Неточные совпадения
Узнали, что это за птица: никто другой, как
сатана, принявший человеческий
образ для того, чтобы отрывать клады; а как клады не даются нечистым рукам, так вот он и приманивает к себе молодцов.
— Это не то что он
образ нарисовал, — объяснял ей Вихров, — он в мыслях своих только имел Христа, когда кланялся
сатане.
Тот отпускает его; только Соломон, как на землю-то вышел, и говорит дьяволам, которые его провожали: «Я, говорит, не
сатане вашему кланялся, а Христу: вот, говорит, и
образ его у меня на большом пальце написан!..»
— И
сатана светоносного ангела
образ приемлет, егда восхощет в сети своя слабого человека уловити, — молвил Василий Борисыч.
Падший человек сохранил в себе
образ Божий, как основу своего существа, и присущую ему софийность, делающую его центром мироздания, но утратил способность найти свою энтелехийную форму, осуществить в себе подобие Божие. В нем было бесповоротно нарушено равновесие именно в области богоуподобления, а поэтому и самая одаренность его становилась для него роковою и опасною (ведь и для
сатаны объективное условие его падения, соблазна собственной силой заключалось в его исключительной одаренности).
К мирскому-то человеку по одному ведь только бесу
сатана приставляет; а к приявшему ангельский
образ — по десяти.
Поистине, человек — это прирожденный дьявол. «
Сатана sum et nihil humanum a me alienum puto», — заявляет черт Ивану Карамазову. Я —
сатана, и ничто человеческое мне не чуждо. Говорит он это по поводу полученного им ревматизма. Но не только подверженность ревматизму, — в человеке вообще нет ничего, что было бы чуждо дьяволу. «Я думаю, — говорит Иван, — что, если дьявол не существует, и, стало быть, создал его человек, то создал он его по своему
образу и подобию».
— Позвольте доложить следующее, ваше преосвященство. Мистер Генри Вандергуд только что заявил мне, что он
Сатана. Да, вочеловечившийся
Сатана. Таким
образом, наше предположение, что он американец из Иллинойса, падает. М-р Вандергуд —
Сатана и, по-видимому, только недавно изволил прибыть из ада. Как же нам быть, ваше преосвященство?
Все последние события представлялись Сафронычу таким
образом, что он был где-то, лез куда-то и очутился в аду, где долго беседовал с Жигою, открывшим ему, что даже самому
сатане уже надоела их ссора с Пекторалисом, — и все это дело должно кончиться.
Земля горела под ним; огненные пятна запрыгали в его глазах. Когда дождь хлестал по лицу, ему казалось, что
сатана бросал в него пригорщины крови. Шатаясь, побрел он, сам не зная куда.
Образ на груди давил его; он его сорвал и бросил в кусты.