать локтями и плечами: — совсем из головы выскочило, надо же мне вам представиться. Так вот: меня зовут Горей… То есть, Игорем, виноват. Игорь Корелин, ученик седьмого
класса Н-ой гимназии, имей от роду шестнадцать с половиной лет. Как видите, все в порядке. A теперь, куда прикажете вас довести?
— Вас ожидает сюрприз, — произнесла Maman,
обращаясь к нам и другим младшим
классам, живо заинтересовавшимся этой вестью.
— Ее надо остричь, это не по форме. Аннет, —
обратилась она
к Анне Фоминишне, — не проводите ли вы ее вместе со мною в
класс? Теперь большая перемена, и она успеет ознакомиться с подругами.
— Вашш… билеты! —
обращается Подтягин
к пассажиру II
класса, тощему, жилистому человеку, окутанному в шубу и одеяло и окруженному подушками. — Вашш… билеты!
— Не сердитесь, пожалуйста! — произнесла она,
обращаясь к учителю своим лениво-спокойным голосом, в то время как на рыхлом, широком лице её появилась невыразимо глупая улыбка. — Не сердитесь, пожалуйста, господин учитель, мы не виноваты. В
классе появился баран, это он, a не мы.
— Ишь ты! чего только не наговорила, — с довольным смехом сказал он, когда я кончила. — Ну, внучка! одолжила! Спасибо, матушка!.. Ну, а вы, здесь сидящие и нимало несмыслящие, слыхали? —
обратился он
к притихшему
классу. — Ведь забьет вас, как Бог свят, забьет эта прыткая грузиночка.
К помощи Исмайлова, как синодального секретаря и как прославленного мастера чувствительно писать,
обратился «богач, провинциальный сановник V
класса», «который был женат на женщине еще более его богатой и очень разбитной, смелой и умной, а притом крайне развращенной.
Вздрогнули сердца у жителей местечка; гарнизон приготовился
к обороне. Ночь проведена в ужасном беспокойстве. На следующей заре весь Мариенбург тронулся с места. Почетные жители начали перебираться в замок; надежда на милость коменданта заставила и средний
класс туда ж
обратиться; многие из жителей разбежались по горам, а другие, которым нечего было терять, кроме неверной свободы, остались в своих лачугах.
Полное спокойствие воцарилось в
классе. Директриса приблизилась
к первым скамейкам, все еще не выпуская руку новенькой, и заговорила,
обращаясь к девочкам...