Неточные совпадения
— О, нет, папа! — горячо возразила Кити. — Варенька
обожает ее. И потом она делает столько добра! У кого хочешь спроси! Ее и Aline Шталь все знают.
— Wünscht man Dochots, so hat man auch Klopots, [Кто хочет иметь доходы, тот должен иметь хлопоты,] — сказал Васенька Весловский, подтрунивая над Немцем. — J’adore l’allemand, [
Обожаю немецкий язык,] — обратился он опять с той же улыбкой к Анне.
Капернцы
обожали плотных, тяжелых женщин с масляной кожей толстых икр и могучих рук; здесь ухаживали, ляпая по спине ладонью и толкаясь, как на базаре.
— Удивляюсь, что вы ставите так вопрос, Авдотья Романовна, — раздражался все более и более Лужин. — Ценя и, так сказать,
обожая вас, я в то же время весьма и весьма могу не любить кого-нибудь из ваших домашних. Претендуя на счастье вашей руки, не могу в то же время принять на себя обязательств несогласимых…
Фенечка, Федосья Николаевна, после мужа и Мити никого так не
обожает, как свою невестку, и когда та садится за фортепьяно, рада целый день не отходить от нее.
Катя
обожала природу, и Аркадий ее любил, хоть и не смел признаться в этом...
«Странный человек этот лекарь!» — думала она, лежа в своей великолепной постели, на кружевных подушках, под легким шелковым одеялом… Анна Сергеевна наследовала от отца частицу его наклонности к роскоши. Она очень любила своего грешного, но доброго отца, а он
обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва помнила.
— Суп с потрохами?
Обожаю!
— Я, наивная, провинциальная тетеха,
обожаю, когда меня учат уму-разуму, а генеральша любит это бесплодное ремесло.
И Леонида Андреева
обожает.
Я как раз поклонник пищи растительной и молочной, а также фрукты
обожаю.
«Вожди молодежи», — подумал Самгин, вспомнив, как юные курсистки и студенты
обожали этих людей, как очарованно слушали их речи на диспутах «Вольно-экономического общества», как влюбленно встречали и провожали их на нелегальных вечеринках, в тесных квартирах интеллигентов, которые сочувствовали марксизму потому, что им нравилось «самодовлеющее начало экономики».
— Настоящий интеллигентный, в очках, с бородкой, брюки на коленях — пузырями, кисленькие стишки Надсона славословил, да! Вот, Лидочка, как это страшно, когда интеллигент и шалаш? А мой Лютов — старовер, купчишка,
обожает Пушкина; это тоже староверство — Пушкина читать. Теперь ведь в моде этот — как его? — Витебский, Виленский?
Любила меня мать,
обожалаСвою ненаглядную дочь,
А дочь с милым другом бежала
В осеннюю, темную ночь.
— Очень
обожаю вот эдаких, сухоньких, — говорила она.
—
Обожаю Москву! Горжусь, что я — москвич! Благоговейно — да-с! — хожу по одним улицам со знаменитейшими артистами и учеными нашими! Счастлив снять шапку пред Васильем Осиповичем Ключевским, Толстого, Льва — Льва-с! — дважды встречал. А когда Мария Ермолова на репетицию едет, так я на колени среди улицы встать готов, — сердечное слово!
Бальзаминова. Какой странный сон! Уж очень прямо; так что-то даже неловко: «Я вас люблю и
обожаю»… Хорошо, как так и наяву выдет, а то ведь сны-то больше всё наоборот выходят. Если бы она ему сказала: «Господин Бальзаминов, я вас не люблю и вашего знакомства не желаю», — это было бы гораздо лучше.
Бальзаминов. Да помилуйте! на самом интересном месте! Вдруг вижу я, маменька, будто иду я по саду; навстречу мне идет дама красоты необыкновенной и говорит: «Господин Бальзаминов, я вас люблю и
обожаю!» Тут, как на смех, Матрена меня и разбудила. Как обидно! Что бы ей хоть немного погодить? Уж очень мне интересно, что бы у нас дальше-то было. Вы не поверите, маменька, как мне хочется доглядеть этот сон. Разве уснуть опять? Пойду усну. Да ведь, пожалуй, не приснится.
—
Обожает ее, — говорила она, — а это всегда нравится.
«Упросите, умолите вашего брата — он вас
обожает, о, не защищайтесь — я заметила его страстные взгляды…
— Ты сама чувствуешь, бабушка, — сказала она, — что ты сделала теперь для меня: всей моей жизни недостанет, чтоб заплатить тебе. Нейди далее; здесь конец твоей казни! Если ты непременно хочешь, я шепну слово брату о твоем прошлом — и пусть оно закроется навсегда! Я видела твою муку, зачем ты хочешь еще истязать себя исповедью? Суд совершился — я не приму ее. Не мне слушать и судить тебя — дай мне только
обожать твои святые седины и благословлять всю жизнь! Я не стану слушать: это мое последнее слово!
— Да, это правда, бабушка, — чистосердечно сказал Райский, — в этом вы правы. Вас связывает с ними не страх, не цепи, не молот авторитета, а нежность голубиного гнезда… Они
обожают вас — так… Но ведь все дело в воспитании: зачем наматывать им старые понятия, воспитывать по-птичьи? Дайте им самим извлечь немного соку из жизни… Птицу запрут в клетку, и когда она отвыкнет от воли, после отворяй двери настежь — не летит вон! Я это и нашей кузине Беловодовой говорил: там одна неволя, здесь другая…
— Вот что, Аркадий: если бы мне осмелился такой, как Бьоринг, наговорить ругательств и ударить при даме, которую я
обожаю, то я б и не знаю что сделал! А ты стерпел, и я гнушаюсь тобой: ты — тряпка!
— Ничего нет ужасного, — сказал Новодворов, прислушивавшийся к разговору. — Массы всегда
обожают только власть, — сказал он своим трещащим голосом. — Правительство властвует — они
обожают его и ненавидят нас; завтра мы будем во власти — они будут
обожать нас…
В пансионе Агриппина Филипьевна и Хиония Алексеевна, выражаясь на пансионском жаргоне,
обожали одна другую.
Дмитрий Ионыч, вы знаете, больше всего в жизни я люблю искусство, я безумно люблю,
обожаю музыку, ей я посвятила всю свою жизнь.
— Маменька, маменька, голубчик, полно, полно! Не одинокая ты. Все-то тебя любят, все
обожают! — и он начал опять целовать у нее обе руки и нежно стал гладить по ее лицу своими ладонями; схватив же салфетку, начал вдруг обтирать с лица ее слезы. Алеше показалось даже, что у него и у самого засверкали слезы. — Ну-с, видели-с? Слышали-с? — как-то вдруг яростно обернулся он к нему, показывая рукой на бедную слабоумную.
Я ведь их бью, а они меня
обожают, вы знаете ли это, Карамазов? — экспансивно похвастался Коля.
Я хотел последний день и последний час мой провести в этой комнате, в этой самой комнате… где и я
обожал… мою царицу!..
Как же мне не
обожать ее, не вопить, не стремиться к ней, как сейчас?
Эти обе бабы, то есть Агафья и тетка ее, скажу вперед, оказались во всей этой истории чистыми ангелами, а сестру эту, гордячку, Катю, воистину
обожали, принижали себя пред нею, горничными ее были…
Р. S. Проклятие пишу, а тебя
обожаю! Слышу в груди моей. Осталась струна и звенит. Лучше сердце пополам! Убью себя, а сначала все-таки пса. Вырву у него три и брошу тебе. Хоть подлец пред тобой, а не вор! Жди трех тысяч. У пса под тюфяком, розовая ленточка. Не я вор, а вора моего убью. Катя, не гляди презрительно: Димитрий не вор, а убийца! Отца убил и себя погубил, чтобы стоять и гордости твоей не выносить. И тебя не любить.
— «Ну, отвечаю, это как кто кого
обожает, а ты и мала куча, да вонюча».
Зато и
обожали же его оба «пузыря».
И возьмем на себя, а нас они будут
обожать как благодетелей, понесших на себе их грехи пред Богом.
— «Я
обожаю мою тетушку», — прервал его Андрюша и заморгал глазами.
— Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил в *** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию. В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по армии. Мы хвастались пьянством: я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим лицом. Товарищи меня
обожали, а полковые командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое зло.
— А вот покойничек рябиновочку
обожал… Помянем душу усопшего рябиновочкой… Отец Никодим, пожалуйте по единой, — подтягивал церковный староста, друг покойного.
Однажды после каникул он явился особенно мрачный и отчасти приподнял завесу над бездной своей порочности: в его угрюмо — покаянных намеках выступало юное существо… дитя природы… девушка из бедной семьи.
Обожала его. Он ее погубил… Этим летом, ночью… в глубоком пруду… и т. д.
Это была первая женщина, которую Симон видел совсем близко, и эта близость поднимала в нем всю кровь, так что ему делалось даже совестно, особенно когда Серафима целовала его по-родственному. Он потихоньку
обожал ее и боялся выдать свое чувство. Эта тайная любовь тоже волновала Серафиму, и она напрасно старалась держаться с мальчиком строго, — у ней строгость как-то не выходила, а потом ей делалось жаль славного мальчугана.
Лебедев, топающий на них ногами, вероятно, их всех
обожает.
Что же касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка всё еще в себя прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую
обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер, чем ее в такую минуту покинул.
Я же еще продолжаю вспоминать… и, так сказать, отдыхать в образованном кругу общества прежних товарищей и подчиненных моих, которые до сих пор меня
обожают.
Это ты прав, давно мечтала, еще в деревне у него, пять лет прожила одна-одинехонька; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, — и вот всё такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что вдруг придет да и скажет: «Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас
обожаю!» Да так, бывало, размечтаешься, что с ума сойдешь…
Но что всего вернее, как дважды два, это то, что Лебедев
обожает и своего племянника!
Он очень доволен своей судьбой, и воспитанники его «
обожают», хотя и передразнивают его.
Жорж Санд приводила ее в негодование, Бальзака она уважала, хоть он ее утомлял, в Сю и Скрибе видела великих сердцеведцев,
обожала Дюма и Феваля; в душе она им всем предпочитала Поль де Кока, но, разумеется, даже имени его не упомянула.
Кроме этой слабости, штабс-капитанша имела две другие: она терпеть не могла всякое начальство в огуле и рабски
обожала всех молодых людей.
Молодой же человек в черном не мог нравиться ни одной женщине, достигшей известного возраста, но его непременно должны были
обожать институтки.